Hic dolor vivo tibi (2/2)

— Посмотри на меня, — шепчет в губы и отстраняется, ловя своими глазами его взгляд. — Не кори себя за то, что не связанно с тобой. Ты — моё успокоительное, моё лекарство, которое не убивает меня, а вовсе наоборот — спасает. Если бы рядом не было тебя, то я бы давно погряз в этом омуте.

Юнги смотрит ему в глаза и сам себе пытается внушить то, что это правда. Ему хочется верить и наконец-то отпустить ту тяжесть внутри, которая на дно его тянет. Но не может. Не может видеть каждый день капли крови на полу. Не может видеть, как Чонгук от боли задыхается. Не может видеть то, как боль его Чонгука съедает. Он готов душу продать, договор кровью подписать, лишь бы Чон больше не страдал, лишь бы всё это исчезло и они могли спокойно жить. Но это невозможно. Говорят, что если сильно желать и искренне

верить, то всё может сбыться. Тогда почему судьба обошла его стороной? Чем он мог так провиниться, что был обречён не он, а тот, кого сильно любит.

— Чонгук. — тихо, говорит Юнги, прижимаясь к его груди. — Я переживаю за тебя.

— Всё хорошо, — целует в макушку. — Давай сейчас пойдём на кухню, приготовим ужин, ведь к нам же ещё кто-то придёт?

— Да, — кивает. — Джин, Хосок и Чимин.

— Не переживай так сильно, — целует в лоб. — Пошли, а то Джун уже заждался.

— Да, — смотрит в сторону кухни. — пошли.

Ночной город манил своей загадочностью, яркими огнями и чувством бескрайней свободы. Шум города постепенно утихал. Цветные огни постепенно гасли. Лишь ночные звёзды блекло освещали город. Полная луна освещала комнату. Прохладный ветер витал по комнате, создавая приятную атмосферу. Только атмосфера никак не успокаивала.

— И почему всё так?

Ближе к полуночи весь дом опустел. Шум, который длился несколько часов — исчез, оставляя квартиру в приятной тишине. Юнги лежал на кровати и ждал Чонгука, который совсем недавно ушёл в душ. И все же мысли, которые подкрадывались с каждой минутой, не отставали. Его мучили множество вопросов. Вечные вопросы, на которые так сложно найти ответы. Почему?

— Когда всё это закончится? — зарывается носом в плед и поворачивает голову в сторону, замечая на полу сумку Чонгука. — Как обычно.

Он берёт сумку и поднимает её, но она резко открывается и всё содержимое летит на пол. Много бумаг, папок, журналов. Всё перемешалось. Юнги тяжело вздыхает и начинает собирать все бумаги, натыкаясь на папку с надписью известной медицинской поликлиники. И снова руки дрожат. Неужели Чонгук прошёл обследование и ничего ему не сказал? Ему приходится сесть на пол, ведь ноги начинают подкашиваться, руки предательски дрожат, мысли вновь мешаются в голове. Страшно. Страшно открывать и увидеть то, чего так не хочется знать.

— Синдром, — заикаясь, читает Юнги. — Гиацинта.

Что- то внутри ломается на мелкие осколки, вонзаясь в сердце. Юнги предполагал, что исход будет несчастным, но не ожидал, что может быть летальный исход. Слезы стекают по бледным щекам. «Диагноз: Синдром Гиацинта» — отдаётся звоном в ушах. Внутри что-то ломается. Боль в груди ноет, ноет до дрожи по телу. Чонгук каждый раз физически убивал себя, терпел муки в своём теле, руки до боли сжимал, но терпел. А ради кого? Ради Юнги, ведь любит. Любит до ломки в теле. А Юнги? Юнги убивал себя, только морально. При каждой ссоре причиняя боль Чону, который и так живёт в мучениях.

— Юнги. — тихо, говорит Чонгук, стоя в дверном проёме.

— Ч-что это? — дрожащим голосом, спрашивает Юнги. — Ты хотел скрыть это от меня?

— Нет, я хотел рассказать тебе об этом в ближайшие дни, пока подготовить тебя к…

— Чтобы подготовить меня к разговору, когда у тебя каждый день на счету? — смотря на

него, спрашивает Юн. — Да что каждый день! Каждая минута, Чонгук! Ровно неделя, как ты сделал обследование. Тогда сколько ты ещё собирался молчать?

— Юнги, — присаживается рядом. — успокойся.

— Успокойся? — поворачивается к нему. — Ты хочешь, чтобы я успокоился? Чонгук, твоя жизнь подвергается опасности из-за меня! Понимаешь, из-за меня! Ты сколько раз врал мне, говорил, что это из-за работы. — почти крича, говорил Юн. — но каждый, сука, раз скрывал истину!

— Я не собирался скрывать это долго, — прижимая к себе, говорил Чонгук. — Просто я не хочу тебя потерять, лишь из-за какой-то болезни. Не хочу терять тебя, потому что сильно люблю.

Юнги смотрит на него и чувствует, как душа мелкими осколками оседает на дно. Сейчас боль у двоих и каждый чувствует её. Он прижимается к Чону сильнее и утыкается в шею, начиная громко рыдать. Слишком больно. Чонгук осторожно обвивает тонкую талию руками и незаметно смахивает скатившуюся слезу. Опять ноющая боль. Хочется бить себя по груди, лишь бы затихла, лишь бы вой прекратился.

— Мне очень жаль, что так получилось. — шепчет Чонгук.

— Прости, что заставляю тебя жить с этой болью. — шепчет в ответ.