Часть 41 (1/2)

— Легилименс! — произнес Альфард.

Ничего не произошло. Том сидел, закрыв глаза и стиснув зубы, и его лицо было преисполнено напряжения и недовольства. Альфард упорно держал палочку направленной ему в голову, и думал о чужих мыслях: он пытался найти интересующий его образ, хотя бы легкий оттенок эмоции, но все было глухо. Разум Тома оставался закрыт, и от попыток добраться до заветной цели у Альфарда начинала болеть голова — он будто бы задерживал дыхание и пытался выбить ушные пробки, отчего в черепе скапливалось невероятное напряжение. Он опустил палочку.

— Ничего, — буркнул он. Том довольно улыбнулся и открыл глаза.

— Но я чувствую твои попытки.

Альфард пожал плечами. Он повернул голову и уставился на Бенджамина с Максимилианом: те обменивались заклятиями, валяя друг друга по матам. Эдвин наблюдал за ними, придумывая, как бы усложнить дуэль — в конце концов Розье пришлось уклоняться от жалящего заклятия с закрытыми глазами. Черная повязка скрывала половину его лица, светлые волосы взмокли от пота… Бенджамин посмеивался, когда друг падал на маты, но исправно подавал ему руку.

— Что ты пытаешься увидеть? — спросил Том.

— Что-нибудь, — уклончиво ответил Альфард. Конечно, его интересовал он сам: Реддл предоставил ему шанс заглянуть в свои мысли, и Альфард должен был узнать всю правду о его чувствах. Когда они поцеловались в этой самой комнате, что Том ощутил? Почему отталкивал его? О чем Том думал, когда они засыпали на соседних кроватях? Но пробиться в его разум было непросто. Магические таланты Реддла распространялись, видимо, на все доступные ему науки, и его природная скрытность играла ему на руку — хотя порой она его подводила. Альфард прищурился.

Новость о Поттере и Орионе выбила Тома из колеи. Он не хотел этого показывать, но его ярость словно повисла в воздухе, двигаясь за ними, подобно черной туче. По вечерам Том начал играть со змеей: та была совсем маленькой и тонкой, но все равно казалась опасной в его пальцах. Ее коричнево-рыжее тело извивалось, и Том нежно поглаживал ее круглую голову. Иногда он подносил к ее пасти свой палец, и змея медленно пронзала его тонкими, будто иглы, зубами.

— Укус такой маленькой змеи совсем не ощущается, — говорил Том. — А если дернуться, то ее зубы могут сломаться и остаться в пальце, будто занозы.

Альфард знал, что Том не станет повторять трюк с подбрасыванием змеи — история Маркуса не забылась, и Реддл не хотел рисковать своим положением. Змеиный яд был слишком очевидным оружием. Он должен был придумать новый план, не столь простой и прямолинейный: несмотря на все произошедшее, Том жаждал удержать Поттера рядом с собой. Альфард думал, что из-за случившегося Том отдалится от него, будет чувствовать себя преданным и обманутым, но Реддл избрал другую тактику — он делал вид, что ничего не произошло, но ходил вокруг профессора, будто цепной пес.

Иногда после занятий Альфард задерживался, просто чтобы понаблюдать за их общением. Понять, что их отношения давно уже перестали укладываться в те рамки, что существовали между профессором и учеником, было довольно просто. Том нависал над его столом, трогал его вещи, вставал близко-близко — так, что Поттер должен был чувствовать приятный запах, исходящий от него. Альфард отлично знал этот запах, ведь он тянулся за ним каждый раз, когда ловил его шлейф в воздухе.

Это было неправильно. Поттер был виноват в случившемся даже больше, чем Орион: в конце концов, кузен Альфарда Тому ничего не обещал и был свободен в выборе своих симпатий, а вот Поттер… Разве он не обманывал Тома? Разве не предавал его доверие, общаясь с его врагом? Разве не его Том должен был ненавидеть?

Однажды ночью Альфард решился об этом спросить. Не то чтобы он считал, будто у него есть какие-то права на Тома и его тайны, но все же ему казалось, что они достаточно близки, чтобы иногда быть друг с другом откровенными. В ту ночь Том не спал: он, подсвечивая себе волшебной палочкой, яростно строчил что-то в свой зачарованный дневник. Буквы пропадали, стоило им коснуться листа, и со стороны дневник казался пустым. Альфард долго наблюдал за ним, прежде чем решиться на свой вопрос.

