Глава 10. Три статьи (2/2)
— Разве я не сказала, что не буду разговаривать, если вы будете перебивать друг друга? А теперь ещё и рифмы сочиняете?
— Традиции…
— Нельзя нарушать.
— Хорошо, — Гермиона закатила глаза, — я помогу с двумя продуктами.
— Тремя.
— Двумя, и увеличу плату до девяноста галлеонов.
— Договорились.
Гермиона вышла из класса со старым куском пергамента в кармане — она была уверена, что близнецы намеренно скрывали Карту от нее. Они знали, какое прозвище было у Сириуса Блэка в детстве. И не нужно было иметь слишком много мозгов, чтобы догадаться, что два других имени, появляющиеся на пергаменте, являлись прозвищами Джеймса Поттера и Ремуса Люпина. Но с этим она разберется позже.
Сейчас ей нужно было найти хорька.
Драко Малфой прятался в пустом классе на шестом этаже. Не слишком далеко от ее старого укрытия, в котором она проводила время перед Рождеством.
Гермиона должна была догадаться, потому что прятаться так близко к ее собственному укрытию было хорошим способом обмануть ее. Девушка недооценила его. Если она не будет осторожна, то недооценит его в важный момент. А это может обернуться катастрофой.
***</p>
Драко Малфой, наследник рода Малфоев, гордый сын Люциуса и Нарциссы Малфой, был крайне раздосадован.
Накануне вечером он лег спать, уверенный в том, что может сделать всё, что угодно. Что он — непреодолимая сила. До тех пор, пока он сохранял здоровую дистанцию между собой и проклятием своего существования — Гермионой Блэк.
Но сейчас…
Малфой сжал руки в кулаки и ударил ими по столу, за которым сидел.
Черт бы побрал эту женщину! Кем она себя возомнила? Писать такие вещи? Намекать, что он действительно хочет жениться на своей чертовой кузине? Да, он был послушным сыном, но не настолько!
Это правда, что он не мог оторвать глаз от Блэк во время Святочного бала, но в основном из-за шока. Как она могла так сильно изменить свою внешность? И она даже сменила свою обычно скромную мантию! И каким-то образом ее парой стал один из самых известных игроков в квиддич в мире. Что делало ее предметом зависти не только каждой студентки в Хогвартсе, но и каждой охотницы за красотой и славой.
Неужели нет ничего, что она не могла бы сделать?
Драко невесело усмехнулся собственному вопросу.
Скорее всего, нет.
Следовательно, она была проклятием его существования. Особенно с тех пор, как его мать вбила себе в голову, что они должны быть вместе. Малфой не мог поверить, что не догадался об этом, пока не получил письмо о Святочном бале. Думая сейчас об этом, он понимал, что Блэк должна была знать о планах его матери. Потому что она знала всё. Он был единственным, кто оставался в темноте. Над ним смеялись.
Он ненавидел, когда над ним смеялись.
Драко закатил глаза от собственных мыслей и уткнулся лбом в стол, глубоко вздохнув.
Малфой много чего знал о Блэк. Как, например, то, что ее любимым местом была библиотека, что она терпеть не могла, когда люди причиняли ей боль или использовали девушку в своих интересах, и была совершенно безжалостна, когда искала справедливости или мести. Иногда он задавался вопросом, не смешались ли у неё в голове эти два понятия.
И это означало, что его дни сочтены, так как она, скорее всего, убьет его из-за того, что напечатали в этой проклятой статье — вот почему он сейчас скрывался.
Ей и в голову не придет искать его в пустом классе рядом с ее собственным убежищем. Поэтому он надеялся, что у него будет время придумать, как спасти ситуацию. Он знал, что эта противная женщина являлась незарегистрированным анимагом. Пэнси рассказала ему о том, как помогала ей со статьей о Хагриде.
Его глаза сузились.
Пэнси.
Должно быть, это она рассказала Скитер о том, как он пялился на Блэк во время Святочного бала. Наверное, Пэнси всё ещё была расстроена из-за того, что он увёл ее, не дав девушке выкопать себе могилу. Она серьезно думала, что сможет победить Блэк? А если ей каким-то образом и удалось бы это сделать, подоспел бы Поттер. И все Уизли. Они могли быть совершенно отталкивающими и неотесанными, но их было много, и их точно нельзя было назвать тряпками. О, и Драко не мог забыть о Полоумной Лавгуд — возможно, самой пугающей из всех.
