Глава 2. Время идёт (2/2)
— Ты ведь не хочешь оставить нас на крыльце.
Женщина разочарованно поджала губы и резко обернулась. Она направилась прямо к чулану под лестницей. Рывком открыв дверь, она отступила назад и махнула рукой на содержимое.
— Вот, забирайте его. Просто знайте, если вы передумаете, я больше не возьму его обратно.
— Ты держала его в чулане? — взорвался темноволосый.
Петунья усмехнулась, не обращая внимания на то, как сильно ее сердце забилось от страха при виде его лица.
— А где еще нам держать этого уродца?
Темноволосый мужчина угрожающе шагнул к ней, сжав кулаки. В его глазах читалась безумная ярость, которую она никогда раньше ни у кого не видела. Петунья отшатнулась назад, немного расширив глаза, когда второй поднял руку, останавливая друга.
— Сириус, вспомни, что ты сказал в автобусе.
Эти слова мгновенно подействовали на темноволосого, Сириуса, и он остановился как вкопанный. Он закрыл глаза и сделал глубокий вдох, медленно успокаиваясь. Когда Сириус снова открыл их, он всё ещё выглядел сердитым, но не был на грани взрыва.
Не говоря ни слова и не глядя на нее, он подошел к чулану и вытащил оттуда малыша, который только что проснулся. Как только Сириус подхватил мальчика на руки и встал, двое мужчин развернулись и быстро удалились, не сказав больше ни слова.
Петунья успела захлопнуть и запереть входную дверь, прежде чем рухнула на пол, дрожа всем телом. Мгновение спустя она начала истерически смеяться. За всю свою жизнь она никогда не чувствовала такого страха.
Но оно того стоило, если у неё получилось избавиться от этого уродца.
***</p>
Первая встреча Гарри и Гермионы прошла не совсем так, как ожидал Сириус. Но, как быстро заметила Андромеда, между ними была разница в добрых десять месяцев. А это довольно большой разрыв в возрасте у детей до пяти лет.
Несколько минут они сидели молча, оглядывая друг друга так, словно один в глазах другого был инопланетным существом. А потом они сразу же перестали обращать друг на друга внимание, начав играть с собственными игрушками. Чего он сначала не увидел, так это мгновенного признания, которое возникло между детьми. Но он заметил, что, как только Гарри стал жить с ними, Гермионе перестали сниться кошмары.
По крайней мере, так он думал. Но в первый сочельник, когда он допоздна засиделся в гостиной, чтобы смастерить Гермионе ее собственный кукольный домик, он понял, что его выводы оказались ошибочными.
Он едва расслышал приглушенный крик, прежде чем тот прекратился. Хмурясь от беспокойства, он тихими быстрыми шагами пошёл вверх по лестнице коттеджа, пока не добрался до небольшой детской, которую в настоящее время делили двое детей. Картина, открывшаяся перед ним, заставила его улыбнуться, и на глаза навернулись слезы.
Гарри выкарабкался из своей колыбели и оказался в детской кроватке Гермионы. Его маленькая ладошка лежала на руке девочки, и он пытался напевать какую-то мелодию.
Больше всего Сириуса поразило то, что он никогда по утрам не находил Гарри вне его колыбели. Мальчик должен был воспользоваться магией, чтобы залезть обратно, другого варианта не было.
Может быть, пришло время избавиться от колыбели, потому что она явно не справлялась со своей работой.
***</p>
Медленно шли годы, и Сириус стал отцом для двух своих маленьких детей. Никто из них не называл его «папа», он не позволял этого из уважения к их собственным отцам. Он был для них Бродягой.
Ему удалось уговорить Ремуса начать обучать обоих детей, когда им исполнилось пять лет, чтобы он смог вернуться и закончить курсы авроров. Ему нравилось сидеть дома и растить Гарри и Гермиону, но он хотел перестать жить за счет своего наследства — это было неправильно. Кроме того, он не был хорош в обучении детей. Очень скоро Ремус фактически управлял однокомнатной школой, состоящей из Гарри, Гермионы, Уизли и Луны Лавгуд. Даже близнецы Уизли, эта недисциплинированная парочка, которая получала огромное удовольствие от подшучивания над другими, оказались неспособны справиться с Ремусом Люпином. Они просто не могли понять, как такой тихий, педантичный человек мог так легко замечать и предсказывать их шалости.