— Почему ты остаешься рядом с ним? — спросил он, опустившись на пол рядом с его кроватью. Комната была погружена в полумрак, и Люмос Тома был единственным источником света. Альфард прижался подбородком к краю кровати. — Ты можешь выбрать любого другого.

Тот поглядел на него из-за плеча. Его пижама чуть задралась, и над кромкой штанов Альфард мог разглядеть тонкую полоску кожи. Он бы хотел лизнуть ее, но вряд ли Реддл оценил бы такой жест.

— Я не хочу, — просто ответил Том. — Он мой.

— Я не понимаю, — признался Альфард шепотом. — Что в нем такого особенного?

Поттер поддерживал Тома на первом курсе. Он был привлекательным и умел говорить со змеями — но неужели этого было достаточно, чтобы Реддл боролся за него так отчаянно?

— Мы с ним связаны, — вдруг легко ответил ему Том. — Он просто боится это признать.

— Думаешь, он ответит на твои чувства? — прошептал Альфард. Реддл повел плечами.

— Ответит, — сказал он. — Рано или поздно.

— А если нет? Он скрывает от тебя правду, а ты не можешь быть с ним откровенным.

Том медленно склонил голову набок. Свет Люмоса создавал на его лице острые, косые тени.

— Это проблема, — согласился он. — Я лишь должен найти способ ее решить.

— А если Орион настроит его против тебя?

— Твой брат не такой уж святой, — Реддл скривился, будто от зубной боли. — В прошлом году Поттер встал на мою сторону, хотя я тоже был виноват в случившемся. Он не меньше меня заинтересован в том, чтобы продолжать наше общение. И он скрывает правду, потому что не хочет меня расстраивать. И потому что он меня боится.

— Если он тебя боится, то почему продолжает общаться?

— Очень хороший вопрос, Альфард, — Том вдруг направил палочку ему в лицо, ослепив светом. — Но мне только предстоит это выяснить. А до тех пор мне будет достаточно напомнить твоему брату, что прошлогоднее поражение не убрало меня с его пути.

— И что ты собираешься сделать?

Том загадочно улыбнулся.

— Он пытается забрать то, что принадлежит мне. Я тоже могу лишить его чего-нибудь ценного.

Альфард не представлял, что он задумал, но Реддл не стал распространяться. Он исчерпал лимит своей откровенности, и Альфарду пришлось возвращаться в кровать в еще более расстроенных чувствах. Такие разговоры его совсем не вдохновляли: соперничать с Поттером было почти невозможно, а ведь тот даже ничего не делал, чтобы завоевать сердце Тома. Он словно и вовсе этого не понимал.

— Легилименс! — раздался голос Тома.

Альфард вынырнул из своих мыслей и испуганно вскинул палочку. Он ничего не успел сделать: перед его глазами вдруг замелькали крошечные моменты, о которых он только что думал. Полоска кожи, тени на лице, Поттер и Орион, стоящие около кабинета… Альфард тряхнул головой и попытался отгородиться от этих образов: он представил каменную стену, все свое внимание сосредоточив на ней — каждый маленький камушек, каждая трещинка… Однако чужой голос нашептывал ему что-то на ухо, отвлекая и заставляя вспоминать. Перед глазами Альфарда мелькнула его старая, но все еще приятная фантазия — он лежит в кровати, и Том давит ему на бедра своим весом…

Он вынырнул из этого образа, как из воды. Том смотрел на него и ухмылялся.

— Что? — рыкнул Альфард.

— Ничего, — Том пожал плечами. — Твоя очередь.

По крайней мере Альфард мог его не стыдиться. Моральные и этические границы Тома казались расплывчатыми и гибкими: он был настолько уверен в себе, что его ничего не задевало.

Они тренировались в секретной комнате до самого отбоя. Это волшебное место предоставляло им все, в чем они нуждались, кроме еды — при желании отсюда и вовсе можно было не выходить. Альфард думал, что они будут ходить сюда каждый вечер, но Том предпочитал заниматься с Поттером, а потом испытывать новые приемы на них. Он заставил их ускориться, и каждый день их список пополнялся новыми заклинаниями, украденными из книг. Реддл готовился к дуэли.

