Часть 47 (2/2)
— Шиди, все в порядке? — доброжелательно уточнил Юэ Цинъюань, наблюдая за покрасневшим лордом. Целителю в голову совершенно неожиданно пришла мысль о том, что гордый, могучий и строгий Лю Цингэ будет прекрасно смотреться рядом с дерзкой и надменной демоницей с алыми глазами.
— Да, все хорошо, прошу меня извинить, — сдавленным голосом отозвался Му Цинфан, поглаживая себя по груди. Ледяной клинок отозвался едва заметной вибрацией и волной ревнивого холода по телу. Мобэй тяжело прищурился.
— Я буду ждать вестей, — Юэ Цинъюань поднялся первым. Лицо его чуть осунулось, почти сравнявшись оттенком с поседевшими прядями у висков. — Не смею задерживать надолго. Нам лучше с осторожностью поддерживать связь. Сможете ли вы передавать новости через лорда Му, не подвергая его жизнь опасности?
— Я лучше лично буду возвращаться сюда, — холодно отказался Мобэй. — Рисковать я могу только собственной жизнью.
Не стесняясь показаться невоспитанным, Му Цинфан первым выскочил из зала и едва ли не бегом бросился вниз по лестнице. Ему хотелось спрятаться в стенах своего кабинета и не выходить оттуда ближайшую сотню лет.
Что за намеки? Отношения — это одно, их можно прекратить в любой момент, какая бы трагичная история не лежала в истоке. Но брак — это совершенно другое, и от главы было вдвойне странно слышать подобные намеки! Зачем Юэ Цинъюаню поощрять подобные чувства?
Мысли в голове перепутались, как моток разноцветных ниток. Неужели Ло Бинхэ и Гунъи Сяо стали причиной такого расположения главы к демонам, или же только расположение главы до сих пор позволяет полудемонам оставаться на Цанцюн? В любом случае подобные разговоры в присутствии Мобэя просто неприличны.
Добравшись до пика целителей, Му Цинфан мигом взлетел до своего кабинета и захлопнул за собой дверь. Сердце гулко стучало в ушах.
Зажмурившись, лорд глубоко вздохнул и заставил утихнуть хаос в собственной голове.
— Ничего страшного не случилось, — пробормотал он, развернулся и врезался в прохладное тело, пахнущее замерзшей до скрипа корой и первыми весенними ручьями.
— Мне не нравится, когда ты думаешь о других мужчинах, — мрачно обозначил Мобэй, одной рукой придерживая Му Цинфана за плечо. — И о женщинах. Или о людях и демонах.
— Откуда ты здесь взялся? — простонал Му Цинфан и снова зажмурился, надеясь, что демон ему только мерещится. — Разве тебе не слишком опасно задерживаться здесь? А если Тяньлань-цзюнь узнает?
— Я осторожен, — Мобэй поджал губы и склонил голову. Голубоватые рога в ярком солнечном свете казались немного прозрачными, словно драгоценные минералы. — Я скучал.
— Это не повод подставляться и задерживаться здесь, — прошипел целитель и отступил к стене. Мобэй неуверенно вильнул лишенным ядовитого жала хвостом.
— Я что-то делаю не так?
Му Цинфан со стоном закрыл лицо руками.
— Ты смущен, — полувопросительно произнес демон и шагнул вперед. — Ты смущен? Почему? Твой глава не против нас, но теперь как будто ты сам сопротивляешься…
Смутное недовольство, осевшее на самом дне души Му Цинфана, грязной пеной поднялось на поверхность. Избегая встревоженного взгляда, целитель повернулся спиной к Мобэю и заговорил тихо и ровно, глядя на запертую дверь:
— Я изуродован изнутри и снаружи, я не могу подпустить тебя ближе. Холод — все, что у меня есть, но тебе и своего достаточно, разве нет? Я слишком слаб, слишком… не тот. Рядом с тобой должен быть кто-то другой.
— А если мне не нужен другой? — вкрадчиво поинтересовался Мобэй, и Му Цинфан спиной почувствовал его приближение. Торопливо шагнув вперед, целитель от растерянности позабыл открыть дверь и остановился на расстоянии в несколько пальцев от прохладного дерева.
— Я не подхожу, — упрямо пробормотал Му Цинфан. — Не я.
— Я не стану врать, что наверняка чувствовал бы то, что чувствую сейчас, — шепот Мобэя нежной прохладой коснулся шеи, но от этой прохлады по телу прошлась волна жара от макушки до пяток, заставляя целителя сжаться. — Будь ты младше или старше, или окажись демоном… я не знаю, что чувствовал бы тогда. Но мне кажется, что я все равно не смог бы отвести глаз.
