Глава 11. Любопытные последствия (1/2)

Гермиона остановилась перед классом, где прятался Драко Малфой, и глубоко вздохнула. Да, она была зла, и многое из этого было направлено на Малфоя. Она злилась на него в течение многих месяцев, что, как она понимала, не было особенно полезно для здоровья, но не всегда можно было урезонить свои эмоции.

Особенно когда в этом замешан Малфой.

Гермиона понимала, что, несмотря на то, что он скрывался, Малфой не мог быть тем, кто стоял за статьей. И хотя он и его семья не подверглись нападению, как она, но они не были изображены в полностью хорошем свете. И Малфои никогда добровольно не дали бы интервью в газете, если бы от этого не получили выгоды.

Но это не значит, что он не имеет к этому никакого отношения. Гермиона была уверена, что Скитер узнала об этом от него или от одного из его приятелей-слизеринцев. Ее друзья никогда бы не предали ее. Кроме того, они уже несколько лет знали о планах Нарциссы. А Малфой понял это всего пару месяцев назад.

И что именно имела в виду Скитер, говоря, что он не может отвести от нее глаз? Не может быть, чтобы Драко Малфой провел вечер, наблюдая за ней, если только его мать каким-то образом не подсыпала ему любовное зелье.

А это было совсем не в стиле Нарциссы.

Скорее всего, она будет водить их по кругу до тех пор, пока они не запутаются настолько, что действительно поверят в то, во что она хочет, чтобы они поверили. Девушка была уверена, что Малфой на это клюнет, но Гермиона — нет.

Или, по крайней мере, она не думала, что клюнет. Было бы довольно глупо недооценивать Нарциссу Малфой. В конце концов, ей удалось каким-то образом заставить тетю Анди простить ее — подвиг, достойный ордена Мерлина. И поступок, не совсем совпадающий с мировоззрением Нарциссы Малфой.

Но дело было не в Нарциссе и ее планах. Не совсем. Речь шла о том, чтобы выяснить, кто рассказал Скитер, как Скитер оказалась в замке, — все знали, что Дамблдор запретил прессе посещение замка, кроме как во время организованных мероприятий — и исправить ситуацию.

Потому что она была уверена, что Скитер уже сейчас выясняла новые, ещё более зловещие подробности для своих новых статеек.

А это означало, что Гермиона должна открыть эту дверь и разобраться с Малфоем — не убивая его. Она выпрямилась и глубоко вздохнула, готовясь к встрече.

С величайшей готовностью она взялась за старинную железную дверную ручку и повернула ее.

Она увидела Малфоя сидящим за старым, потрепанным деревянным столом. Он обхватил голову руками и выглядел совершенно потерянным. Гермиона никогда раньше не видела на нем такого уязвимого выражения. Он всегда ухмылялся или глумился. Время от времени она или Гарри заставляли его показывать гнев, но это всегда был гнев маленького ребенка — краснолицего и капризного — за которым не скрывалось ничего серьезного.

Домовые эльфы хорошо смазали дверные петли, и Малфой даже не заметил, что больше не один.

Если бы он ходил с ними на летние тренировки, Бродяга такими темпами точно уже съел бы его на обед.

— Малфой, как она узнала о планах твоей матери?

Он резко вскинул голову, услышав ее голос. На мгновение их глаза встретились, и Гермиона почувствовала, что может заглянуть ему в самую душу.

Ей показалось, что Малфой выглядит испуганным.

Но это не могло быть правдой.

Малфои ничего не боялись. Они были слишком горды, чтобы видеть собственные ошибки и слабости.

Но затем момент был упущен. Перед его глазами выстроилась стена. Он закрыл своё сознание, словно она сейчас использует на нем легиллименцию, о которой только читала.

Малфой встал, и на его лице снова появилась обычная усмешка.

Гермиона скрестила руки на груди, убедившись, что ее правая ладонь покоится на палочке под рукавом.

Всегда носить длинные рукава давало некоторые преимущества.

— Я не разговаривал со Скитер.

— Тогда как она узнала? И не смей говорить, что это был один из моих друзей. Они бы этого ни за что не сделали.

