надежда (2/2)
Он обнимал Сяо, слушая с застывшей улыбкой его дыхание, и спрашивал себя снова и снова — не этот ли одинокий якша его последняя надежда?
Лежать на его коленях кажется успокаивающим. Льдинки в сердце режут не так сильно, немного подтаивают даже, смягчая острые концы, а губы не напряжены и правда улыбаются, пусть мало и почти незаметно, Сяо любуется его улыбками как самым светлым чудом в мире. Обводит легонько темными пальцами без перчаток контуры, остается на щеке и смахивает то ли росинку, то ли слезинку, за которую Итэру тут же стыдно. Но Сяо над ним не хмурится вовсе, он смотрит на него нежно, ловит мельтешащий взгляд и делится своим спокойствием с человеком, согревая невольно уставшую душу.
Лежать на его коленях кажется единственно правильным, и едва ли Итэр хочет прекращать.
Проблема в том, что Сяо — все еще жив. За его спиной Итэр видит недовольных вестников смерти, в глазах — пламя жертвенного огня, которое разгорается лишь больше, стоит ему вспомнить о своем долге. Сяо ходит по тонкому лезвию между миром живых и мертвых, готов всегда ступить на черные земли, где больше не вдохнет запахи цветов и весны, но все еще держится здесь. Не только своими стараниями, конечно, и все же.
Итэр им искренне восхищается. То, как он продолжает свой путь, видя четкую цель, в которой даже нет определенного конца. Убивать монстров и защищать Ли Юэ? Итэр хотел бы спросить, что это значит. Сколько монстров должен убить Сяо, прежде чем контракт завершится? А когда падет Ли Юэ, что будет делать якша тогда?
Но он бы не стал. Задавать вопросы и заставлять искать ответы все равно, что привести его на собственный путь. В глазах Итэра Сяо порой кажется юным, отчаянно желающим жить и все равно бегущим к смерти, ведомой ложными идеями, внушенными ему кем-то и где-то. Итэр лично придушил бы того, кто сделал это с его Алатусом, но, увы, прошлое неизменно.
И цели Сяо неизменны так же, поэтому Итэр выбирает молчание. Выбирает любоваться его Сяо, спокойным и наконец расслабленным, потому что вокруг ни монстров, ни людей, они в безопасности в этом пространстве, их маленьком домике, который Итэр любит только в такие мгновения, осознанно закрывая глаза на иллюзию. Он любит смотреть, как падает тень листьев на светлое лицо, прикрывая немного метку на лбу. Любит ловить отблески солнца в кошачьих глазах, а еще иногда тянуться пальцами к губам, что улыбаются на этот жест и порой даже позволяют себе осторожно хватать за непослушные подушечки. В такие моменты Итэр искренне… счастлив, если можно назвать тот покой, что он чувствует, им. Он ощущает себя живым, не то чтобы полностью и не то чтобы темные мысли исчезают из его головы. Но под взглядом двух янтарей они словно… отступают в дальний угол, испуганные ярким светом.
Любуясь таким Сяо, возвышающимся над ним в тени дерева, освещенным с одной стороны вечным закатным солнцем словно нимбом, Итэр решает однажды, что может попробовать найти себе цели поменьше. Не столь глобальные как у Люмин и вечные как у Сяо. Не очень-то сильные, пожалуй, но все еще. Действенные.
Жить, чтобы снова увидеть улыбку Сяо. Она такая редкая, мелькает как рассветный лучик сквозь шторы и скрывается тут же за облаками. Такая мягкая и нежная, что Итэр под ней тает и согревается, пусть и не навсегда и лед все еще капает морозными каплями в сердце. Но больше хотя бы не ранит.
Итэр пробует. Старается изо всех сил и что-то да получается. Он отсчитывает теперь дни их встречами, и они все еще редкие, но ему — достаточно. Жить ради еще одного взгляда и еще одних объятий.