Гибкий хвост скользнул по бедру и обмотался вокруг узкой талии, вынуждая Му Цинфана покачнуться и облокотиться на широкую грудь.
— Не знаю, кто там в твоих глазах кажется более достойным, — демон насмешливо хмыкнул и подул на пламенеющее ухо, отводя в сторону выбившуюся прядь темных волос. — То, что ты изуродован — глупости.
Загнав в самые глубины свои бесконечные сомнения, Му Цинфан одними губами обозначил:
— Докажи.
Мобэй озадаченно замер. Даже для его слуха шепот оказался слишком слабым; наклонившись вперед, он уткнулся подбородком в плечо целителя, касаясь его уха губами.
Из-за разницы в росте и комплекции Му Цинфан рядом с ним казался совсем хрупким и тонким, но только демон знал, сколько силы на самом деле таится под этой бледной кожей, сколько огня может гореть в глазах; однако и каждую трещинку, каждый излом он чувствовал тоже. Касаться Му Цинфана — словно дотрагиваться до драгоценной вазы, однажды разбитой и заново склеенной, мерцающей золотом ветвистого узора. Каждый шрам был нитью истории, сокрытой годами, но не залеченной: неважно, кожу ли стягивал этот шрам или сердце.
— Я докажу, — растерянно пообещал демон, ощущая всем телом чужую дрожь. — Я готов доказывать всю жизнь, если разрешишь.
Он ждал шепота, отказа, неловких попыток увернуться, но Му Цинфан с глубоким вздохом откинул голову назад и в сторону, обнажая длинную шею, и прикрыл глаза.
Мобэя вдруг охватила непонятная робость. Осторожно коснувшись губами гладкой кожи, он ощутил ниточку пульса и замер, боясь дышать. Вышедший из-под контроля хвост возбужденно вытянулся струной, а потом покорной лианой обвился вокруг бедра Му Цинфана, стягивая тела еще ближе.
Прямо под краем воротника прятался первый шрам. Когтем оттянув плотную ткань, Мобэй прошелся языком по страшной отметине, словно надеясь стереть ее.
Это прикосновение было куда важнее любых поцелуев — оно обозначало доверие, которого демон так старался добиться. Чуть солоноватый привкус, горький запах трав от темных волос, участившееся дыхание сорвало все замки и преграды, которые Мобэй старательно возводил в своем сознании, напоминая себе не навредить и не спугнуть; он держался за последнюю ниточку, пока не услышал едва слышный стон.
Не привыкший к чужим прикосновениям целитель до скрежета сцепил зубы и подался вперед, упершись лбом в скрещенные руки и пряча в них пылающее лицо. Ослабленный ворот выставил напоказ прихотливую вязь рубцов, сбегающую вниз по шее.
— Нет красивого или некрасивого тебя, — пробормотал демон, с трудом проталкивая слова сквозь неподатливое горло. — Ты один.
Он путался в словах, с отчаянием понимая, что все равно не сможет превратить свои чувства в понятную форму, облечь их звуками и ограничить рамками. Кончиком хвоста подцепив тугой пояс, Мобэй ослабил узел и торопливо развязал узкую ленту, боясь только одного — нового приступа страха, после которого Му Цинфан снова скроется в плотной раковине своей застарелой боли и больше не разрешит прикоснуться к себе.
Плотная ткань ханьфу не давала коснуться кожи так близко, как позволял тонкий шелк, но грубость ткани превращала каждое движение в изощренную пытку. Ощутив, как широкий пояс свалился на пол, Му Цинфан на мгновение опустил руки, позволяя стянуть узкие рукава.
— Не смотри, — хмуро попросил он, глядя на демона через плечо. — Слишком…
Не договорив, он глухо охнул и торопливо зажал рот ладонью.
Едва сдерживающийся при виде обнажившейся шеи и точеных плеч Мобэй глухо зарычал, глядя, как плотная темная ткань верхнего ханьфу соскользнула на пол вместе с безжалостно разорванной нижней рубахой. Шрамы — не уродство, а часть той жизни, которую он должен исправить, объяснил бы демон, если бы мог еще говорить.
Губами отслеживая каждый рубец, он поочередно прошелся по лопаткам и опустился на колени, оглаживая повисшие на бедрах складки ткани.
Очнувшийся Му Цинфан дернулся и обернулся, поймав Мобэя за основание рога.
— Что ты творишь?!
Демон замер и блаженно прикрыл глаза, ни на мгновение не прекращая поглаживать гладкую кожу живота и скрытые тканью бедра. Основания его рогов были крайне чувствительны и пульсировали, посылая по телу отчетливые волны чистого удовольствия.
Заподозрив, что далеко не все знает о строении демонов, Му Цинфан торопливо выпустил рог, но Мобэй глухо заворчал. Разум его уступил место инстинктам.
