Рассыпая жемчуг (2/2)
Аларра отступила от неожиданности. Жемчуг попал ей под каблук, и она едва не упала. В глубине души она ожидала, что Серена раскается и попросит прощения, но та желчно произнесла:
— Ты лицемерная шлюха, Аларра. Не только из-за Эймонда. Я же видела вас с Риконом в дозорной башне Винтерфелла.
Аларра развернулась и выбежала прочь. То утро в дозорной башне стало главным недоразумением в ее жизни. Тогда она упала за парапет, и Рикон с трудом втянул ее внутрь. Серена случайно застала их лежащими на полу в объятьях друг друга и шантажом вынудила Аларру достать ей лошадь и припасы. Следующей ночью Серена уже мчалась в Дорн.
Аларра металась по замку, не зная, куда себя приткнуть, пока не оказалась в узкой башенке, где обитали почтовые вороны. Узкая лестница спиралью закручивалась ввысь, словно бесконечная раковина морского чудовища.
Следовало ли написать отцу?
Или, может, Дэймону?
Привалившись спиной к стене, Аларра вдыхала сырой воздух, сладковатый от гнили. Что, если она бросит все и уедет вместе с Риконом и забудет о Королевской Гавани? Север не покорялся тысячи лет, он выстоял даже перед Эйгоном Завоевателем.
Наверняка, Вхагар еще помнила те полеты в пламени и метели.
Север выстоит и сейчас.
Без знамен Старков поход Рейниры обречен. Но она не простит их. Дэймон не простит.
Однажды он придет, как приходил прежде в Последний Очаг, Белую Гавань и даже в Винтерфелл – неузнанный и незаметный, словно призрак или Иной, – возникал прямо перед ней с очередной картой столицы или замка, исторической хроникой, трактатом на валирийском.
Порой ей казалось, что он способен в одиночку завоевать Вестерос от Дорна до Стены, разве что пока не захотел.
Сверху раздались торопливые шаги, и Аларра поспешно скрылась в темноте под лестницей, не желая быть замеченной.
Ожидание не продлилось долго: мимо нее спешно проскользнула Исилья, служанка Мириам.
Аларра потерла вспотевшие ладони. Зачем и кому Леди Старк тайком отправляла воронов?
***</p>
В покоях своей жены Эйгон ожидал застать кого угодно, но не собственного брата, мирно возящегося с детьми, пока служанка смиренно ожидала в стороне.
Хелейна не обращала никакого внимания на то, как безжалостно Джейхейрис и Джейхейра использовали своего дядю в качестве качелей и ездового дракона одновременно. Иголка порхала в ее пальчиках, оставляя на молочном полотне яркие следы в виде распускающихся цветов и юрких насекомых.
— Ты же был ранен, — только и смог вымолвить Эйгон, глядя, как терпеливо Эймонд отводит проворные ручки Джейхейры, норовящие стянуть его глазную повязку.
— После завтрака мне стало лучше, — скупо ответил тот и тихо охнул, когда Джейхейрис свесился с его плеча вниз головой.
— Но это мои дети! — глупо воскликнул Эйгон.
Он по-прежнему стоял в дверях с позабытой флягой в руке.
Эймонд не удостоил его ответом, а, коротко взглянув на тихую Хелейну, поднялся, удерживая на весу племянника.
— Тогда, может, возьмешь его?
Эйгон посмотрел на своего сына, затем на флягу, решая, куда бы ее убрать, но Эймонд уже отвернулся и опустил мальчика на пол. Его длинные волосы дождем хлынули из-за плеча, и в них тут же вцепилась Джейхейра.
Эймонду пришлось встать на колено, дожидаясь, пока служанка с тихими извинениями отцепит от него принцессу.
Эйгон внезапно почувствовал себя чужим в своей же семье.
— Не видел сегодня Старков, — бросил он, лишь бы придать себе значимости. — Разбежались, будто тараканы, стоило осветить комнату факелом.
— Может, им надоело твое пьянство и распутство? — огрызнулся брат, скорее по-привычке.
Хелейна случайно ткнула себя иголкой – неглубоко, даже не выступила кровь.
