Глава 8. Подростковый бунт (1/2)

Третий год начался с того, что Малфой снова посетил их купе в Хогвартс-экспрессе.

Интересно, что он решил уйти, как только Гермиона спросила, как поживает его мать. Она могла бы упомянуть, что пила с ней чай в доме их тети Анди. Остальная часть поездки прошла очень гладко.

Как и первые несколько недель в школе. Ей очень нравились ее новые факультативы. Гермиона хотела взять все, что были, но Бродяга запретил. Так что в конце концов она выбрала Нумерологию, Древние Руны и Маггловедение — очень любопытно узнать больше о своем наследии. Гермиона слышала, что на первом уроке по Уходу за магическими существами чуть не произошел инцидент с гиппогрифом, но Гарри стоял рядом и следил за Малфоем.

Как только Малфой оскорбил существо, Гарри схватил его и оттащил в сторону. Мгновение спустя Хагрид увёл гиппогрифа от студентов в другую сторону. Малфой начал жаловаться, угрожая рассказать обо всём отцу, но Нотт прервал его смехом и сказал, что каждый студент может подтвердить, что Малфой оскорбил гиппогрифа, хотя ему сказали этого не делать. После таких резких слов он быстро заткнулся и принялся хмуриться, бормоча что-то о товарищах по факультету и ножах в спину. Все, кроме Паркинсон, не обращали на его ворчание внимания.

В свой день рождения Гермиона получила обычный ассортимент конфет и книг от своих друзей и семьи. Хотя один подарок был довольно уникален. Малфои подарили ей книгу под названием «Древние и благородные дуэльные практики». К подарку прилагались фотографии довольно большого количества старинных и редких предметов антиквариата. В записке, которую Гермиона обнаружила на книге, говорилось:

Мисс Блэк,

Мы хотели бы пожелать вам всего наилучшего в годовщину вашего рождения. Мы приносим свои извинения за то, что не отмечали все ваши предыдущие дни рождения. Чтобы компенсировать это упущение, пожалуйста, взгляните на прилагаемые фотографии и выберите предмет, который вы хотели бы получить в качестве подарка. Некоторые из них мы приобретали в разных странах в течение последних десяти лет, другие я забрала из хранилища, которое перешло мне после заслуженного заключения Беллатрисы Лестрейндж. Мы искренне верим, что вы позаботитесь о том, чтобы любой предмет, который вы выберете, был хорошо сохранен для будущих поколений.

С уважением,

Мистер и миссис Люциус Малфой

Почерк был очень женственный и элегантный, явно написанный исключительно миссис Малфой. Гермиона лениво подумала, знает ли мистер Малфой что-нибудь о планах свадьбы. Хотя надо быть полным идиотом, чтобы после этого лета не понять, что происходит. Что же касается экстравагантного подарка, то Блэк могла только предполагать, что миссис Малфой так охотно решила расстаться с сокровищем только потому, что была уверена, что ее брачные планы осуществятся, и таким образом вещь вернется в семью.

Все предметы были просто великолепны, и на обратной стороне каждой фотографии значилось их название и описание. Ей приглянулся щит, но старинная чаша Пуффендуй тоже выглядела довольно красиво. После некоторого раздумья Гермиона всё ещё не могла решить, поэтому быстро собрала фотографии и отправилась навестить дядю Ремуса, поскольку он был их нынешним преподавателем Защиты от темных искусств.

Он выслушал ее объяснения, прочитал записку, а затем начал листать фотографии. Добравшись до чаши, он резко замер, его глаза расширились, кажется, от шока и страха, а руки начали дрожать.

— Дядя Ремус, с тобой всё в порядке?

Он молча кивнул, но даже не посмотрел на нее, не отрывая взгляда от фотографии.

— Эй, дядя Ремус, что-то не так с чашей? Я подумывала о том, чтобы попросить ее, но мне ещё нравится…

— Попроси чашу, — он оборвал студентку. — Но ты не сможешь оставить ее у себя. Я не могу сказать причину, но мы компенсируем тебе этот подарок.