Неожиданным рывком он опрокинул целителя на пол, успев подставить ладонь под его затылок, и навис сверху. Плащ слетел, а в покосившемся вырезе видны были мышцы груди, вздымавшиеся от запаленного дыхания.
Длинные белые косы свесились до самого пола, прикрыв Му Цинфана со всех сторон, словно плотная занавесь.
В глазах целителя мелькнул страх, и этой крошечной искры оказалось достаточно. Мобэй зажмурился до алых кругов под веками, прикусил губу и одним движением поменял их местами. Теперь уже он беспомощно распластался на полу, ощущая на себе вес Му Цинфана.
Единственную руку он завел за голову, всем своим видом являя полную покорность.
Сквозь марево в глазах Му Цинфана мелькнула насмешка. Поудобнее устроившись на массивных бедрах демона, он выпрямился и пошевелился, позволяя ткани сползти по поджарому животу так низко, что у Мобэя сбилось дыхание.
Нельзя бояться того, кто сам отдает себя в твои руки; однако демоны были слишком опасны, и ощущение этой опасности будоражило кровь, заставляя Му Цинфана выпустить на свободу то сокрытое, до чего он и сам никогда не мог дотянуться.
Он неторопливо распутал узорчатый пояс с дорогой подвеской и отшвырнул его в сторону. Светлая ткань под его пальцами расходилась в стороны, как тающий снег; демон мучительно свел брови и вцепился пальцами в собственные волосы, прижимая руку к полу.
Му Цинфан задумчиво погладил мышцы груди и ощупал выпуклые ключицы, словно изыскивая различия между демонами и людьми: на негодующий рык Мобэя он сбросил с себя маску исследователя и мягко улыбнулся.
Чувство власти над этим телом пьянило, словно огромное и устрашающее чудовище вдруг принялось мурлыкать и тереться о подставленную ладонь. В голове у Му Цинфана закружился туман, и он наклонился вперед. Поначалу нацелившись на губы, целитель вдруг передумал и широко лизнул основание рога, одновременно прижимаясь к демону всем своим телом.
Волосы его окончательно растрепались, и несколько прядей липли к щекам, жаркий румянец затопил щеки и плечи, а ханьфу прикрывало бедра только чудом.
— Красивый, — с трудом выталкивая из себя звуки, прохрипел демон и сжал пальцы так сильно, что едва не вырвал одну из негодующе зазвеневших кос. — Идеальный. Самый…
Му Цинфан осторожно коснулся сведенных судорогой пальцев, погладил их и потянул на себя, вынуждая Мобэя выпустить свои волосы. Целитель дышал тяжело, а абрис меча на его груди пульсировал, почти невидимый в ярком дневном свете.
Обхватив широкую ладонь с длинными когтями, Му Цинфан потянул ее к собственному животу, прижал и накрыл своими руками. Он прикрыл глаза и откинулся назад, сквозь ресницы наблюдая за одурманенным демоном.
Мобэй подавился очередным комплиментом и сгреб ткань в кулак, превращая ее в мелкую лапшу; отбросив лоскутки в сторону, он накрыл раскаленную пульсирующую плоть, с жадностью наблюдая за выражением лица Му Цинфана.
Этот растрепанный вид и тихие стоны, закушенные в удовольствии губы и мучительный излом бровей стоили каждой победы и каждого поражения, которыми Мобэй прокладывал свой путь. Каждой боли и каждого предательства, каждой смерти и каждой капли крови на его руках.
Му Цинфан, не слишком много внимания уделявший собственным удовольствиям, уже давно балансировал на самой грани. Осторожные и настойчивые поглаживания заставили его выгибаться и ерзать, подаваясь вперед. Мобэй тихо зашипел, продолжая размеренно сжимать пульсирующий член и отчаянно сожалея об отсутствии второй руки. Несдержанные хаотичные движения целителя вызывали в его теле такую бурную реакцию, что ему снова пришлось закусить губу, пробив ее насквозь.
С тихим вскриком Му Цинфан вздрогнул и окаменел на мгновение, запрокинув голову; сквозь пальцы Мобэя потекло горячее и густое семя, капая на его обнаженный живот. Тревожащий запах забился в ноздри, и демон с отчаянным стоном зажмурился. Жидкое пламя, растекавшееся внутри его тела, наконец нашло выход и хлынуло наружу, окропляя так и не снятые штаны.
Му Цинфан медленно опустил голову, обеими руками упершись в грудь Мобэя. Глаза его казались расфокусированными.
— Только попробуй теперь не подарить мне эти ваши украшения, — заплетающимся языком пригрозил он, обессиленно рухнул и затих, уткнувшись носом в шею Мобэя.