Считая время (2/2)
Дин стреляет ещё, перезаряжает. Призрак снова исчезает и снова появляется там же.
Сильный, сука. Плохо. И умный. Ещё хуже.
— Не двигайся, детектив. Там наш подозреваемый, и мы у него как на ладони. Постараемся продержаться до прихода подмоги.
Дин отрывает зубами угол от пакета с солью и щедро посыпает её вокруг них двоих.
Ему кажется, или этот, вдруг появившийся откуда-то, скрежещущий звук очень напоминает смех?
Стейнерс вытаскивает из кармана телефон, но экран не включается.
— Что за чёртовщина здесь творится, агент?!
— Слушай, чувак, врать не буду, всё очень плохо и может стать ещё хуже, если не будешь слушать меня. У нас задача — продержаться, пока мой напарник не сделает всё, что нужно.
Дин краем глаза наблюдает за призраком. Тот не двигается с места. Хорошо. Патроны не бесконечные, но и ночь тоже. Чем дольше он так стоит, тем больше шансов дождаться либо Сэма, либо утра. Лучше Сэма, конечно.
— Потом-то объяснишь? Или государственная тайна?
— Объясню. Если поверишь. Что ж тебе, сукину сыну, дома-то не сиделось…
— Эй!
— Ладно, не обижайся. Просто из-за тебя нас двоих сегодня могут разделать как цыплёнка по-пекински.
Дин считает время. Полчаса на дорогу до кладбища. Минут 10-15 (в лучшем случае) на поиск могилы в темноте. Часа три на раскопки. Вдвоём-то быстрее было бы.
Взломать гроб, посолить, сжечь. Ещё пара минут.
Итого: около четырёх часов. Если очень постараться, можно справиться за три с половиной.
Сколько он уже тут? Минут 15? Сэм ещё даже до кладбища не доехал.
Одно радует — жертвы умирали шесть часов.
Времени хватит.
Видимо, призраку надоедает ждать, когда добыча сама пойдёт к нему в руки, и в одно мгновение он оказывается прямо перед соляным кругом.
Дин вскидывает шотган, но не стреляет.
В инфракрасном свете визора, среди зеленоватых очертаний окружающих развалин, призрак выглядит неоново-голубым. Даже красиво в чём-то.
Подальше бы от этой красоты.
— Думаешь, эта соль меня остановит?
Дин неожиданно догадывается, почему у призрака такой скрежещущий голос — он сорвал его, пока кричал. Шесть часов.
— Не знаю. Ты мне скажи.
Призрак снова издаёт эти звуки. Хохочет.
Неожиданный порыв ветра кидает в них целый вихрь кирпичной пыли и обломков.
Дин скорее догадывается, чем видит, что кирпичный вихрь засыпает соль.
Хорошо, что на глазах очки, — думает Дин, отплёвываясь от кирпичной пыли и разряжая шотган в призрака.
Ещё выстрел.
Перезарядить.
Выстрел.
Выстрел.
Перезарядить.
Выстрел.
Выстрел.
Перезарядить.
Выстрел.
То, что когда-то было Ником Томпсоном, словно танцует вокруг них. Не торопится. Добыча никуда не сбежит.
Дин считает время.
Патроны заканчиваются.
Старший Винчестер достаёт из-за спины железную монтировку, но отлетает назад, грохнувшись об пол так, что удар выбивает из руки оружие, а из лёгких — весь воздух.
Судя по звукам рядом, та же участь постигла и копа.
Его переворачивают на живот и одним движением разрывают всю одежду на спине.
— Эй, Томпсон, — хрипит Дин, — если ты хотел меня завалить, то мог бы для начала хотя бы пригласить на свидание.
То, что было Ником, снова скрежещет.
— А ты забавный. Возможно, ты будешь умирать чуть дольше, чем все остальные…
Дин расценивает это как маленькую победу и считает время.
Призрак, наконец, приступает к своему развлечению.
Не понять, то ли он делает это своими руками, то ли силой заставляет предметы двигаться. Дин не ощущает рядом с собой его присутствия, но это не значит, что его там нет.
Левой лопатки касается холодный осколок стекла. Или то, что ощущается как холодный осколок стекла.
Медленно, почти любовно, волокно за волокном, он рассекает мышцу под лопаткой.
Дин полностью обездвижен, неизвестная сила пригвоздила его к полу — не вырваться. И остаётся только лежать и миллиметр за миллиметром, мгновение за мгновением чувствовать, как раздаётся плоть под нажимом стекла. И сжимать до хруста зубы, чтобы не заорать от боли.
Это он может. Сжимать зубы. Натренировался за 30 лет в аду.
Сжимать зубы и ждать Сэма, который обязательно за ним придёт.