— Что ты имеешь в виду, говоря, что я не смогу оставить ее у себя? Это просто подарок. Может, миссис Малфой и преследует этим свою цель, но я знаю ее планы и не позволю им повлиять на меня.

— Нет, Гермиона, дело не в этом. Я не могу сейчас объяснить, но смогу через несколько лет, когда ты станешь старше. Ты просто должна мне доверять.

Его усталое, покрытое шрамами лицо пристально смотрело на нее, когда он сжимал в руке фотографию чаши. Гермиона хотела сдаться и пообещать ни о чем не спрашивать, но она должна знать. Несмотря на то, что она доверяла этому человеку свою жизнь, что-то подсказывало Блэк, что знать, почему чаша так испугала дядю Ремуса — важно.

— Дядя Ремус, расскажи мне. Я доверяю тебе, но я не попрошу чашу, если ты не скажешь, почему я не смогу оставить ее себе.

— Гермиона…

— Расскажи, — она скрестила руки на груди и стиснула зубы.

Ремус вздохнул, зная, какой упрямой может быть Гермиона Блэк.

— Следуй за мной.

Он встал и отправил Патронуса. Гермиона проводила взглядом сияющего серебряного волка, прежде чем последовать за дядей из кабинета. Они шли молча, пока не добрались до горгульи, охранявшей вход в кабинет директора. Фотографию он всё время крепко сжимал в кулаке.

На верхней ступеньке лестницы он резко постучал в дверь, и почти сразу же она распахнулась сама собой. Гермиона могла только предполагать, что у директора был какой-то метод идентификации тех, кто стучал.

Профессор Дамблдор сидел за своим столом, покрытым множеством пергаментов. Гермиона уловила несколько слов, прежде чем он успел их убрать. Что-то о суде, домовом эльфе и убийстве.

Гермиона не могла себе представить, как эльф может быть замешан в убийстве. Бедные создания не могли даже помыслить, что могут причинить вред своим хозяевам. Даже когда они их пытали и издевались над ними. Эта мысль вызывала у Гермионы отвращение, и это была одна из вещей в ее постоянно растущем списке. Но сейчас у Блэк были другие проблемы. Решение вопроса освобождения эльфов от рабства подождёт, пока она не получит немного политической власти.

— Ремус, мисс Блэк, что привело вас в мой кабинет?

Дядя Ремус ничего не сказал, а просто протянул директору фотографию. Гермиона не думала, что что-то может удивить великого Альбуса Дамблдора, но выражение его лица, когда он посмотрел на фотографию, было несомненно удивленным.

— Откуда у вас эта необыкновенная фотография?

— Мне ее подарили, сэр, — Гермиона вытащила записку и протянула ему.

Губы профессора Дамблдора слегка дрогнули, когда он прочел ее. Судя по его лицу, он знал о планах Нарциссы Малфой выдать ее замуж за наследника Малфоев. Почему Бродяга рассказал об этом директору школы, а не ей? Неужели отец боялся, что она расстроится? Конечно, она была расстроена, но это не повод хранить секреты.

— Щедрое предложение, — сказал он, возвращая записку Гермионе. — Вы не могли бы присесть? Полагаю, вам есть что ещё сказать?

— Я сказал, чтобы Гермиона попросила чашу. И сказал, что мы не можем позволить ей забрать ее себе. Она потребовала объяснений, — сказал дядя Ремус, усаживаясь в одно из удобных кресел, стоявших перед столом директора.

Гермиона присоединилась к нему, позаботившись о том, чтобы ее мантия не слишком сильно помялась. Она не хотела давать Паркинсон или Малфою никаких поводов для насмешек, если они сегодня встретятся.

— Мисс Блэк, есть ли какой-нибудь способ убедить вас, что мы всё объясним в будущем? Это действительно важно.

— Нет, сэр. Если вы или Бродяга считаете, что так будет лучше, я готова принять частичное объяснение, но мне нужно хоть что-то, — она наклонила голову и посмотрела на директора, встретившись с ним взглядом и пытаясь показать, насколько серьезно она говорит. Гермиона помогла Гарри остановить Волдеморта в их первый год обучения и остановила тот дневник от причинения вреда Джинни. Она заслужила хоть какое-то объяснение за то, что они хотели забрать у нее подарок.