Это безмерно забавляло Сириуса. Он часто поддразнивал Ремуса, говоря, что именно благодаря Мародерам Фред и Джордж Уизли научились некоторой скромности. Ремус признался, что больше гордится тем, как он научил Перси Уизли оставаться верным себе и в то же время расслабляться. Не то чтобы мальчику это хорошо удавалось, но за те два года, что Люпин учил такого правильного парнишку, он видел, как тот начал останавливаться, чтобы подумать, действительно ли правило стоило того, чтобы его соблюдать. Лично Сириус считал мальчика безнадежным случаем, но кто знает?
Ему также было довольно забавно наблюдать, когда Гермиона дразнила Гарри тем, что нашел себе подружку в лице Джинни Уизли. Ему почему-то казалось, что Джеймсу и Лили было бы приятно увидеть, как их сын переживает первую детскую влюбленность.
Не успел Сириус опомниться, как после той роковой ночи прошло десять лет, а он уже сидел за завтраком и наблюдал, как его дети открывают письма из Хогвартса, которые принесли две совы.
А потом, еще быстрее, Гарри с Гермионой отправились в школу, и он остался в коттедже один, в компании только самого себя. Ремус всё ещё учил Луну Лавгуд и Джинни Уизли, но теперь он делал это в доме Лавгудов.
Первый год он был занят в свободное от работы время, разбираясь со своим наследством. Было довольно неожиданно узнать, что, как последний оставшийся член рода Блэков по прямой мужской линии, он унаследовал всё состояние своей семьи, несмотря на то, что отрёкся от него. Это его очень позабавило, хотя и не нравилось то, что это влекло за собой.
Ругаться с Кикимером и перебирать все вещи на площади Гриммо было кошмаром. После одного слишком долгого спора с эльфом из-за какого-то темного предмета он наконец в отчаянии развел руками.
— Мерлиновы кальсоны, Кикимер! Теперь я глава рода Блэков, и если я хочу сжечь всё здесь, я это сделаю, черт возьми! А теперь отдай мне этот проклятый медальон и иди отсюда!
Кикимер остановился, дергая за цепочку медальона и посмотрел на Сириуса.
— Хозяин хочет сделать это?
— Сделать — что? — Сириус нахмурился.
— Хозяин хочет уничтожить медальон?
— Ну конечно, хочу! Я сожгу его вместе с остальным мусором!
— Вот, хозяин. Можно мне посмотреть? Вы сделаете это сейчас? — Кикимер уставился на него.
— Почему это так важно? — Сириус в замешательстве нахмурился.
Кикимер открыл было рот, чтобы ответить, но тут же замер, явно борясь с собой. Наконец эльф в спешке выпалил:
— Хозяин Регулус попросил меня уничтожить его.
Это заставило Сириуса задуматься. Он внимательно посмотрел на медальон. Если Регулус хотел его уничтожить… а Регулус работал на Лорда Волдеморта до того, как тот исчез…
Сердце Сириуса дрогнуло, и ему вдруг захотелось куда-нибудь сесть. Регулус… его младший брат…
— Кикимер, я обещаю уничтожить его, но мне нужно попросить кое-кого о помощи. Я сейчас вернусь, — он стиснул зубы, когда кровь закипела от гнева.
Сириус вытащил палочку и послал Патронуса Альбусу. У него было такое чувство, что, чем бы ни был этот медальон, директор захочет его увидеть.
***</p>
Альбус уставился на расплавленный кусок металла, который когда-то был крестражем. То, что они нашли его, было невероятной удачей. С его уничтожением Волдеморт навсегда исчезнет и не сможет возродиться.
Так должно было быть.
Но он не исчез.
Нет, он завладел Квирреллом и попытался украсть философский камень. Альбус застонал и обхватил голову руками.
Это был долгий день.
И он становился слишком стар для этого.
Дамблдор помчался на Гриммо, как только получил Патронуса. Затем, уничтожив крестраж, он получил сообщение, в котором говорилось, что он нужен в Лондоне. По прибытии его тело сковало невероятно плохое предчувствие, и он немедленно аппарировал в Хогсмид. Он промчался мимо Гермионы Блэк, помогавшей Рональду Уизли выбраться из люка, и добрался до Гарри Поттера как раз в тот момент, когда мальчик потерял сознание. А это случилось после того, как Гарри таинственным образом обжег Квирелла своим прикосновением, но Альбус точно знал, что кровная защита не должна быть активна. Он видел, как дух Волдеморта бежал от его умирающего слуги.
Он понял, что тот не умер.
Хотя должен был умереть — после уничтожения медальона. А раз этого не случилось, его пребыванию здесь можно дать одно и только одно объяснение.
Были еще крестражи.
А это невозможно.
Так ведь?