Нет, слишком часто связываться с Блэк было себе дороже.
По крайней мере, сейчас.
Может, через несколько лет, когда отец подарит ему копию фолианта Малфоев, у него появится шанс.
Но даже тогда он бы не слишком на это рассчитывал, так как она, скорее всего, получит копию фолианта Блэков. И, хотя Малфои могли быть опасными, Блэки всегда были ещё опаснее. И несмотря на то, что Сириус Блэк был «белой» вороной в семье Блэков — по словам его матери — он был самым страшным аврором на Британских островах. И, вполне возможно, на территории всей Европы.
И Драко знал из подслушанного разговора между Поттером и Уизелом, что летом у них были регулярные тренировки. Они изучали всевозможные продвинутые боевые и защитные чары. Чары, специально созданные для борьбы с каждым заклинанием и проклятием, которым он научился у своего отца.
Это действительно было несправедливо.
Но разве отец не говорил, что жизнь несправедлива? Просто нужно убедиться, что шансы будут в твою пользу.
Он хмуро уставился в газету.
Это было ужасно. И ему очень хотелось обвинить в этом Блэк. Или даже Поттера. Черт возьми, он бы даже обвинил в этом Уизела.
Винить их было намного легче, чем винить свою так называемую подругу Пэнси. Или даже его мать. Он любил свою мать. Она была удивительной женщиной, и он предпринял бы всё, чтобы сделать ее счастливой — за исключением неповиновения отцу. А что касается Пэнси…
Нет нужды говорить, что он не мог считать ее своей настоящей подругой. Не когда она готова выдать его секреты, даже не попытавшись сначала шантажировать его. Это было ужасно глупо. Он по секрету рассказал ей о планах своей матери. Она понимала, что Малфой больше никому не расскажет. И Драко был не настолько глуп, чтобы поверить, что проболтался один из друзей Блэк. Все они были преданны, как пуффендуйцы. И были слишком благородны, чтобы воткнуть нож в спину друга.
Именно этих качеств у Пэнси явно не было.
Он разберется с ней.
Но сначала ему нужно было решить эту проблему. Потому что если Скитер будет продолжать печатать такое, то Блэк может закончить тем, что ее родовую магию свяжут. Или — он почувствовал легкую тошноту при этой мысли — полностью заблокируют. Он знал немало людей, которые были бы счастливы увидеть, как род Блэков или его магия вымрут.
И если это случится, Малфой понимал, что не доживет до окончания школы.
Ему определенно нужно перестать тратить время и придумать план. Пока Гермиона Блэк не догадалась, где он находится. Вероятно, у него было несколько часов.
***</p>
Нарцисса сжала дрожащую руку в кулак и осторожно постучала по крепкой дубовой двери. Стук эхом прокатился по мраморному коридору, заставив несколько портретов с любопытством взглянуть на нее.
Никто никогда не осмеливался войти в кабинет Люциуса Малфоя. В его святилище.
Даже его жена.
Но сегодня Нарцисса была не в настроении разыгрывать из себя послушную жену. Сейчас не была она и любящей матерью, которую большую часть времени показывала миру. Нет, сегодня она была мстительной слизеринкой, которая когда-то железной рукой управляла факультетом змей. Той, кто осмелился разрушить старые правила и запретить пытки младшекурсников — просто потому, что у них ещё не было достаточно знаний, чтобы защитить себя. Той, кто лично показал семикурснику, почему навязывать свое внимание девушке — плохая идея. Хотя тогда она была всего на пятом курсе.
Именно это привлекло внимание Люциуса. И привязало его к ней.
Сила.
Это было единственным, чего Малфои всегда искали и ценили выше всего.
Но она была недостаточно сильна, чтобы полностью удовлетворить своего мужа. Она поняла это слишком поздно. Но это не мешало ей любить его.
И уж конечно, это не помешает ей прямо сейчас напомнить ему, кто в их отношениях сильнее.