Кроме того, всегда лучше всё знать. Мир — опасное место, и недостаток информации может привести к смерти. Или тюрьме. Как это чуть не случилось с Бродягой, когда все считали его хранителем.

Губы профессора Дамблдора изогнулись в легкой улыбке, когда он посмотрел на свою студентку.

— Хорошо, я согласен дать вам объяснение, если Сириус согласится. Ремус, я полагаю, ты связался с ним?

— Да, он скоро будет.

И тут, словно по команде, раздался стук в дверь. Через секунду она распахнулась, и в проеме показался Бродяга, одетый в аврорскую мантию и с аккуратно завязанными на затылке волосами. Гермиона улыбнулась этому зрелищу. Ее отец действительно был удивительным аврором, но она не часто видела его в форме.

— Добрый день, — сказал он Ремусу и профессору Дамблдору, прежде чем повернуться к дочери и развести руки в стороны. Гермиона вскочила со своего места и подбежала к нему, чтобы обнять.

Гарри будет завидовать, когда узнает, что она видела Бродягу.

Он несколько мгновений крепко обнимал ее, потом отстранился и оглядел с ног до головы.

— Красивая, как всегда, я смотрю. И что ты сделала на этот раз? Нашла ещё один злой дневник? Спасла своего брата от его вполне обоснованных мародёрских наклонностей?

Гермиона закатила глаза от его комментариев. Как будто она была красивой или заставляла своего брата придерживаться правил. Она обычно помогала ему их нарушать, если это было ради благой цели, в противном случае она просто игнорировала его выходки.

— Вообще-то, Сириус, ей предложили довольно необычную чашу в подарок на день рождения, — ответил за нее Ремус.

Брови Бродяги взлетели вверх.

— Правда? И кто?

— Нарцисса Малфой, — ответил Дамблдор.

— Это не так удивительно, как должно быть, учитывая обстоятельства. Я не понимаю, почему вы настояли на том, чтобы ради этого вызвать меня в школу, — сказал Сириус.

Глаза Дамблдора заблестели.

— Она отказывается просить чашу, если мы ничего не объясним.

— Оу.

Бродяга снова посмотрел на Гермиону сверху вниз, и она увидела, как он взвешивает в уме все «за» и «против». Он, скорее всего, согласен рассказать ей какую-то часть, иначе немедленно сказал бы «нет». Вопрос только в том, сколько именно он скажет.

Через мгновение Сириус, казалось, пришел к какому-то решению.

— Гермиона, я не хочу, чтобы ты кому-то рассказывала то, что я тебе сейчас скажу.

— Даже Гарри и Рону?

Он на мгновение задумался.

— Им ты можешь рассказать, но постарайся подождать, пока раскрытие информации не станет необходимым, — он взглянул на Дамблдора. — Сказать ей — это действительно хорошая идея. На случай, если что-то случится.

— Сириус…

— Ремус, ты же знаешь, что ни в чем нельзя быть уверенным. Лучше быть готовыми ко всему.

При этих словах дядя Ремус закрыл рот. Гермиона задумалась, что же такого важного было в этой чаше. Но они уже согласились рассказать ей, поэтому она ничего не сказала.

— Мисс Блэк, — сказал Дамблдор, привлекая ее внимание. — Вы согласны держать информацию в секрете, пока не возникнет необходимость рассказать правду?

— Да, сэр, — кивнула она.

— Хорошо, тогда вот в чем дело, — начал Бродяга, пристально глядя на дочь. — Ещё когда ты училась на первом курсе, я нашёл медальон. С ним было что-то не так, и я принес его Альбусу. Мы выяснили, что это был темный артефакт, созданный Лордом Волдемортом. Он привязал себя к нему, чтобы не умереть. Мы уничтожили его, но позже в тот же день ты, Гарри и Рон попали в происшествие с философским камнем. Из-за этого мы поняли, что медальон не единственный предмет. Я связался с Ремусом, и мы втроем начали искать. Мы уничтожили кольцо, диадему, дневник и медальон, о котором я только что упомянул. Ты сама отдала нам дневник, который тоже был одним из этих темных артефактов. При рождении Лорда Волдеморта звали Томом Реддлом. Изучив найденные зацепки, мы полагаем, что остался ещё один или два предмета. И что предложенная тебе чаша — один из них, возможно, последний.

