Часть 3. (2/2)

— Забавно, правда? — из неоткуда раздался мелодичный голос рыжеволосой Султанши. — Видишь, как Сулейман садиться в карету в компании своей Фирузе и даже не вспоминает обо мне. Наверное, ты мечтал дожить до этого дня?

Паргалы и вправду не верил своим глазам. Отправив детей и Махидевран вперед, Султан сел в карету к своей любимице и отправился в путь, не заметив отсутствия своей Хасеки.

— К тебе я хотя бы привык, а что ждать от этой Хатун? Никто не знает. — честно ответил Ибрагим. — Расстроена?

— Неважно. Ты подумал над моим предложением?

— Раз я не говорю об этом, значит оно мне неинтересно. — пожал плечами мужчина. — Приказать, чтобы готовили еще карету?

— Нет, благодарю, возьму свою лошадь.

— По темноте скакать одной не лучший вариант, Хюррем Султан, но как знаете. — ухмыляясь, он взобрался на своего коня под укоризненный взгляд Госпожи.

Почувствовав холодок в районе шеи, Паша тихо рассмеялся и обернулся к Хасеки.

— Ты можешь поехать со мной.

***</p>

Хатидже во всю командовала своими рабынями, что старательно накрывали на стол угощения для гостей и самого Султана Сулеймана Хана.

— Где этого Ибрагима носит? Давно должен был быть дома! — ругалась Султанша, мысленно проклиная нерадивого супруга. — Хуриджихан с Османом готовы? Вещи Ибрагима положены на места?

— Да, Госпожа. Никто и не поймёт, что вы не живете в одних покоях. — отчиталась служанка.

Довольно кивнув, Хатидже увидела суету за окном и тут же прогнала всех рабынь из главного зала, чтобы встретить брата и его семью.

— Султан Сулейман Хан Хазретлери! — заголосили стражники, когда в дверном проеме появился сам мужчина, а за ним всего его дети, Махидевран Султан с Гюльфем и Фирузе Хатун.

— Добро пожаловать, брат! — с улыбкой на устах, девушка поцеловала руку Повелителя и оказалась в его объятиях, а потом уже и Хуриджихан с Османом последовали примеру матери.

Пока гости рассаживались по своим местам, юная Михримах оглядывалась в поисках своей матери, но ни где не могла найти ее.

— Михримах Султан, все хорошо? — раздалось за плечом девушки. Она обернулась и хмыкнула, поняв, что обращалась к ней Фирузе Хатун.

— Все отлично, хотя ты явно ждала другого ответа.

Была бы возможность, персиянка давно бы избавилась от надоедливой девчонки, но было слишком рано.

— Повелитель, а где же Ибрагим? — спохватилась Хатидже, когда их с братом никто не мог услышать. — Да и Хюррем я с вами не вижу.

— Не переживай, моя дорогая, Ибрагим задержался из-за государственных дел, а Хюррем должна была ехать следом, отдельным экипажем.

В эту минуту данный факт не смутил никого, кроме Махидевран, что стояла за их спинами и ухмылялась, вспоминая события давно прошедшых дней.

***</p>

— Ты можешь не сжимать мою грудную клетку так, Хюррем! — разрезая воздух, кричал Паша, которого было едва слышно из-за потока ветра.

— А ты можешь угомонить своего коня? Так же можно и разбиться! — прижимаясь все крепче к широкой спине своего врага, отвечала Султанша.

— Закончим эту жизнь вместе? — смеялся Великий визирь, вызывая раздражение у женщины, которая тщательно скрывала удовольствие, что испытывала в этот момент.

— Остановись.

Слово. И он не спросил для чего. Сделал. Вокруг был лишь глухой лес, а на небе ярко сияли звезды, что освещали голубые глаза Хюррем. Она слезла с коня и вздохнула, пока Ибрагим любовался ее спокойствием.

— Прекрасный момент. Будто жизнь сбавила скорость и я сейчас никто, никому ничем не обязана. Даже ты сейчас мне не так неприятен, как обычно.

— Когда-то я у тебя таких негативных эмоций и не вызывал. — смочив горло, тихо произнёс Паргалы, от чего лицо Султанши приняли прежние очертания, а худая ладонь поднялась прямо перед его лицом.

— Не смей. Прошло пятнадцать лет, Ибрагим.

Последний раз вдохнув запах свободы и хвои, Хюррем забралась на коня, но в этот раз ее руки опустились на заднюю часть седла. Молчание поработило их до конца пути.

***</p>

— Ибрагим Паша Хазретлери и Хасеки Хюррем Султан Хазретлери прибыли, Госпожа! — оповестил Хатидже стражник, но сделал это слишком громко, ибо внимание всех гостей тут же переместилось на входную дверь.

И пока ревнивые супруги двух опоздавших задавали свои вопросы, лишь Михримах заметила необъятную горечь в глазах матери. Они обязательно поговорят об этом, но не сегодня.

— Вы должны понимать, что вам недопустимо быть наедине, пусть даже в пути! — разошелся Сулейман.

— Впредь и ты не забывай свою законную жену на пороге дворца. — с иронией в голосе ответила славянка и наигранно улыбнулась.

— Повелитель, не стоит ругаться, главное, что все живы и здоровы. Мы же не для этого здесь собрались. — подала голос Махидевран, что хотела уже перейти к причинами, по которой все собрались.

