Часть 17 (1/2)
— Коль черная птица оставит яйцо, и жаба взберется на него, посчитав себя матерью, то выйдет на свет чудовище смертоносное, и будет оно сеять ужас, покуда петух не прокричит на закате или ласка, отведав руты, не найдет его нору… Яд его способен отравить океаны, а глаз подобен взгляду горгоны, и нет власти над ним, ибо имя ему — царь…
— Жуть, — прошептал Максимилиан, когда Том прекратил читать. — Кто это?
— Тут не сказано, — Том пролистнул несколько страниц вперед. — Но есть вот что. Кхм. И сказали тогда колдуны, что нет места сему творению в мире их и приказали немедля убить его. Но Слизерин ослушался завета и спрятал создание в глубинах замка. Он погрузил его в сон вечный и сказал, что только голос его способен будет разрушить чары. Он скрывал свое пристанище, и отныне мы зовем его — Тайной Комнатой…
— Мне не стало понятней, — вздохнул Максимилиан.
— А мне стало, — сказал Альфард. — По-моему, все очевидно.
— Ага?
— Чудовище, с которым мог заговорить только Слизерин? — Альфард покачал головой, упиваясь собственной находчивостью. Том смотрел на него очень внимательно, и Альфарду это нравилось. — Это змея, очевидно же.
— Не просто змея, — Эдвин похлопал пером по губам. Он записывал все их зацепки. — Особенная.
— И много мы особенных змей знаем?
— Взгляд горгоны — часто ты такое встречаешь?
— Может, речь идет о василиске? — вдруг вмешался Бенджамин.
Альфард прищурился.
— Ком?
— Дайте-ка мне бестиарий, — Бенджамин щелкнул пальцами. Том подтолкнул к нему одну из книг. Лестрейндж начал быстро листать ее, пока не обнаружил нужную страницу. — Вот, слушайте: катоблепас… так нет, вот. Это животное несет смерть представителям рода людского, поскольку все, кто посмотрят ему в глаза, тут же умирают. Такой же силой обладает и василиск, родиной которого является провинция Киренаика… Он уничтожает кустарники не только своим прикосновением, но и дыханием; сжигает траву, крушит камни. Его сила губительна для других животных… Но и на такое чудовище находится управа: для него смертельно опасен яд ласок…
— А кто такой катоблепас? — спросил Максимилиан.
— Это неважно для нашего дела, — Бенджамин отдал ему книгу. — Зверь с телом буйвола и головой кабана из Эфиопии.
— Какое старье, — фыркнул Розье. — Серьезно, Естественная история Плиния Старшего? Неудивительно, что написано так нудно.
— Он написал эту книгу в 77 году нашей эры. Имей уважение!
— Значит, это василиск, — вмешался Том. Он забрал книгу у Максимилиана и пробежал пальцами по кривенькому изображению. — Чудовище из Тайной Комнаты.
— Огромная змея, убивающая взглядом — ее трудно спрятать, — заметил Альфард. На него никто не смотрел, и отчего-то он ощущал себя раздраженным и обиженным.
— Но ее спрятали, — пожал плечами Бенджамин. — Так хорошо, что нигде не сохранилось упоминаний, как найти Тайную Комнату. Многие в нее даже не верят.
— Что ж, еще одна загадка в копилку наших загадок, — Максимилиан вздохнул. Он поднялся и плюхнулся на кровать рядом с Томом. — Теперь у нас есть Тайная комната, пророчество и двадцать восемь священных — и никаких ответов.
— У меня есть одна догадка, — сказал Реддл. Он встал и подошел к своей тумбочке, зарывшись в ее глубины. Он выудил несколько длинных свитков, быстро пробежал по ним глазами и с торжествующей улыбкой вытащил один. Вернувшись, он почему-то сел рядом с Альфардом. — Я пытался разгадать то пророчество.
Альфард наклонился к нему, проглатывая странное чувство неловкости. Вся его правая часть тела, почти прикасающаяся к Тому, вдруг стала какой-то горячей и колючей, и это было нелепо и неприятно. Альфард мотнул головой: он уставился на пергамент. Тот был весь исписан: пророчество и другие куски текстов, упоминающие Слизерина, были выписаны в столбик, а рядом Том оставил свои заметки. Сплошные знаки вопроса, имена, места — ничего путного. Лишь одно из них было обведено — майский огонь.