— Значит, если чаша окажется последним предметом, Лорд Волдеморт не сможет вернуться, и Гарри будет в безопасности?

— Точно, — Бродяга кивнул.

— Сэр, — Гермиона посмотрела на профессора Дамблдора, — можно мне взять перо и пергамент? Кажется, мне нужно отправить письмо.

Он улыбнулся ей и передал необходимые материалы.

Когда она писала, то услышала, как Бродяга прошептал дяде Ремусу:

— Ну разве она не прелесть? Я хорошо ее воспитал, да?

Дядя Ремус ответил так тихо, что она едва расслышала его слова из-за скрипа пера по пергаменту.

— Ты? Я отдаю должное Анди и себе. Будь твоя воля, единственное, что в ней было бы, — это тяга к шалостям.

— Ложь! — довольно громко воскликнул Бродяга, заставив Гермиону посмотреть на него, а Дамблдора улыбнуться.

— Докажи, — дядя Ремус только усмехнулся.

Бродяга открыл рот, чтобы ответить, но вдруг замер с задумчивым выражением на лице. Через мгновение он, казалось, сдался, не в силах вспомнить ни один конкретный случай.

Гермиона хихикнула и вернулась к письму.

***</p>

Получив чашу, она отправилась к директору школы, и он был так добр, что позволил ей посмотреть, как он ее сжигает. Ужасный крик, раздавшийся во время уничтожения предмета, показался ей довольно тревожным. Это придало ей решимости выяснить, что же это за артефакты. Даже если взрослые со своим бесконечным опытом не хотели ей рассказывать. Хотя они надеялись, что чаша была последним предметом, Гермиона знала, что никакой гарантии нет. И если Волдеморт вернется, Гарри будет в опасности.

Она не хотела больше терять семью.

Недели пролетали незаметно, и не успела она опомниться, как наступило Рождество. Гермиона прекрасно провела каникулы и даже новогодняя вечеринка у Малфоев не испортила ее праздничное настроение. И хотя было трудно держать вежливую чистокровную маску на лице в течение нескольких часов, раздражение Малфоя почти стоило того. Казалось, он всё ещё не мог понять, почему его мать постоянно сводила их вместе. Гермиона полагала, что он осознает это в следующем году.

Остальная часть года прошла без происшествий, хотя Гермиона заметила, что Малфой вроде как стал проводить гораздо меньше времени, запугивая других студентов, и намного больше внимания уделял учебе. Она предположила, что это из-за нее. Оказалось, Малфой может поддаваться обучению. Гермиона даже не удивилась, когда он занял второе место в рейтинге успеваемости на их курсе, уступая только ей — хотя Рон и Гарри были немного ошарашены. Когтевранцы были очень рассержены данным фактом. Очевидно, они считали, что обладают монополией на знания. Луна очень правдоподобно воспроизвела нытье, которое целый вечер продолжалось в башне Когтеврана среди третьекурсников, к большому всеобщему удовольствию.

Летом Бродяга отвёз их на каникулы на Лазурный Берег во Франции в первую неделю июля. Она была так расстроена, что они пропустили день рождения Малфоя.

Нет.

Она слышала от тети Анди, что миссис Малфой была весьма разочарована. Ей даже удалось уговорить Малфоя прийти на вечеринку по случаю дня рождения Гарри. Но у неё не получилось заставить его участвовать в мероприятии. Он провел весь вечер, сидя на кресле с насмешкой на лице и скрестив руки на груди. Каждый раз, когда Гермиона смотрела на него, Малфой решительно смотрел прямо перед собой, игнорируя празднество. Но несколько раз она чувствовала на себе его пронзающие насквозь взгляды.