Ведь в этот раз Мистер Самый Лучший Охотник в Мире не догадался взять с брата обещание не приходить за ним.
Дин каким-то шестым чувством понимает, что где-то рядом кричит от боли Стейнерс, но в этой реальности его не слышно.
Значит, вот почему никто не слышал и тех троих школьников.
Дин сжимает зубы и считает время.
В заднем кармане джинсов звонит его телефон. Раз. Другой. Третий.
Сэм. Больше некому.
И вероятно, брат сходит с ума, не получая ответа.
Дин молился бы сейчас всем богам, но бог у него только один, и старший Винчестер безмолвно умоляет его: Сэмми, только не сорвись. Сначала кладбище, соль и огонь. Потом я. Я дождусь. Я выдержу, я упрямый. Только не сорвись сюда, ты с ним не справишься, он убьёт тебя, Сэм. Сэмми, пожалуйста. Только не сорвись. Я не могу тебя потерять.
Дин считает время и молится своему богу.
Острый осколок кирпича прорывает плечо, продвигается всё дальше, в глубь тела. Это пугающе похоже на акт соития, медленный, осторожный.
Только вот при сексе фейерверки под зажмуренными веками включаются не от этой дикой, рвущей тело боли.
Кирпичный обломок завершает свой путь, и снова приходит черёд осколкам стекла.
Всё правильно — три года назад на этом месте в тело сначала врезались все выступающие на поверхности предметы, и только потом был удар об пол и «открытые переломы всего, что только можно», как выразился детектив, кажется, в прошлой жизни.
Дин считает время и очень хочет потерять сознание.
Слепящие всполохи боли бьются кровью в ушах, крошат зубы, взрываются за закрытыми веками.
И — вот оно. По ощущениям, его спина и плечи уже практически полностью нафаршированы стеклом и кирпичами, и теперь что-то острое вонзается в правую лопатку, дробя кость, рассылая волны безумной боли до последней клетки тела…
Вспышка.
Дин не сразу понимает, что это не фейерверки под зажмуренными веками. Только когда знакомое скрежетание разрастается до громовых раскатов и исчезает, а невидимые оковы спадают, он осознаёт, что всё.
Сэмми. Сделал. Справился. Не сорвался.
В лопатку больше ничего не вбивают, и Дин растекается по земле.
Боль никуда не делась, но теперь хотя бы работают фонарики, и слышно, как стонет Стейнерс, и если немного потянуться, совсем немного, давай, Дин, давай, чёрт тебя побери, сука, как же больно-то, давай, Дин, на том свете лежать будешь, то можно достать телефон и позвонить Сэму.
И услышать задыхающийся от облегчения голос:
— Дин, как ты?!
— В следующий раз копать могилы поеду я…
Дин ждёт скорую и Сэма, и считает время.
Думает, что ошибся, начинает считать заново. И снова. И снова.
Результат не меняется.
Два с половиной часа. Сэм справился за два с половиной часа.
Утром в среду Сэм вывозит Дина на традиционном инвалидном кресле из дверей больницы Генри Форда, помогает встать и забраться на пассажирское место импалы.
Они прощаются с городом-призраком.
Их всё ещё ждёт залитое солнцем шоссе и конец лета.
***
В многолюдном торговом центре сунуть Сэму в руки кредитку, шлепнуть его по заду и сказать:
— Милый, иди купи себе что-нибудь.
Сообщить вешающейся на брата официантке, что у объекта её вожделения — гонорея.
Стащить ноут и полазить по порносайтам, наловив вирусов.
Конечно же, Дин даже не думает о том, чтобы выбесить брата специально. Чтобы у него на лице появилось то самое, такое знакомое выражение — неповторимое Сэмово bitch face в сочетании с тлеющей яростью.
Вот как сейчас.
Нет, Дин это не нарочно.
Конечно же, нет.
Как можно такое подумать про Дина Винчестера.
Дин даже не осознаёт, что он не дышит.
Вот сейчас.
Да.
Сейчас щёлкнет воображаемый кнут.
Сейчас…
Взгляд Сэма неожиданно теряет грозовую тьму. Он хмурится, разглядывая брата, что-то там себе обдумывая в этой лохматой умной голове.
И приходит к выводу, который заставляет его изумлённо распахнуть глаза и поднять брови.
— Дин, ты в курсе, что ты мог бы просто попросить?
Дин открывает рот, чтобы возразить… и молчит.
— Хотя кому я это говорю?.. Это же Дин-мы-не-ищем-лёгких-путей-Винчестер.
Старший Винчестер самую чуточку, совсем незаметно, закатывает глаза. Сэм решил понудеть.
Но Дин видит, как в глазах брата чернота зрачков постепенно затапливает радужку.
Значит, кнут щёлкнет.
Вот сейчас.
Да.