— Ты уверена?

— Конечно, я уверена!

— Твой отец и его друзья тоже были уверены насчет Петтигрю.

Гермиона почувствовала, как ее спокойная аристократическая маска начала сползать при упоминании Бродяги и Петтигрю. Девушка знала, что предательство друга глубоко ранило отца, особенно когда оно привело к смерти другого друга. Уровень этого предательства был далек от того, что происходило сейчас со статьей. Если враги ее отца воспользуются этими сведениями, у них получится на какое-то время испортить ей жизнь, возможно, даже навсегда. Но они не смогут убить ни ее, ни тех, кого она любила.

— Петтигрю всегда был крысой! Следовал за силой. Мои друзья не такие! Они не предадут меня и не окажутся в Азкабане! Кроме того, дело не в этом.

Малфой закатил глаза и предпочел проигнорировать ее последнюю фразу.

— Держу пари, если бы я вернулся в прошлое, твой отец сказал бы то же самое, что и ты. Никто никогда не ожидает предательства. Честно говоря, вы, гриффиндорцы, слишком доверчивые.

— Может, мы и доверчивые, но по крайней мере учимся на своих ошибках! Мы не следуем системе убеждений, которая медленно убивает нас и наш шанс на будущее!

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ты и вера твоей семьи в чистоту крови! Как будто постоянно жениться на своих кузинах — это хорошо!

Малфой посмотрел на нее как на сумасшедшую.

— Какое отношение чистота крови имеет к кузинам?

— Какое это имеет отношение? Прямое! Честное слово! Неужели ты ничему не учился до того, как попал в Хогвартс?

— Конечно, я учился! У меня были отличные репетиторы по всем предметам! Я даже знаю, что тебя назвали в честь персонажа знаменитой маггловской пьесы «Зимняя сказка». Так что даже не пытайся сказать, что меня не учили ничему немагическому.

Это заставило Гермиону остановиться. Малфой читал Шекспира? Неужели он действительно изучал маггловскую литературу?

Драко хмыкнул, глядя на ее удивленное лицо, и откинулся на покрытый рубцами деревянный стол, небрежно скрестив руки на груди.

— Ты потеряла ход своих мыслей, Блэк? Не ожидала, что я буду изучать что-то маггловское? Знаешь ли ты, что до принятия Статута о секретности мы, Малфои, активно участвовали в маггловской политике? Маггловские правители с открытым ртом ловили каждое наше слово. Они нам доверяли. И мы манипулировали ими, как настоящие слизеринцы.

— А теперь манипулируют тобой.

Малфой резко выпрямился, и насмешка слезла с его лица.

— Что ты имеешь в виду?

— Что я имею в виду? Честно. Мы так далеко отклонились от темы, что ты забыл, почему я тебя выследила? Из-за того факта, что ты кому-то рассказал о планах своей матери? А потом этот кто-то рассказал этой противной женщине Скитер? А теперь ты прячешься в пустом классе. Я только что потратила большую часть своего годового содержания и кто знает, сколько часов работы, чтобы найти тебя. И это было не для того, чтобы мы ссорились, как бы весело это ни было.

Его губы дрогнули, но Малфой остался таким же неподвижным, как и прежде. Напряжение ощущалось в каждой части его тела. Гермиона почти пожалела, что вернула их к этой теме. Как бы Малфой ни злил ее, ей нравилось спорить с ним. Может быть, потому, что он действительно учился чему-то из их споров. Или, может быть, потому, что это было забавно — заставлять его терять самообладание.

Когда он переступил с ноги на ногу, его волосы слегка шевельнулись. Так что, если она достаточно разозлила его, он уже не выглядел таким неуязвимым.

Потому что он не был неуязвимым.

Если Малфой когда-нибудь поднимет свои издевательства на следующую ступень. Станет похож на свою тетю. Гермиона докажет, насколько он уязвим.

— Я ей ничего не говорил, и никто мной не манипулировал. Я разозлил Пэнси, и она предала мое доверие. Она также хочет отомстить тебе. Она ненавидит тебя до глубины души.