Ради мягкой улыбки и теплого голоса, что шепчет его имя. Немного хрипло и низко, всегда совсем близко, почти на ушко. Обжигающе.
Жить, чтобы расчесывать его волосы. Короткие, но пару прядей он любил особенно сильно. Из них даже можно было плести косы, и он всегда смеялся, говоря Сяо, что не хватает лент. Бессмертный якша терпел и никогда не возмущался этим, говорил скорее шутливо о полном отсутствии уважения к адептам. Но никогда — не злился.
Жить, чтобы приготовить ему тофу. Миндальный и сладкий, совмещая горечь орехов с молочной легкостью. Наблюдать, как он ест, все еще делая вид, что любит только за структуру, не более. Получать после короткое «Неплохо» и спустя долгие мгновения тихий вопрос о добавке.
Итэр считал мгновения. Ставил себе маленькие цели, и жить стало чуточку… проще. Больше не нужно было глядеть на бесконечную полосу времени его жизни, где не было ничего впереди, и он терялся в этой пустоте, которая никогда не заканчивалась. Не нужно было представлять, как выдержит он это долгое-долгое путешествие.
Мгновения — были меньше. Улыбки, касания, взгляды. Объятия и легкие поцелуи на ночь. Жить ради кого-то оказалось приятно. И он не говорил Сяо, потому что боялся, не признавался, что каждое мгновение, по сути, отдает ему. Даже в далеких землях, когда смысл существования вновь ускользал, он звал его по имени и слышал, как откликается на той стороне ответ.
Сяо всегда отвечал ему. Научил общаться на далеких расстояниях и всегда был рядом. Итэр кричал его имя во время кошмаров, что без якши рядом продолжали приходить. Но пропадали с первым же его появлением. Звал, когда было совсем тяжело и колени подгибались от усталости. Теплые руки тут же подхватывали его, не давая упасть, и Итэр засыпал на них, впервые за долгие годы чувствуя полную безопасность.
Называл имя осторожно, когда хотел чем-нибудь поделиться. Интересным или прекрасным, Сяо всегда слушал внимательно, не перебивая. И Итэр в такие моменты правда чувствовал себя… нужным хоть кому-то в этом мире. Он видел, что за него цепляются так же. Живут ради мгновений вместе. Смотрят на улыбки зачарованно и с теплотой в глазах заплетают длинные косы.
Итэр верил, что нашел все ответы. Пусть бессилие не покидало его тело, а отчаяние порой доходило до края.
Он просто верил.
Звал Сяо снова и снова, даже в самые темные времена. Почти поверил, что ему всегда будут отвечать. И отправляясь в очередные новые земли, обменялся долгими объятиями перед дорогой и новым обещанием звать чуть громче в случае опасности.
Сяо бы пришел, даже окажись Итэр в Бездне. Не было ни места, ни времени, куда бы он ни добрался рано или поздно. Даже в самые темные глубины разлома. Даже на небеса, где возвышалась Селестия.
Бродя в темноте своего отчаяния и бессилия, Итэр держался до последнего, прежде чем позвать. Пустота пожирала его ночами и не оставляла ничего после, жизнь вновь казалась бессмысленной, и Итэр спрашивал себя снова и снова, зачем… дальше. Когда в глубине сознания мелькнуло последнее имя, Итэр назвал его, даже не задумываясь. Закричал изо всех сил, желая проснуться в родных объятиях, прижаться к теплу и вспомнить, зачем он хочет продолжать.
Он кричал до охрипшего горла и до сорванных связок. Царапал холодные стены, желая выбраться к свету и вновь увидеть свой смысл.
Но темнота вокруг оставалось молчаливой и пустой, а Сяо так и не появлялся. Когда стена перед ним рухнула, открывая утренний свет и белеющее в солнечных зайчиках холодное тело, Итэр вдруг понял, что этот кошмар никогда не закончится.
И на его зов больше никто не придет.