— Под красной луной слышен волчий вой, — пробубнила она себе под нос, так что услышал ее только близко стоявший Эймонд. — Вкусить – грех, отдать – страх. Придется связать шнурок.
Он невольно посмотрел в мутное окно, за которым угадывались очертания туч. Снова непогода.
— Хватит пялиться, а то решу, что безумие заразно, — натянуто пошутил Эйгон.
— Ты в безопасности, — холодно произнес Эймонд, — для заражения необходим близкий контакт.
Смысл дошел до Эйгона, когда его брат уже вышел за дверь.
Принц осоловело посмотрел сначала на отрешенную жену, затем на играющих со служанкой детей. Лучшее дорнийское вино вдруг показалось ему ослиной мочой.
***</p>
Коридоры родного замка смыкались вокруг Эймонда, как спазмированные кишки, готовые исторгнуть из себя скопившуюся в них дрянь. Раны и ожоги ныли, особенно после неосторожных тычков племянников. Джейхейре удалось ткнуть пальцем в его единственный глаз, а на мягкий упрек она только щербато заулыбалась.
На пути ему попадались безликие придворные, неизменно склонявшиеся в реверансах, а за спиной поднимавшие мерзкий шепот. Рукоять кинжала была совсем близко, под правой рукой. Единственный взмах, чтобы обрести тишину.
Когда Эйгон наденет корону, шепота станет только больше. Он не утихнет даже, когда Эймонд ляжет в могилу. От него не скрыться в Штормовом Пределе.
”Только в Винтерфелле”, — внезапная мысль отдала неясным предвкушением.
Путь Эймонда теперь лежал в одно позабытое место замка – закуток сада со старым Чардревом.
Белая кора местами потемнела от времени. На этом древе не было лица. Во времена детей леса оно не успело набраться сил, чтобы стать идейным вместилищем Старых богов. Эймонд не верил в богов: ни в Старых, ни в новых, Семерых. Он верил в пламя Вхагар, изрыгаемое по его пркиазу. Он верил в себя и остроту своего клинка.
Эймонд скрылся от солнца в тени кроваво-красной кроны, ветви которой тянули к нему свои листья-ладони в безмолвной просьбе о снисхождении.
Устроившись меж корней, он прислонился затылком к переплетению вен на широком стволе и прикрыл глаз. Сквозь завесу ресниц проникал золотистый свет, а за повязкой царила одна лишь тьма.
В полузабытии, навеянном тишиной и шорохом листвы, ему пригрезился приземистый монументальный замок из черных камней, будто бы выросший сам собой посреди пологих гор и густых лесов. Его обитатели занимались привычными для черни делами, и никому не было дела до Одноглазого Таргариена и его дракона, свободно охотившегося в горах. Хоть сам Неведомый, лишь бы хранил покой, столь ценный на Севере.
А если где-то и пылала война, то на юге, далеко за Перешейком.
И пусть клинок не покидал бы ножны, а объятья не размыкались.
Эймонд очнулся от ощущения чужого взгляда.
— Могу я нарушить покой Вашего высочества?
Он кивнул, не поднимая век.
Аларра опустилась подле него, однако, не стала нарушать мифических границ приличия. Выждав некоторое время, Эймонд обернулся к ней.
Леди Старк стояла на коленях, прижимая к Чардреву самые кончики пальцев вытянутой руки. Ее глаза оставались открыты. Насколько понял Эймонд, она не возносила молитв.
— Как ты нашла это место?
— Случайно, — помедлив, ответила она. — Не думала, что они сохранились еще где-то, кроме Севера. А ты?
— Мать показала его нам с Хелейной, — что-то в поведении Аларры не давало ему покоя. — Она рассказывала нам, что когда-то давно любила проводить здесь время с Рейнирой, когда они еще были подругами.
— Никогда не знаешь, что тебя ждет, — произнесла она на валирийском.
Эймонду хотелось спросить, что с ней произошло? Почему она не смотрела на него и держалась на расстоянии?
— Хочешь помолиться?
Она неторопливо кивнула и вдруг предложила:
— Хочешь со мной? — заметив, как он медлит, Аларра равнодушно добавила: — Здесь все равно нет лица. Сомнительно, что нас услышат и донесут Семерым о твоем богохульстве.