Такими и были их дни. Погода стремительно ухудшалась, прогулки на улице более не доставляли удовольствия. На тренировках Альфард старался выкладываться на полную: это был его шанс не только показать себя перед Томом, но и улучшить свои способности. Обнаружение этой секретной комнаты придало ему сил, и воодушевление все еще не покинуло. Когда Том проводил время с Поттером, Альфард уходил к Кэти, и теперь ему казалось, что они действительно встречаются — и отношения у них были намного лучше отношений Тома и Роуз. Они вместе делали домашние задания, шутили, бродили по замку, держась за руки. Иногда им встречался Хагрид, который готов был шататься по лесу и в ливень, и Альфард приветливо общался с ним, ненароком расспрашивая, не замечал ли он еще чего-нибудь интересного.

На уроках он старался быть внимательней. Он даже стал лучше понимать Древние Руны, и мисс Грейнджер несколько раз похвалила его за «оригинальный взгляд на проблему». Она хорошо к нему относилась, лучше, чем к Тому: сложно было сказать, в чем именно это выражается, но Альфард все равно ощущал ее одобрение и неприязнь. Реддл, впрочем, отвечал ей тем же.

А в середине ноября они, наконец, узнали о плане Тома.

***</p>

— Я хочу, чтобы вы не жалели меня, — сказал Том однажды.

— В каком смысле? — уточнил Гарри.

— Когда мы с вами сражаемся, не пытайтесь быть со мной мягким.

Он стоял перед Гарри, подняв палочку. В тот день он был каким-то странным с самого утра: на уроке он сидел, разглядывая Гарри так пристально и жадно, будто желал запомнить каждую частичку его образа. Он казался немного грустным, а когда Гарри спросил о его самочувствии, отмахнулся от вопросов и сослался на то, что его мучили кошмары. Гарри тоже плохо спал: шрам болел всю ночь.

— Я не хочу тебе навредить.

— Я не боюсь боли, — заявил Том. — И я ничему не научусь, если вы будете меня щадить. Давайте устроим настоящую дуэль?

— А как я объясню остальным, что ты вышел из моего кабинета весь в синяках?

— А вдруг в синяках будете вы? — усмехнулся Том.

Шрам вдруг болезненно кольнуло. Гарри вгляделся в его лицо, но не увидел там признаков гнева или скрытого недовольства. Том смотрел на него с вызовом, открыто и требовательно, однако эта боль всегда исходила от его бурных эмоций. О чем он думал сейчас? И почему не хотел поделиться с Гарри своими тревогами — он ведь делал это раньше? Его движения были мягкими и плавными, и он кружил вокруг Гарри, медленно подбираясь к нему и предлагая осуществить свою затею.

Гарри не мог сражаться с ним так, как если бы они действительно были врагами. Порой ему хотелось отвесить Тому хорошего подзатыльника, но все же он не горел желанием причинять ему боль. Несмотря на все, что происходило между ними, он относился с некоторой… аккуратностью не только к его эмоциям, но и к телу тоже. На первом курсе он вставал на дыбы каждый раз, когда видел синяки на белой коже Тома — он жалел его. Не мог же он сам швырять его на пол.

Но Том требовал этого. Он так торопился, словно боялся, будто их время наедине закончится, как песок в часах. Он жаждал научиться всему, что Гарри мог ему предложить, и он действительно не боялся боли и поражений: он легко поднимался на ноги каждый раз, когда Гарри побеждал его. Может, он находил это унизительным, однако все равно стойко принимал свои поражения — он действительно хотел учиться. Его серые глаза блестели, а взгляд был почти голодным.

В этом было что-то… лихорадочное.

— Тебя что-то беспокоит? — спросил его Гарри в один из таких вечеров.

Том сильно вспотел. Он сбросил мантию, расстегнул несколько пуговиц, закатал рукава… Его волосы растрепались, а над верхней губой собралось несколько капель пота, которые он бездумно слизнул языком, глядя на Гарри. Тот чувствовал себя не лучше. Они носились по комнате целых полчаса, практикуя Экспеллиармус и контрчары к нему. Это было простым упражнением, требующим движения, но Гарри считал, что с точки зрения обучения оно намного превосходит статичный обмен заклинаниями: в конце концов, отразить чужую атаку или напасть самому было намного сложнее, когда противник носился по кабинету, прячась за партами. К тому же это было весело, и Гарри хотел поднять Тому настроение. Он вытирал лицо краем футболки, наслаждаясь тянущим чувством во всем теле. Бежать и сражаться — это было просто и понятно. Привычно.