— Папа! А давай Михримах отдадим замуж за Бали Бея? — вдруг предложил Джихангир, рассмешив всех вокруг, кроме самой девушки. Селим и Баязид сделали вид, что удивлены, а Мехмед с обожанием взглянул на сестру, чувствуя, как той стало не по себе.

— Мне кажется, нашей Госпоже и правда пора замуж. — улыбнулась Фирузе, от слов которой тут же поперхнулся Ибрагим и встретился взглядом с испуганной Хюррем, что тут же взяла себя в руки.

— Мы решим это внутри семьи, Хатун. Когда Михримах пожелает…

Хасеки не успела договорить, как дверь снова распахнулась и в нее вошёл сперва Малкочоглу Бали бей, за ним Матракчи Насух Эфенди, а затем показался и Рустем Паша, чем вызвал недоумение на лице хозяина дворца.

— А он что тут… — не договорил Ибрагим, получив в свой адрес строгий взгляд Повелителя.

— Рад быть приглашенным к столу нашего Великого Падишаха и его большой семьи. — поклонился младший Визирь, на чьем лице поселилась хитрая улыбка.

Когда все наконец-то оказались на своих местах, а ужин приобрел спокойную атмосферу, Сулейман поднял ладонь призывая всех к молчанию. Старшие Шехзаде приготовились слушать отца, трое младших же скучающее ждали конца вечера. Хюррем невольно напряглась, что передалось и Ибрагиму Паше, что чувствовал себя чужим в своём же доме.

— Сегодня мой младший сын Джихангир и моя любимая Фирузе озвучили мысли, что не дают мне покоя уже несколько месяцев. Моя Михримах. — обратился к девушке Повелитель. — Я принял решение относительно твоей дальнейшей судьбы.

Дыхание юной Госпожи участилось от желания услышать то, что озвучил ранее ее младший брат. Малкочоглу же почувствовал в груди напряжение, будто знал, что сейчас все изменится для них раз и навсегда.

Руки Хюррем Султан задрожали под широким дубовым столом, но тут же были остановлены большими ладонями сидящего рядом Паши, что сжали их, желая успокоить Госпожу. Она бы удивилась его поступку, если бы материнское сердце не дрожало бы в груди за ее единственную дочь.

— Я принял решение, что тебе пора выйти замуж, моя луноликая дочь.

Махидевран, Гюльфем и Мустафа улыбаются, думая, что услышали что-то хорошее, а для кого-то выгодное. Мехмед же напрягает свои густые брови, пока Селим и Баязид наконец-то концентрируют внимание на любимой сестре. Джихангир смотрит с обожанием то на Михримах, то на Бали бея, у которых в сердцах происходит настоящая битва. Хюррем до крови впускает ногти в грубую кожу рук Ибрагима, сжав их в ответ, даже не думая о том, что это могут заметить. Великий визирь же вспоминает об услышанном Михримах из уст Фирузе и напрягается еще сильнее. Хатидже искренне радуется за племянницу, полагая, что ее выдадут за Малкочоглу. Рустем и Фирузе скорее скалятся, чем улыбаются, но Падишах и не замечает этого, когда произносит:

— Твой будущий муж — Рустем Паша. Вы поженитесь в ближайшее время и отправитесь в Санджак, который я доверю ему.

Тишина. Жгучая, вязкая и мерзкая. Даже Махидевран Султан с жалостью смотрит на Михримах, что впервые в жизни поднимается изо стола без позволения отца и отходит от него.

— Нет, папа…

Слезами наполняются глаза юной Султанши, пока в душе ее матери разгорается настоящий адский огонь. Малкочоглу же хочет подняться, прижать хрупкое тело к себе и никому не отдавать, а заодно одним ударом стереть эту наглую ухмылку с лица Рустема, но его за локоть придерживает Матракчи, что в ужасе глядит на растерянного Ибрагима.

— Не надо, папа…

Хатидже видит в ней себя, когда ее впервые выдали за престарелого Пашу, которого выбрал ее отец Селим Грозный. Она так же умоляла его, валялась в ногах и рыдала, пока Гюльфем пыталась увести ее прочь, дабы не вызвать гнев Падишаха.

— Я все решил, Михримах. Обсуждение тут ни к чему. — твердым тоном произнёс Сулейман, не желая слышать отказ со стороны дочери.

— Ваш отец прав, Госпожа. Время пришло, да и Рустем Паша уважаемый человек. — нарушила молчание Фирузе. — Вы свыкнитесь, полюбите.

— Никогда! — выкрикнула девушка и убежала прочь, открывая первую попавшуюся дверь, чтобы спрятаться от жестокой правды и безразличных глаз отца.

— Сулейман, как ты можешь! — поднялась с места Хюррем, метая молнии из глаз прямо в супруга и обидчика ее дочери. — Она твоя единственная дочь!

— Хюррем Султан, не надо усугублять.

— Заткнись, Фирузе! Это все ты! — кинулась рыжеволосая прямиком к фаворитке своего супруга, но была поймана Мехмедом, что прижал мать к себе, испытывая не меньшую ярость к собственному отцу. Именно в этот момент, он увидел, как Паргалы незаметно пытается вытереть кровь с рук.

— Ты пожалеешь об этом, персидская змея!

Это было последнее, что выкрикнула обеспокоенная мать, после чего отправилась за своей дочерью, оставляя лишь гробовую тишину в главном зале дворца у Ипподрома…