Эймонд хмыкнул.
— Я не верю в сказки и ни разу не молился.
— Может, сейчас самое время начать?
Они смотрели друг на друга и думали об одном: сколько еще осталось больному королю.
Эймонд встал рядом с ней – не настолько близко, как могли бы позволить себе супруги, но и не так далеко, как сделали бы посторонние.
— Подумай о сокровенном желании, — подсказала Аларра. — Обратись мысленно к тому, в кого веришь.
Пред внутренним взором Эймонда вновь предстал Винтерфелл. Хотел бы он такой жизни, пока Железный трон утопает в крови? Или пока его занимают грязные бастарды Рейниры?
— О чем ты мечтаешь?
— Чтобы мы выжили, — ответила она тихо. — Моя семья, наш Дом, наши вассалы. И ты. Твой дракон. Твоя семья. — Аларра смотрела на переплетение ветвей, будто искала там спасение. — На самом деле, нас вряд ли кто-то услышит. — Она прижала к коре ладонь, такую же бледную. — Порой, я думаю, что Чардрево – просто древо. Нить, соединяющая прошлое и настоящее. Напоминание о том, что истории из книг когда-то происходили на самом деле, и их герои ощущали то же, что и мы: радость, отчаяние, надежду, тревогу, свежесть ветра, жар очага, — ее голос стал тише: — близость любимого. Ночами они видели сны и встречали рассвет с верой, что их жизнь бесценна и бесконечна, но однажды просто умирали. И ничего не менялось: солнце продолжало подниматься на востоке, как делало до нас и как будет после. Лишь оно по-настоящему вечно. Хотя, кто знает?
Она умолкла, позволяя ветру петь свою песнь.
— Почему ты потеряла веру? — спросил Эймонд, готовый остаться без ответа.
— Я молилась, когда… — Аларра запнулась и прикусила дрожащие губы. — Когда узнала… я молилась, но боги ничего не сделали. Может, они просто не хотят слушать меня. Может, надо подняться выше? — она запрокинула голову, спасаясь от слез. — Я забиралась на Стену, на самую высоту, откуда, говорят, можно пригоршнями черпать с неба звезды. Но никто меня не услышал. Вместо этого меня сбросили глубоко под землю.
Она закрыла руками лицо.
— Если кто-то меня слышит… baelatas! Jorepan, baelatas…*
Эймонд прижал ее к себе и баюкал, как иногда капризную Джейхейру, пока Аларра тихо плакала, царапая его дублет, как маленькая дикая кошка.
*Помогите! Умоляю, помогите…(вал.)
***</p>
— Вы вновь удивили меня, — не поскупился на похвалу Ларис Стронг. — Вам удалось?
— Разумеется, — промолвила Флорис и протянула ему парчовый мешочек.
Ларис встряхнул его на ладони, подмечая объем и густоту.
— Превосходно, миледи. Теперь я попрошу вас принести мне жемчужное украшение леди Старк.
Флорис с сомнением покосилась на него.
— Это обязательно?
— Чтобы выиграть, надо начать играть, миледи, — произнес Ларис.
Он не испытывал волнения: Баратеон крепко сидела на крючке.
Так и случилось: Флорис помялась и кивнула.
— Что-то еще?
Ларис проковылял от своего рабочего стола до банкетки и с трудом уселся на мягкие подушки.
— Самое важное, миледи.
Она с готовностью задрала юбки и сбросила туфли, после чего села и закинула голые ноги на его колени. Пальцы Лариса пробежались по шелковой коже, оглаживая выступающую щиколотку, проникая между аккуратных пальцев.
— Я имел в виду нечто иное, — он прижал ее стопу к выпирающему бугру на штанах. — Доверие, леди Флорис. Вы беспрекословно выполняете все, что я говорю, а взамен получаете спокойную жизнь в достатке и процветании.
— Я понимаю, — она надавила сильнее, стоило Ларису ослабить шнуровку. — Какой горячий!
Стронг украдкой усмехнулся. Игра становилась интереснее.