— Почему вы так решили? — спросил Том с любопытством.

— Не знаю. Мне просто так показалось?

Том посмотрел на его голый живот, и Гарри тут же одернул футболку.

— Все просто прекрасно, — сказал Том.

— Правда?

— Разве у меня есть причины для беспокойства?

Он подошел ближе. Гарри скользнул взглядом по его груди: белая ткань, мокрая от пота, липла к коже. Очертания его тела просвечивали сквозь нее, и Гарри мог разглядеть, каким подтянутым и крепким Том стал. Детская деликатность сменилась юношеской стройностью. Реддл расцветал, и Гарри представлял, каким он станет в следующем году: высоким и уверенным, прекрасно осознающим свою привлекательность. В какой момент Гарри потеряет ощущение разницы между ними?

— Ты мне скажи, — осторожно произнес Гарри, надеясь, что Том не заметил этого разглядывания. — Ты столько времени проводишь со мной — ты успеваешь делать уроки? Или проводить время с друзьями?

Например, в Выручай-Комнате, подумал Гарри.

— Успеваю, — Том хитро прищурился, будто прочитав его мысли.

— Тогда все хорошо?

Реддл покусал губу. Зубы у него были ровными и белыми, и Гарри не уставал поражаться тому, сколь многое досталось ему от природы — и как нелепо Волдеморт распорядился этим даром.

— Есть кое-что, о чем я хотел с вами поговорить, — признался Том, и его усмешка сменилась задумчивым выражением. — Насчет Роуз.

— Роуз? — они редко говорили о девушке Тома. Возможно, дело было в том, что они оба не верили в эти отношения: Гарри изо всех сил пытался надеяться, что Реддл разовьет в себе романтические чувства к мисс Макмюррей, ведь они встречались уже второй год — дольше, чем длились все отношения Гарри, вместе взятые. Но это было маловероятным исходом. Иногда они сидели вместе на уроке, и Гарри поглядывал на них: Том и Роуз хорошо смотрелись вместе, и девушка пыталась ненароком прильнуть к нему. Реддл улыбался ей, но взгляд его оставался спокойным. Совсем не влюбленным.

Не лихорадочным.

— Мне кажется, наши отношения стоят на месте, — признался Том, повергнув Гарри в еще большее изумление. — Я думал, может, вы дадите мне совет.

— Совет?

— Да, — Том подошел еще ближе. Румянец не сходил с его щек, а глаза блестели. Он оперся рукой о стол, устало наклоняясь к плечу Гарри и тяжело вдыхая носом. — Я думал, что справлюсь самостоятельно, но в последнее время… кажется, у меня выходит не слишком хорошо.

— Почему ты так думаешь? — Гарри присел на стол позади себя. Странная гордость наполняла его от мысли, что Том полагался на его совет в таком личном деле.

— Мы слишком многое скрываем друг от друга, — Том мягко улыбнулся. Он отстранился и начал перебирать бумаги на столе, пытаясь чем-то занять руки — он волновался, и Гарри не мог отвести взгляда от его лица. — И наши интересы не совпадают. И хотя мы проводим вместе много времени, я чувствую, будто она медленно ускользает от меня.

— Хм, — Гарри покусал губу. — Может, вам найти какое-нибудь общее дело? Сделать совместный проект? Что-нибудь по травологии, работать вместе в теплице довольно романтично.

— Я уже пытался, — Том присел рядом с ним. — Но она… особенная. Вы же знаете этих девчонок, им не угодишь.

— Тогда тебе нужно понять, чем недовольна Роуз, — решил Гарри.

— И как это сделать?

— Поговорить с ней? — Гарри улыбнулся. — Честность — это важная часть любых отношений. Может, разговор по душам поможет вам помириться.

— Мы не ссорились, — заметил Том. — Мы просто… стоим на месте.