… и час пробьет, когда Слизерин вновь пробудит замок, и грязная кровь прольется, тогда запылает майский огонь, и из огня выйдут рыцари, коих цель будет изгнание, да очистят они святыни омраченные… и час пробьет, когда Слизерин вернется в обитель, и пробудится душа его ото сна, тогда запылают знамена, и последний враг истребится, чье имя будет смерть…
— Майский огонь, — прочитал Альфард. — И что?
— Был такой кельтский праздник — Белтейн, — пояснил Том. — Первого мая люди разжигали костры на возвышенностях, поклонялись солнцу и все такое. Также считается, что первое мая — день, когда нечистая сила гуляет по земле.
— Вальпургиева ночь — это о том же? — предположил Бенджамин.
— Да. Вот наш майский огонь — первое мая.
— То есть, там указана дата? — брови Максимилиана взлетели к волосам.
— Не факт, что она точная. Может, речь идет о тридцатом апреля или о втором числе мая, или еще о чем-то. Просто связь с Белтейном и Вальпургиевой ночью показалась мне интересной.
— Тогда что за рыцари должны выйти из этого огня?
— Волшебники, — вдруг догадался Альфард. — Кого еще сжигали на кострах? Тут говорится о том, что в Вальпургиеву ночь появятся волшебники, которые очистят святыни. А святыни — наверное то, что было важно для Слизерина? Хогвартс?
— Да, — Том повернулся к нему. — Думаю, все так.
— Вальпургиевы рыцари, — потянул Максимилиан довольно. — Звучит здорово. Думаете, это о нас?
Они все разом вздрогнули от ощущения смутного предвкушения. Неужели все было так? Неужели они были здесь не просто так — были особенными? Альфард чувствовал, как его грудь распирает от чувства собственной значимости. Он мечтал об этом. Он мог быть кем-то бОльшим, чем Орион, чем отец — быть тем, кто упоминался в пророчестве.
Они думали об этом весь вечер. О перспективах, о грязнокровках, о величии. Даже Том казался взбудораженным, чего от него редко можно было дождаться. Он говорил быстро и с придыханием, и его было интересно слушать — было что-то цепляющее в его сбивающемся голосе. Альфард думал об этом до самой ночи.
Жизнь в Хогвартсе стала лучше, когда бомбардировки Лондона прекратились. Это не было победой, но было небольшой передышкой — непонимание повисло в воздухе, однако это было всяко лучше безысходности. Непонимание можно было заглушить. И они пытались.
Альфард не воспринял всерьез слова ребят насчет Роуз Макмюррей, но в какой-то момент он вдруг обнаружил, что разглядывает ее краем глаза. После их собрания отношения между сокурсниками стали намного лучше, они улыбались друг другу и здоровались, но не более того. И с Роуз было так же: она смотрела на него изредка, а потом отворачивалась и что-то шептала на ухо Кэти. Они везде ходили вместе, и даже если бы Альфард хотел — а он не хотел — к ней подойти, то как бы ему это удалось? Впрочем, у Тома тоже не было шансов выловить Макмюррей одну, и Альфард чувствовал легкое торжество по этому поводу.
Это вовсе не было соревнованием — они никогда об этом не говорили. Но когда Слизнорт сказал им взять себе партнера с другого факультета и выбрать зелье для проекта, Альфард ощутил нездоровое напряжение в груди. Все вокруг шушукались, а он думал — стоило ли ему позвать Роуз? Потому что она была симпатичной? Или потому что так он мог встать между ней и Томом? Он думал об этом почти весь день, но никому не рассказал о своих сомнениях — друзья бы начали дразнить его и окончательно запутали.
Но на следующий день он поймал себя на мысли, что вполне может решиться на это. Подойти и предложить — это не так сложно. Альфард представил, как вернется потом в комнату и мимоходом бросит о своем успехе: удивленные лица стоили того, чтобы рискнуть.
После обеда он отбился от компании и отправился искать Роуз. Сделать это было непросто: в огромном замке были тысячи укромных уголков, и Альфард не знал, где именно предпочитают сидеть девчонки. Их собственные однокурсницы — их было всего три, и ни одна не нравилась Альфарду — постоянно занимали диван в углу гостиной: вдруг Роуз делала так же? Альфард решил начать с более обнадеживающих маршрутов: посетил библиотеку, вышел к озеру… На улице было сыро и промозгло, в библиотеке царила гнетущая тишина… Он немного пошатался по коридорам и уже совсем отчаялся, когда вдруг заметил Кэти Джоул. Она спускалась по лестнице, крепко цепляясь за перила, и сумка болталась на ее плече.
