«Ни надежды, ни веры не надо нам» (1/2)

…Среди жуков бытует одна очень старая и красивая легенда: будто бы Тьма и Свет — брат и сестра, и реальность, в которой мы с вами обитаем, возникает на стыке двух сталкивающихся противоположностей. Свет — согревающий, освещающий, путеводный, испепеляющий, выжигающий, — и Тьма, обволакивающая, укрывающая, мягкая, душащая, топящая в себе, соприкасаюсь, бросают друг на друга отблески и тени.

Концепт Гримму нравился — и, памятуя о светлейшей сестре, нравился как сказка. Некоторые тайны этого мира способны раздавить одним своим существованием, так что если кому-нибудь смертному, чье тело дряхло, а жизнь подобна искре, взвивающейся в воздух над пламенем, проще описывать мир через призму замысловатых образов — что ж, так тому и быть. В конце концов, домыслы тоже бывают чертовски хороши.

К Перепутью он спускается один — даже Брумма с собой не взял, хотя мог бы. Идея тащить за собой в руины мертвого королевства, пусть и очищенного от гнева его, Гримма, светлейшей сестры, Маэстро хорошей идей не кажется.

Пыль под ногами такая, что становится ясно — по Перепутью самое меньшее уже неделю не проходила ни единая живая душа; теперь здесь царствует не богиня или бог, но тишина, пустота и старость медленно дряхлеющих пещерных сводов. Гримм на мгновение задумывается о том, что, когда Халлоунест еще агонизировал и бился в своей последней предсмертной конвульсии, эти тоннели выглядели куда более живыми, чем сейчас. Хотя бы из-за постоянного фонового шума и движения того, что уже давно мертво, и мертвым оставаться и должно.

— …Только не говори, что скучаешь. — раздается со спины хрипло; Гримм почти на месте подскакивает — больше от неожиданности, чем от реального страха, — и оборачивается:

— Вы только поглядите, — он усмехается невесело, — кому захотелось внезапной экскурсии по мертвому королевству. Что, в Кошмаре закончились дела, которые требуют неотрывного надзора Его Величества?

— Я бог, — авторитетно заявляет Король, присаживаясь на воздух, — и ничто жучиное…

— …Но ты даже не жук, — скис Гримм.

— …мне не чуждо. И вообще, — багровый фыркает, — ты что, не рад меня видеть?

Маэстро глубоко вздыхает и натягивает нарочито показательную и очевидно фальшивую улыбку, мол, «ты и представить себе не можешь, как я тебе рад, сдохнуть просто» — выходит не только весьма… стремно, но еще и неубедительно в довесок. Король кисло и скептически смотрит на это, ступает прямо по воздуху и пристраивается за плечо Мастера:

— Выглядишь так, будто Сияние увидел.

— Боюсь, — бухтит Гримм, зыркая через плечо и закатывая глаза, — я уже вижу кое-что похуже…

Судя по выражению лица Короля, тот оскорбился. До глубины души. Ладно, пожалуй, у богов нет души, но он обязательно бы сделал это, если бы она у него была.

— Не сравнивай меня и эту инфантильную божественную истеричку.

— В таком случае не говори, что я внезапно решил по ней соскучиться, — ровно тем же тоном отвечает Гримм, дергая плечом, и спрыгивает с уступа.

— Уел.

— Мне стоит считать это своим личным достижением?

— Тебе стоит считать своим личным достижением факт того, что у тебя невообразимо длинный язык без костей.

— Я учту.

Мимо Храма Гримм проходит, не поведя и ухом; ему глубоко наплевать на то, что здесь (и не здесь одновременно) кончила свой путь вышеупомянутая богиня. Умер ли Старый Свет с концами или это — всего лишь очередная временная спячка перед новым циклом, и Гримму, и Королю Кошмара мало интересно. Иногда лучший выход — дать событиям идти своим чередом. А если Лучезарности и в самом деле крышка — ну так все рано или поздно должно принять свой конец.