— Ты рассказал Пэнси о планах Нарциссы? — как только Гермиона заговорила, то поняла, что допустила огромный промах. Что-то в том рождественском письме изменило ее отношение к Нарциссе Малфой.

К счастью, Малфой не заметил, как она обратилась к его матери.

— Конечно, я сказал Пэнси! Она моя подруга!

— Очевидно, нет. Друзья не предают друг друга.

— Заткнись, Блэк.

— Не заткнусь! Только не после того, что ты сказал о моем отце и его друзьях! Только не после того, что сделала твоя «подруга»!

Она буквально почувствовала, как мозг начал немного отключаться, когда гнев побежал по венам. Это была единственная причина, которую Гермиона позже смогла придумать, чтобы объяснить, почему сделала этот жест.

Малфой посмотрел на нее с удивлением и отвращением.

— Серьезно? Мы спорим о предательстве друзей и возможных последствиях этой статьи, и ты использовала воздушные кавычки?! Насколько же ты незрелая?

— А то, что ты топаешь ногой, является отличным показателем зрелости?

— Я не топал ногой! Ты здесь единственная незрелая!

— Не топал, но топнешь. Ты всегда так делаешь.

— Нет, я…

Драко замер, внезапно осознав, что одна нога у него поднята и он едва не топнул ей. На его лице отразилось такое потрясение и недоверие, что Гермиона растерялась.

Весь ее гнев улетучился, и она расхохоталась.

Малфой выглядел так нелепо со своей обтянутой вельветом ногой, находившейся чуть выше щиколотки другой ноги, пока дорогой ботинок свободно парил в воздухе. Одна из его покрытых кашемиром рук была поднята и сжата в кулак, готовый подчеркнуть предстоящий топот. Его рот был открыт, а глаза расширены от шока и недоверия к самому себе.

А Гермиона смеялась. Она смеялась так сильно, что с трудом смогла удержаться на ногах, поэтому облокотилась на соседний стол. Подпираясь одной рукой, чтобы не упасть совсем.

Гермиона засмеялась ещё громче, когда он вернул своему взволнованному лицу нормальное выражение и медленно опустил ногу, одновременно опуская руку. Затем Малфой наклонился и поправил штанину, так что она едва касалась его ботинка.

Ещё раз убедившись, что выглядит прилично, он поднял на нее глаза и заговорил:

— Я не топал ногой.

Гермиона глубоко вздохнула и попыталась сдержать смех.

— Нет, но… — у нее вырвался смешок, — ты был так близко, — она подняла руку и показала, как близко он был.

Малфой нахмурился, но проигнорировал ее колкость.

— А теперь как насчет того, чтобы вернуться к тому, зачем ты на самом деле пришла сюда? Как только закончишь гоготать, как бешеная гиена.

Это было трудно, но Гермиона сумела проигнорировать оскорбление. В каком-то смысле он был прав: им действительно нужно разобраться с тем, зачем она сюда пришла.

— Значит, ты рассказал Паркинсон, а она — Скитер. Ты знаешь, как она рассказала об этом Скитер? Сопоставляя эту статью и статью о Хагриде, я уверена, что Скитер была в замке, несмотря на то, что Дамблдор запретил вход прессе.

— Я понятия не имею, как сюда попала Скитер и как Пэнси с ней разговаривала.

Гермиона открыла рот, чтобы задать вопрос, но Малфой продолжил говорить.

— Но я хочу это выяснить, — он нахмурился. — Я не отношусь к предательству со спокойствием. Неважно, по каким причинам. Я рассказал ей о планах матери строго конфиденциально. И она это знала.

— Значит, ты готов помочь?

— Да, но это не значит, что я соглашусь с планами моей матери, — заявил он.

Гермиона немного улыбнулась после этих слов.

— Хорошо, потому что у меня тоже нет желания следовать ее планам. Не знаю, за кого я когда-нибудь выйду замуж, если вообще выйду, но я уверена, что это будешь не ты.

— Аналогично.

