Глава 11. Печальный полет (2/2)

Хрупкое тельце с израненными в лохмотья руками, медленно оседало на каменные ступени. Дикий ледяной хохот забивал уши. Чудовище, на котором не было ни царапинки, уже склонилось над своей жертвой, и оба рта с двух сторон головы кривили губы в издевательской усмешке. Глаза-щелочки пристально посмотрели на Гойла, а он не успевал, никак не успевал…

— Это не всегда так весело, как вы думаете, профессор, — мрачно сказал Грегори, глядя прямо в глаза Люпина. Тот, очевидно, понял, что увидел перед собой, потому что вздрогнул, выступил перед мальчиком, показывая привидению собственные страхи. Когда перед классом поплыла полная луна, профессор взмахнул палочкой.

— Риддикулус! — сказал он, превращая луну в сдувающийся и издающий смешные пищащие звуки воздушный шарик. Загнав боггарта обратно в шкаф, обернулся к Грегори и очень мягко сказал. — Я знаю, мистер Гойл, пять очков Слизерину за верное наблюдение. — А затем обернулся к классу. — Полагаю, основной принцип борьбы с боггартом вы поняли. Домашнее задание: прочитать все, что написано про боггартов в учебнике, законспектировать и сдать мне в понедельник. Все, урок закончен!

— Почему ты не дал мне сразиться с боггартом? — Гарри видела его насквозь, а потому ее никакие маневры обмануть не могли. Она раздраженно надулась, сложила руки на груди, и казалось, будто ее волосы чуть (в смысле, еще сильнее обычного) приподнялись над головой и гневно шевелятся.

— Я не хочу, чтобы кто-то узнал о твоих истинных страхах! — твердо заявил Гойл, затем подумал и добавил. — И я не хотел, чтобы ты еще раз видела Волдеморта, я сам, по крайней мере, запомнил его не слишком отчетливо.

— Но довольно точно, — Гарри равнодушно пожала плечами, давая понять, что не в восторге от решений и желаний Грегори, но готова смириться с этим. — Я подумала о Волдеморте, однако потом вспомнила дементора и поняла, что именно их боюсь больше всего на свете.

Гойл лишь покачал головой: как будто мы явление в классе этой могильной твари подняло бы им всем настроение. Гарри лишь упрямо фыркнула и отвернулась, шустро засеменила вперед, принимая самый независимый вид, на который только была способна. Грегори усмехнулся и поспешил за ней, радуясь отходчивости своей девчонки.

— Я все равно должна научиться с ними справляться, — тихо сказала Поттер, когда Гойл поравнялся с ней. — Это так унизительно: видеть их и беспомощно падать в обморок. Я поговорю с профессором Люпином, ведь это он отогнал того, что напал на нас в поезде? Наверняка он знает, как с ними бороться.

Тему дементоров чуть замяли, потому что учебный процесс не стоял на месте, а расписание у третьекурсников оказалось очень плотным. Грегори признал, что профессор Люпин — прекрасный учитель, потому что других проколов, как с боггартом, он не допускал, а его уроки всегда оказывались яркими и очень интересными. Было забавно наблюдать за тем, как Драко пытается смеяться над потрепанной одеждой учителя, но встречает лишь смешки и легкие поглаживания по лицу: мадам Помфри убрала все ромашки с его лица, однако память о них, скорее всего, станет преследовать Малфоя до окончания школы.

Немного успокоился и Снейп. Ну, то есть он по-прежнему срывал свое дурное настроение на гриффиндорцах и особенно на Лонгботтоме, который посмел представить его перед всей школой в позорном виде. Бедняга уже не знал, куда и деваться, начинал дрожать при одном упоминании слизеринского декана, чем вызывал к себе жалость Гермионы, взявшейся помогать ему с домашними заданиями. Грегори не возражал. Вот вообще нет. Сам он был рад уже тому факту, что в его сторону все выпады Снейпа прекратились, да и Гарри он особенно не трогал.

Помирившиеся на время Уизли и Грейнджер во время первого похода в Хогсмит умчались туда едва ли не в числе первых. Гарри начала было грустить, однако Грегори даже не думал покидать замок, а потому огромное полуопустевшее пространство оказалось полностью в их распоряжении — и знали бы вы, сколько потайных ниш скрывалось в Хогвартсе!