Последние полтора года Нарцисса провела, закладывая фундамент для отношений между сыном и племянницей. Она должна была найти способ свести их, несмотря на ненависть детей друг к другу. В конце концов она даже заставила сына понять, что происходит, хотя ей пришлось сделать это слишком явно. Он отреагировал именно так, как она и ожидала. Хотя использование слова «грязнокровка» было нежелательно, она подумала, что в этом нет ничего страшного. Она была очень рада услышать от Северуса, что Драко весь вечер не мог оторвать глаз от будущей наследницы рода Блэков. И что та демонстративно игнорировала его.
Нарцисса не была дурой. Она понимала, что Сириус прав и что ее сын недостаточно хорош для Гермионы Блэк. Но она также знала, что он может быть таким. Если дать ему время. И нужные обстоятельства. Она не могла позволить ему стать его отцом.
А теперь эта мерзкая женщина пыталась всё испортить.
И уничтожить семью Блэков, пока она восстанавливала ее.
Дверь перед ней распахнулась, и Нарцисса вошла внутрь, не обращая внимания на удивленное выражение лица мужа.
— Чем удостоен такой чести, дорогая?
Нарцисса осторожно закрыла дверь, позволив щелчку замка эхом разнестись по пещерообразной комнате. Мягкие ковры и книги в кожаных переплетах почти не впитали этот звук.
Она встретилась взглядом с мужем и прошлась по комнате, сохраняя спокойное выражение лица. Но он слишком хорошо ее знал. Она видела в его глазах понимание того, что что-то не так.
— Дорогая? — спросил он.
В ответ Нарцисса бросила перед ним газету и скрестила руки на груди, постукивая наманикюренными пальцами по своим бархатным предплечьям.
Люциус на мгновение опустил взгляд на газету, а затем в замешательстве посмотрел на жену.
— Я читал газету за завтраком. Не считаю, что эта статья имеет к нам хоть какое-то отношение. В ней нет никакой правды, и, кроме того, Драко представлен в довольно приятном свете.
Она изящно выгнула тонкую бровь и посмотрела на мужа сверху вниз. Он чуть не заерзал на стуле, как заблудившийся школьник, из-за ее взгляда.
— Вижу.
— Ну, милая, я знаю, что ты наладила с ними отношения, но я же говорил тебе, что это не сработает. Я видел, как они взаимодействуют друг с другом, там нет никаких потенциальных отношений. Да и не будет, учитывая, как устроен мир. Так какая разница, если напечатают такую чушь?
Ее охватил ещё более сильный, чем прежде, гнев. Нарциссе хотелось отлупить мужа. Неужели он не понимал красоты истинного плана? Неужели он не понимал, что нет ничего невозможного, когда за ниточки дергают правильные люди? Неужели Люциус не мог понять, что если мир такого не допустит, то нужно самому изменить этот чертов мир, чтобы всё было как надо?
Конечно, нет. Он думал, что подсунуть проклятый дневник в котел маленькой девочки было воплощением планирования. Люциус был ужасно разочарован, когда в Хогвартсе не случилось ничего плохого.
Если бы он только прочел письма сына. Тогда он узнал бы о том небольшом столкновении Драко с локтем Гермионы Блэк, Дамблдором и маленькой черной книжкой.
Но нет, он был слишком «занят», чтобы читать каждое письмо.
А теперь он был слишком равнодушен, чтобы что-то делать с этой статьей.
Пришло время напомнить Люциусу, почему его так влекло к своей жене.
Нарцисса разъединила руки и наклонилась вперед, положив ладони на его стол и убедившись, что он хорошо видит ее декольте, прежде чем заставить его посмотреть ей в глаза.
Нарцисса увидела в них страх, смешанный с некоторой растерянностью, но ещё больше — вожделения и любви. Две самые сильные эмоции. Она была недостаточно сильна, чтобы остановить своего мужа от глупого следования за Темным Лордом. Но его любовь к ней, так же как и его похоть, давали ей преимущество, которого у Темного Лорда никогда не будет. Преимущество, которое он даже никогда не поймёт. К тому же его здесь не было.
Люциус сглотнул, когда его глаза скользнули вниз к ее груди, а затем снова вверх.
Он знал, что вот-вот получит урок, потому что прошло уже много времени с последнего раза.
Нарцисса ухмыльнулась.
— Знаешь, дорогой мой, я думаю, ты не совсем понимаешь…