Они немного постояли в тишине, каждый погруженный в свои собственные мысли о том, как справиться с последствиями статьи. Гермиона не была уверена, сможет ли Малфой узнать, как Скитер оказалась в замке, но она понимала, что у него больше шансов, чем у нее. Потому что эта противная женщина разговаривала со слизеринцами, а не с гриффиндорцами.

Кроме того, пресечение действий Скитер только положит конец возможности появления новых, возможно, даже худших статей. Это не остановит от последствий этой статьи.

Ей нужно было послать письмо Бродяге. Или даже связаться с ним по камину, если Макгонагалл позволит.

— Сообщи мне, если что-нибудь узнаешь. Я обычно занимаюсь…

— В соседнем классе, я знаю. До сих пор не понимаю, как ты так быстро нашла меня.

Она вспомнила о старом пергаменте, спрятанном у нее в кармане, и загадочно улыбнулась:

— Зато я понимаю, а тебе эту информацию знать необязательно.

— Отлично, Блэк, — он закатил глаза, — держи свои чертовы секреты при себе. Мы закончили?

— Вообще-то нет, — она на мгновение задумалась. — Отомстить Паркинсон.

— Я с этим разберусь. Она предала меня, а не тебя. Хотя я не буду против, если она начнет светиться.

Пока Малфой говорил, Гермиона лениво смотрела на сломанную книжную полку, заставленную чем-то похожим на старые учебники по Нумерологии. Услышав последние слова, она вскинула голову и встретилась с ним взглядом.

— Как ты…

— Серьезно, Блэк, кто ещё это мог быть? Ты, Поттер и Уизли — единственные, у кого хватит ума, смелости и изобретательности, чтобы разыграть этих двух шутников.

— Почему ты ничего не сказал? Я уверена, что ты бы с удовольствием нас сдал.

Малфой пожал плечами.

— Они это заслужили. Кроме того, знание, однажды поделённое, уже не сможет стать единым целым.

Его слова были так похожи на то, что написала его мать в том письме на Рождество, что Гермиона почувствовала себя немного не в своей тарелке. Иногда она забывала, что Малфой и Нарцисса были родственниками. По сравнению со своей матерью Малфой был открытой книгой.

Гермиона решила оставить эту тему. Ей не очень нравилось чувствовать себя неуютно.

Кроме того, она уже рассказала близнецам, из-за кого они так долго светились. Так что знание секрета ничего не стоило, и она не собиралась рассказывать об этой детали Малфою. Пусть он узнает позже, если когда-нибудь попытается использовать его против нее.

— Итак, если ты займёшься Паркинсон, мне нужно поговорить с отцом. Я уверена, что есть люди, которые хотели бы использовать эту статью и вопросы, которые она поднимает, против нас.

Гермиона многозначительно посмотрела на него.

Драко поднял руки, защищаясь.

— Не смотри на меня! Ты, может, и гр…

Она выхватила палочку и направила ее на Малфоя, прежде чем он закончил первый слог.

— …ейнджер Блэк, но ты всё ещё член семьи. Малфои не нападают на семью. Мы можем игнорировать и оскорблять их, кричать на них или отрекаться от них, но мы никогда не нападаем на семью.

— Блэки не так уж преданы крови.

— Да, но я Малфой, а не Блэк. И тебя удочерили. В тебе гораздо меньше от Блэков, чем во мне. Я думаю, это означает, что мы можем согласиться придерживаться таких правил.

Гермиона пристально посмотрела на него, анализируя последствия этого соглашения. Может ли она согласиться не нападать на него? Не нападать на того, с кем у нее было столько разногласий и плохих воспоминаний? На того, кто назвал ее грязнокровкой?

Несмотря на смех и непринужденную беседу, которая у них состоялась, она всё ещё злилась на Малфоя. Всё ещё не желала простить его за то, что он сказал. Но другая, более рациональная часть ее понимала, что он ей нужен. И что продолжающие с ним ссоры будут только мешать.

— Я думаю, что могу согласиться, но с некоторыми оговорками.

— Слушаю.

— Никогда больше не называй меня грязнокровкой. Ни в лицо, ни за спиной.

Малфой на мгновение задумался, глядя мимо нее на ржавый железный канделябр на стене.