Даже боги.

— Честно говоря, — начинает Король, — я думал, ты направишься в Храм.

— Нет, — коротко отвечает он. — что я там забыл? Мне совершенно неинтересно смотреть на продукты потуг Черва оттянуть неизбежное.

— Куда в таком случае ты идешь?

— …Король, скажи мне, — игнорируя вопрос, Гримм неожиданно поднимает голову:

— Прямо сейчас этот домен — он ничей или чей-то?

— Чей-то. — слабо понимая, причем тут это, отвечает он.

— Вот ты и сам ответил на свой вопрос. Судя по тому, что я чувствую, — в голосе Гримма появляются не то печальные, не то нарочито равнодушные нотки, — пустышка милого Черва уже… доиграла свой спектакль.

На мгновение Королю кажется, что в голосе Маэстро сквозит какая-то потаенная печаль. Странно даже: неужто с Призраком драться было настолько интересно, что теперь могучее-и-кошмарное-во-всех-смыслах существо из-за этого так по-смертному… печалится?

— Его роль исполнена. — продолжает он почти мрачно. — Жертва принесена. Дело сделано.

— И ты…

— И я хочу увидеть, — Гримм распихивает в стороны высокую и бледную поросль, — куда завело его его новое амплуа, если оно есть. А исходя из его происхождения…

— …Стало быть, ты идешь в Бездну. — Король хмыкает.

— Пойдешь со мной, что ли?

— Я и так всегда с тобой, где бы ты ни был.

Пожалуй, в этом Кошмар и правда прав.

— Да и так… На это, должно быть, будет интересно посмотреть.

Маэстро с подозрением ловит в его голосе интерес — не интерес перед неизведанным, но перед его, Гримма, реакцией. Таким тоном просят развернуть подарок родители, когда вручают его жучишке на его день рождения — будто скорее хотят увидеть реакцию своего чада на дар.

— Мне стоит поостеречься? Твой тон мне уже не нравится.

— Нет, не думаю, — легкомысленно отвечает кошмарный бог и вальяжно откидывается на воздух, — у Него и Бездны нет ни единой причины тебе вредить.

— «У Него»? — не понял Гримм.

— Увидишь сам.

В голову к Гримму начинает закрадываться нехорошее предчувствие.

***

Гул Бездны — низкий, замогильный, древний, хтонический, — он начинает слышать задолго до того, как спускается к подходам ко дворцу. Дорожки, будто сами по себе появившиеся в темном камне, и тут покрыты толстым слоем пыли — после исчезновения заразы их стало банально некому топтать.

Тишина и пустота. Все, как сверху — добавился только давящий на мозг гул, который почти чувствуешь какой-то низкой-низкой вибрацией в теле вместо того, чтобы в самом деле его слышать.

— Тут стало тише, — говорит Гримм первым, будто хотя нарушить эту мертвенную неуютную тишину, — с момента нашего последнего визита. И отрешеннее, что ли.

— Иди дальше, — распоряжается Король, будто Мастеру и впрямь нужно на это его разрешение, — по пути ты все равно никого не встретишь.

Он прав: Маэстро не наткнулся даже на какого-нибудь захудалого ползуна по пути к выбитой двери в царство кромешного мрака. Металлические мостки скрипнули под сухими тонкими ногами — и перед Гриммом раскинулась Она.

Бездна.

Он бывал здесь всего дважды или трижды: первый раз — в компании спровадившего его сюда Черва (или как его там зовут местные? Бледного короля?), который нес какую-то совершенно восхитительную (с точки зрения что Гримма, что Короля) околесицу и пытался перетянуть Кошмар на свою сторону. Не получилось. Он сам не замечает, как улыбается сам себе — наблюдать за чужими потугами было даже несколько забавно.

Второй раз Гримм был здесь, когда все-таки соизволил оценить якобы Чистый сосуд.

ха.

пустотная