Глава 8. Отпусти пустоту - пусть пепел полощет печали (2/2)
”Вот Черт!” - судорожно про себя выдохнула Бурцева, отчего-то ощущая прилив адреналина, влажные ладони и агонию сердечного ритма. С чего бы это?
Всегда она гонит по встречной, не давая людям право времени.
”Спасибо за приглашение. Если не потесню твои планы, то жду адреса!”
Не прошло и пяти минут, адрес уже пестрел на дисплее постановщицы. ”И даже не сильно далеко от центра, чудесно”, а после возникло 'а вдруг ты разрушила ее важные планы?'
Приехала женщина около 6 часов вечера. С утра ничего в желудке не валялось, кроме, разумеется, воды и адреналина от метких единовременных сообщений сценографа.
Она и не ожидала, что та встретит ее на пороге квартиры на шестом этаже старинного дома, в весьма интересном переоборудованногом лофте. Встретит не одна, а с заласканным пушистым котом.
-О, привет, как ты скоро, проходи, все еще теплое!- уже с порога улыбалась Лена, приглашая, буквально зазывая своими искрящимися глазами внутрь уютного домашнего пространства.
Не будем лукавить, возможно, впервые в жизни, Бурцева ощущала себя столь маленькой и беспомощной, поднимаясь до нужного этажа коллеги. При первичном же внутреннем вопросе - что это, - первая влюблненность в ее жизни? - ответ незамедлительный, - нет, далеко не первая. Да, она часто скрытно очаровывается внешними данными людей, как это случилось весьма мимолетно с выше (когда-то) упомянутой Кариной. Но всегда это люди не ее сферы деятельности, ведь в работе режиссер дотошно любила и реагировала лишь на профессионалов и истинных специалистов, как это и получилось с Леной. Но уже один факт, что Юрченко ей интересна шире рамок театра, застал нашу Анну Викторовну несколько врасплох. Такого комбо-страйка с ней не приключалось давненько.
И сказать бы нашей героине что-то ответное мило-приветливое, да язык увяз по самые корни в болоте нервов.
-К-ккак у тебя здесь мило...- лишь неловко выудила пару слов из своих запасов режиссер, ощущая, как мягкая пара чужих рук лелеет ее спину, раздевая и зазывая в свои домашние недры.
-На самом деле, я не так часто здесь бываю из-за работы, кот живет один, сам по себе, гуляет по всему городу, как полноправный хозяин. - усмехнулась Лена, давая понять, что ничего-то между ними не изменилось за тягучую немую неделю. И эта ее светлая улыбка также полыхает на густых губах и несерьезные намеки-ямочки так и наровят распрямиться лишь под поцелуем. Чьим? Вопрос можно адресовать госпоже Юрченко.
-Тем не менее, спасибо за приглашение и аварийные хлопоты. - медленно проходила Аня мимо неразграниченной гостинной к столовой, пытаясь разглядеть каждую деталь интерьера сценографа.
-Если бы я знала, что ты будешь в городе, обязательно пригласила бы в какое-то более интересное, культурное место... - ответила вслед Лена, попутно вынимая овощи с индейкой на свет божий в относительно спасительный холод после адской духовки.
-Тогда я рада, что ты об этом не знала, иначе я никогда бы не побывала в твоим красивом логове. - на этот интересный выпад Елена Николаевна только и смогла что удивленно обернуться, кажется, индейка в ее руках шокирована была не меньше. Да еще и эта бесконтрольная естественно выбившаяся бурцевская улыбка, да-да, с зубами! Слава яйцам и пальцам, как говорится.
-Я.. хотела позвать тебя в гости еще в машине, когда мы ехали в аэропорт, но ты выглядила грустной и постоянно смотрела в окно... - пока душистая индейка с овощами медленно распределялись по тарелкам, Лена всей спиной чувствовала такое же степенное приближение Анны Викторовны.
-Зеркало - обманчивая глупь, ты знала...?- как-то внезапно горько, драматично успехнулась постановщица, горячо проговаривая это точно в спину коллеге.
-Ты о чем?- сглотнув, спрашивает сценограф.
-Всего лишь о том, что все люди в окне могут видеть что-то разное, кто-то - деревья с проносящимися домами, а кто-то видит отражение человека, сидящего совсем близко в салоне. Он смотрит на тебя в реальности, а ты отчего-то до боли боишься к нему повернуться и увидеть что-то более личное, отличное от остальных немых взглядов, никчемных глаз.
С полминуты Юрченко стоит не шевелясь, пытаясь осознать всё, только что сказанное в торопях и запале Анной Викторовной. Конечно, то, как Елена сжимает противень, говорит о плачевной ситуации с чертовыми нервами. А какой струной натянуто все тело нашей второй героини... стоит ли упоминать...
Потому первое, что хочется сделать Юрченко... - она, собственно, и делает. Мгновенно оставляет все 'ручное' управление и переходит на автопилот: сценограф разворачивается и буквально через два шага в эмоциях набрасывается на Бурцеву, обвивая режиссера руками, пальцами, порами и мыслями, обнимая... 'И только?' - возможно всплыл вопрос у вас в некотором недоумении...
Впервые Анна ждала этого объятия, хотела его... желала. Вновь рецепторы накрывает невероятный ленин аромат, - острый, трепетный, обволакивающий, притягательный для того, чтобы зарыться в него и утонуть всей без остатка.
Постановщица делает усилие взглянуть в невероятно искренние глаза Юрченко, тянется пальчиками к ее лицу, заправляя лениво выбившуюся прядь волос. Взгляды обеих несговариваемо неудержимо опускаются на губы друг друга.
И как во сне, из далека Бурцева слышит шумный гортанный выдох Юрченко и это заставляет ее слететь с катушек окончательно и бесповоротно.
Такое дикое напряжение между ними. Вспышка. Электричество. Вибрации.
Анна Викторовна мгновенного сокращает жалкие, хрупкие последние сантиметры между ними. Накрывает губы Лены своими. Та отвечает так естественно, мягко, чувственно, ненасытно. Поцелуй распаляется за считанные милисекунды, языки находят друг друга, танцуя и неистовствуя, доставляя жадное удовольствие каждой. Губы сливаются, сплетаются в обоюдном согласии и консенсусе.
И это ноющее пылкое чувство опускает в самый низ живота настоящее, истинное желание: физическое и психологическое.
Губы расторгают объятия лишь в самый последний момент, когда воздуха катастрофически не хватает ни у той, ни у другой. И лишь после такого сумасшествия, женщины, чуть отстраняясь и гулко дыша, заглядывают друг другу в глаза... с немым ”Боже, что такое сейчас произошло?!”...