В итоге, несмотря на дементоров, несмотря на непроглядные сильные ливни, накрывшие Шотландию плотной пеленой, несмотря на ужас, все еще распространяющийся по телу при одном упоминании имени Сириуса Блэка, для Грегори настали относительно спокойные дни. И вот тут-то бы ему начать наслаждаться жизнью, для разнообразия пристраститься к однотонным дням, наполненным попытками одолеть магические науки, встречами с Гарри и короткими пикировками с однокурсниками и однофакультетниками, но не тут-то было! В школе начинались соревнования по квиддичу, и Поттер целыми днями пропадала на тренировках, на которые их капитан, Оливер Вуд, загонял своих игроков едва ли не пинками в любое время суток вне зависимости от планов. Позволял им время от времени спать, и на том спасибо, как говорится!

Гриффиндорцы в этом году твердо вознамерились взять кубок по квиддичу, и Грегори, который привычно болел за свой факультет, искренне желал им удачи. Для Гарри это было очень важно, она выглядела такой прекрасной с зажатым в руке снитчем, что Гойл мог только любоваться, полностью игнорируя возмущение всей прочих слизеринцев. Впрочем, в этот раз Гриффиндору предстояло встретиться с командой Хаффлпаффа, потому что Драко Малфой не мог играть со своей больной рукой.

На самом-то деле, конечно, дело было вовсе не в Драко Малфое: просто Флинт не собирался выпускать своих игроков под пронизывающий ледяной ливень. Грегори понимал его, жалел, что все прочие капитаны не поступили таким же образом и не согласились на перенос игры. С другой стороны, его раздражало то, что ради валяющейся без сознания в больничном крыле Гарри на первом курсе игру не перенесли, а ради Малфоя — всегда пожалуйста. Слизеринцы любили поговаривать, что в прошлом гриффиндорец-Дамблдор во всем потакает гриффам, но не хотели замечать, как профессор Снейп делает для них то же самое.

У птицы небо не отнять… В промежутках между диким раздражением и бешеной тревогой за Гарри, в тех редких промежутках, когда она вдруг попадала в зону видимости, он не мог не восхищаться тем, как красиво она летает, как мастерски управляется с метлой, какие головокружительные повороты делает просто так, походя. На ее фоне Седрик Диггори казался огромным медведем-увальнем, и Грегори невольно любовался девушкой.

Играть было очень сложно, болельщики больше общались между собой, потому что на поле все равно ничего толком не было видно. Вовсю надрывался комментатор, и только благодаря ему и частым свисткам судьи вообще можно было понять хоть что-нибудь. Грегори заметил, что в перерыве Гермиона чуть постучала волшебной палочкой по очкам подруги, и облегченно выдохнул: теперь можно было не сомневаться в том, что игра закончится очень и очень быстро.

За пределами навесов как будто бы немного прояснилось, болельщики взревели, предвкушая развязку, и в этот самый момент по полю поползли темные тени. Сердце Грегори бешено заколыхалось, он изо всех сил закричал Гарри, но, разумеется, она его не услышала. В этот самый момент она падала, беззащитная, угодившая в жестокие ладони бушующей стихии, такая маленькая и хрупкая, совершенно одинокая. Диггори еще летел за своим проклятым снитчем, но Гарри уже выпустила из рук метлу и стремительно приближалась к земле. Когда поле накрыл зычный голос Дамблдора и сверкнула яркая вспышка заклятия, Грегори вдруг покачнулся на ослабших ногах и обнаружил себя, держащимся за поручни так, словно бы собирался выпрыгнуть вслед за Гарри. Если бы она упала, он, наверное, так бы и сделал.

Осознание едва не случившегося накрыло Гойла с головой. Он не помнил, как добрался до замка, просто позволил толпе, подгоняемой деканами, внести себя в холл. Профессора отгоняли дементоров, поминутно ругаясь, квиддичная команда Гриффиндора направилась в больничное крыло, куда директор уже отнес Поттер, а Грегори все стоял перед огромной кованой дверью и пялился в пустое пространство. Он слишком сильно привязался к Гарри, так сильно, как было уже неправильно, ненормально, и подросток не знал, как можно это исправить. И нужно ли это исправлять?

Беда была в том, что он и не хотел ничего исправлять.