— Кэти! — Альфард подскочил к ней, и девочка вздрогнула.
— Боже! Блэк! — она тяжело задышала и уставилась на него своими огромными карими глазами. — Не пугай так.
— Извини. Я ищу Роуз, не подскажешь, где она?
Кэти пожала плечами и отвернулась. Она казалась немного расстроенной, но Альфард не считал, что он может лезть в ее дела. Они начали вместе спускаться. Где-то наверху громко переругивались портреты, и их гомон разносился по всем залам.
— Зачем она тебе? — спросила Кэти.
— Да просто. Хотел узнать, хочет ли она быть моим партнером по зельям.
— О, — они остановились на нижней площадке. — Тогда можешь не искать Роуз. У нее уже есть партнер.
— Правда? — расстроился Альфард. — Как так, всего день прошел.
— А Том тебе не сказал? — Кэти чуть приподняла брови. — Роуз пригласила его сразу после урока, и он согласился.
Альфарду показалось, что нечто упало с потолка и ударило его по голове. Несколько долгих секунд он пялился на Кэти, а та терпеливо ждала, пока он скажет хоть что-то. Наконец, она не выдержала и щелкнула пальцами у него перед носом.
— Альфард?
— Все в порядке, извини, — он дернулся. В груди все сжалось и странно заныло. — Наверное, я просто прослушал. Ничего страшного, это неважно.
Они прошли еще немного до развилки. Ему незачем было идти дальше, стоило вернуться в комнату — или найти Тома? И что бы Альфард ему сказал? Его бы подняли на смех за эту сцену возмущения, и у него не было бы оправдания.
— Слушай, Блэк, — Кэти остановилась на углу. — Может, будем работать вместе? На зельях? Хочешь?
— Да, давай, — Альфарду было уже все равно. Он даже не заметил, как Кэти улыбнулась ему: его мысли были уже далеко. Он придумывал план, как выпытать у Тома подробности, но в голову не приходило ничего путного. В конце концов, он просто заговорил об этом вечером, делая вид, что его совершенно не интересует все происходящее.
— Кэти Джоул предложила мне вместе работать на зельях, — обронил он, когда они собрались в гостиной, чтобы в кои-то веки сделать домашнюю работу. Орион был рядом, и он бросил на Альфарда игривый взгляд.
— Да что ты. Кто эта Джоул?
— Девочка, которую в прошлом году Йорк толкнул с лестницы, — пояснил Эдвин. — Грязнокровка, но довольно миленькая.
Альфард посмотрел на Тома: тот даже не оторвал взгляд от пергамента.
— Смотри не замарайся, — хмыкнул Орион и вернулся на диван.
— Это просто зелья, — буркнул Альфард ему в спину. Он покосился на друзей: те хихикали. — Ну что?
— Да ничего, — Максимилиан подмигнул ему. — Это успех? Девчонка сама позвала тебя работать вместе. Мы же говорили, она на тебя глаз положила.
— Вовсе нет, — отмахнулся Альфард. Он уставился на Реддла, который действительно делал домашнее задание. — А вы нашли себе кого-нибудь?
— Пока нет, — вздохнул Эдвин. — Мне лень этим заниматься.
— А я позвал Майкла Риндлтона, — сказал Розье. — Он вполне ничего, и с ним можно поговорить о квиддиче. Он тоже будет пробоваться на позицию охотника, круто, да?
— Том, не хочешь похвастаться? — Бенджамин толкнул его в бок, и Альфард только сейчас заметил, как близко Лестрейндж к нему придвинулся. Реддл тяжело вздохнул и поднял глаза. Он молчал, поэтому Бенджамин сказал за него: — Тома позвала Макмюррей.
— Два везунчика, — хмыкнул Максимилиан. — А ведь самые тихони!
Альфард хотел возмутиться и объяснить, почему он вовсе не тихоня, но Реддл его опередил:
— Может, мы вернемся к Чарам? — голос его был полон раздражения. Остальные побурчали немного, но снова взяли перья. Альфард тоже продолжил писать: рука его немного дрожала, и оттого буквы получались кривыми.
Все шло наперекосяк. И в этом некого было винить — ему просто не везло. Все это было так странно, где-то вдалеке, что Альфард даже не мог объяснить, что именно раздражает его во всем происходящем. Друзья бы не поняли его. Никто бы не понял.
Он надеялся, что хотя бы квиддич его не подведет.