— Тогда ты должен сделать какой-нибудь шаг, чтобы изменить ваши отношения в лучшую сторону, — Гарри решил, что немного искренности не повредит и рассказал: — Мне пришлось лицом к лицу встретиться с драконом, чтобы мой лучший друг перестал на меня обижаться.

— И что же вы делали с тем драконом?

— Я как-нибудь потом тебе расскажу, — усмехнулся Гарри.

— Думаете, это поможет? — спросил Том. — Честность? Вдруг мы скажем друг другу не то, что хотим услышать? Разве в таком случае все не станет хуже?

— Если ваши отношения не могут выдержать честности, то вряд ли их может что-то спасти.

Том уставился на него неожиданно растерянным взглядом. Какое-то время он молчал, и Гарри начал опасаться, что он сказал что-нибудь неуместное. Его отношения с Чжоу были нежизнеспособными, и ощущение, будто они стояли на месте и не знали, как придвинуться друг к другу, было ему очень близко. Если бы не та история с Амбридж, они бы все равно разошлись — Гарри не видел смысла цепляться за эти тяжелые, мучительные чувства. Может, Тому не стоило пытаться удержать Роуз — он не любил ее.

— А ты уверен… — Гарри замялся, но Реддл терпеливо ждал, и пришлось продолжить: — Ты уверен, что вообще хочешь с ней встречаться? Вы сошлись на втором курсе…

— Я не хочу быть ни с кем другим.

Что-то кольнуло Гарри в сердце, когда он услышал эти слова. Том отвернулся. Румянец сошел с его лица, и теперь он вновь выглядел спокойным, разве что сильно растрепанным. И очень, очень печальным. Гарри и не думал, что Роуз имела для него такое значение. С другой стороны, он так мало знал о его жизни, о его отношениях с друзьями… С одной стороны он мог заглянуть в его мысли, мог ощутить его эмоции и стремления, но с другой даже не знал, как именно Том завязал этот роман.

— Извини, — сказал Гарри.

— Вы ни в чем не виноваты. Это я совершил ошибку. Я просто не хочу отступать.

— Если ты считаешь, что у вас есть будущее, то стоит побороться.

— Да, — сказал Том и улыбнулся кончиками губ, глядя перед собой. — Я буду бороться.

— Орион заболел? — удивился Гарри. — Когда?

— Видимо, отравился чем-то, — вздохнул Слизнорт обеспокоенно. — Я отвел его в больничное крыло. Как это невовремя. Мальчик ужасно расстроился.

Новость о том, что игра Гриффиндора и Слизерина пройдет без Ориона Блэка, появилась в день матча: за завтраком она с невиданной скоростью распространялась между студентами. Даже те из них, кто не слишком интересовался квиддичем, с любопытством поднимали головы. Противостояние двух факультетов было важным событием для всех, и многие вспоминали прошлогодний матч, который Блэку пришлось пропустить из-за наказания. Противники Слизерина ликовали: капитан команды был важным звеном не только для стратегии, но и для поддержания морального духа.

— Слизерин может и проиграть, — заметил Бири. — Как в прошлом году.

— Неужели отравление такое сильное? — удивилась Гермиона. — Орион бы ни за что не пропустил свой первый матч.

— Мадам Банишер делает все возможное, но выпускать его на поле в таком состоянии опасно, — вздохнул Слизнорт. — Как бы сильно я ни хотел поддержать команду, здоровье намного важнее.

— А чем он отравился? — уточнил Уолбрик. — Причем так сильно?

— Пока неизвестно.

Уж не змеиным ли ядом? Гарри напрягся и перевел взгляд на стол Слизерина. Том ел овсянку и безмятежно разглядывал облака под потолком, пока его друзья о чем-то переговаривались. Максимилиан бурно жестикулировал, однако Реддл на него даже не смотрел. Он выглядел довольным, почти счастливым, и это лишь укрепляло подозрения Гарри.

Он не думал, что Том подбросил бы Ориону змею — это было бы слишком очевидно. История с Маркусом еще не до конца забылась, и профессора могли сложить два и два. К тому же он не мог надеяться, что Гарри не догадается о его проделке или одобрит попытку подвергнуть жизнь другого студента опасности — тем более Ориона. Но все же… Ощущение, будто Том все же приложил руку к случившемуся, не покидало его. Гарри поймал взгляд Гермионы — она думала о том же самом.