Глава 9. Дай воли спать спокойно по ночам (1/2)
Губы женщин расторгают объятия лишь в самый последний момент, когда воздуха катастрофически не хватает ни у той, ни у другой.
И лишь после такого сумасшествия, они, чуть отстраняясь и гулко дыша, заглядывают друг другу в глаза... с немым, а может даже вовсе не немым:
-Экхм, прости, я не... это случайно вышло. - неловко вывела Анна Викторовна, шаря глазами, как слепой котенок, по всей кухне.
-Да, я тоже... не очень хотела... - тяжело выдыхает, словно поддерживая ответом, Елена, понимая всю абсурдность ситуации. ”Всегда случается такая хренуёвина после столь конфузных, страстных, почти вынужденных поцелуев. Особенно становится не по себе, когда, мать твою, понимаешь, что вы - коллеги, какие-никакие...- именно и определяющее - какие?- уже никакие!”
Подобные мысли пронзили обеих. Безумно засосало под ложечкой, да и под вилочкой почти тоже. Но надо расходиться, раз постельных сцен режиссер сверху им сегодня не дал! Или хотя бы поужинать в съедаемой тишине, а затем разбежаться, как корабли в питерском порту,... как это обычно случалось у Анны Викторовны.
-Как ты? Прости, но твои губы, они... - только увидя наконец огромные расширенные зрачки Лены перед собой и ее пухловатые губы, Бурцева оглушительно онемела. Девушка перед ней была сейчас настолько открытой и одновременно подавленной, грустной. ”Вот черт, да она, наверное, ни разу не целовала женщин!” - стрельнула догадка.
-Все хорошо, нормально! - чуть резче, чем у людей, у которых все действительно нормально и хорошо, ответила Юрченко, продолжая тему: - А что с моими губами?
-Ты когда-нибудь целовала женщин? - лишь вымолвила режиссерша в жаркой близости от сценографа.
-Да, случалось...- только сказала в тишине, - пожалуй, пора тебя нормально покормить, ведь голодный человек с дороги может быть опасен... а особенно режиссер... - пошутила Лена, весьма профессионально переводя тему разговора в русло безопасное - продовольственно-гастрономическое.
”Почему-то я сейчас более голодная до тебя ... дело вовсе не в чертовой еде, блин-оладушек” - с грустной безысходностью подумала про себя Анна Викторовна, расчерчивая вилкой еду по большой красивой тарелке. Возможно, впервые и так унизительно (в осознании этого) постановщица поймала себя на мысли, что вновь хотела бы поцеловать эти удивительно мягкие губы... эхх...
Ужин прошел тихо, если не найти более правильных, точных синонимов. Грустные ярлыки таких эксцессов часто стреляют убийственной пулей по подобным историям и их невозможным продолжениям.
-Чай? Кофе? Постановка? - это была еще одна реплика, (и последняя, если честно), которой Лена хоть как-то могла бы остановить недо-подругу... недо-знакомую... басса?!
-Кстати, об этом... -вдруг небывало оживилась Бурцева, тут же выскочив из-за стола в сторону прихожей. -Я тут буквально на днях созванивалась с Димой Крымовым - по новой постановке. -Как относишься к господину Воннегуту?
-Ну, читала у него лишь ”Бойню”, ”Колыбель для кошки” и ” Времетрясение” - достаточно интересно и неординарно... а что, постановка по нему планируется?
-Да, Соврем запросил мотивы ”Бойни 5” в моей совместной работе с Димой.
-Оу, класс! Вот это новости, уверена, получится необычно и красиво... - подарила теплую улыбку Юрченко, стоя с режиссером уже в коридоре.
-Вот именно для того, чтобы было красиво, я хочу, положить эту постановку в художесивенном плане именно на твои прекрасные плечи. - спокойно, уверенно пропела бархатным тембром Бурцева, переводя свой взгляд в невероятно глубокие глаза Лены. Безусловно, вслед словам та хотела бы действительно провести пальчиками по жилистым аккуратным плечам сценографа, но фраза в голове: ”на сегодня близкой телесности, пожалуй, хватит”, оставила сию затею в зародышевом состоянии.
-Эм, это несколько неожиданно, если честно... - растерялась внезапно женщина, переводя глаза на пальцы, что во всю устроили нервную антрипризную цыганскую пляску.
-Понимаю, у тебя, наверняка, адский график в Пари и много чего еще...
-У меня.. да... - выдыхает отрезками Лена, прерывая подруго-босса. -И это интересное предложение, правда... - Юрченко в напряжении оборвала слова на полумысли, проглатывая печать печали, что явно отражалась и на лице бывшей артистки.
-Послушай, я все понимаю. - Бурцева не выдерживая той переживательной мины напротив, подлетает в секунду совсем вплотную к Лене, кладя свою руку поверх ее, - штурмующих и бесконтрольных. -У тебя дикий график, и я рада, что нам довелось поработать вместе, если честно. Ты хорошо знаешь свое дело, и это очень круто. Спасибо. Но не нужно придумывать поводы и слова. - все это время режиссер медленно, еле заметно поглаживала одним большим пальцем внешнюю часть руки коллеги, успокаивая и цепляясь своим взглядом за ее.
Затем обе руки одновременно опустились, словно отходя от обоюдного транса. Юрченко так и осталась стоять в дверях, ничего не смея проранить - уж много 'тактиля' и 'физики' было между ними за сегодня. Это еще не переварится долго...
-Просто, пожалуйста, если сможешь дать небольшую консультацию по каким-то свето-цветовым вещам... я была бы рада. - бросила, уже одевшись, постановщица.
-А когда планируется работа? - тихим голосом только и смогла вывести Елена Николаевна, убирая руки за спину, чтобы те совсем не сошли с ума, и не дай боже, не заперли Анну Викторовну в свои вековые цепкие объятия.
-Через пару недель. Сроки поджимают, все достаточно быстро развивается. - на этом женщина открыла двери и благополучно переплыла порог квартирного пристанища сценографа. -И,...Лена, спасибо за вкусный ужин! - чуть обернувшись, в легкой улыбке довольно вывела Бурцева, впарывая руки в карманы - вечным излюбленным жестом эгоцентрика.
Хозяйка квартирного ужина так и осталась пару минут стоять в недоумении.
'Она все же улыбнулась! Хотела бы я поймать ее улыбку губами...'
Можно попробовать подумать, что с таких ”рабоче-поцелуйных” вечеров начинается отсчет любовной линии персонажей. Возможно, даже той любви душ, о которой так многие говорят, но лишь малые переживают в действительности. Наши девушки идут, увы, по другой траектории.
Но вернемся на наши рельсы...
Шпалы, как твердые камешки на весьма аскетичном теле режиссера, считают километры от города Петра к городу Владимира (ныне действующего...)
Сценарий начинает адаптироваться уже в дороге. Чертово вдохновение - черта Бурцевой, способная захватить ее даже в ванной, или, скажем, при оплате счета в ресторане-магазине.
Анна обожала это ни с чем не сравнимое чувство - когда горит мозг - так добротно, пуще любой безумной лампочки Теслы. Только сейчас горели еще и губы - до сих пор несущие на себе тяжесть и чувственность недавнего поцелуя.
Кажется, впервые постановщица поймала диссонанс - что ни хрена цветущего ей не ”Бойни” хочется... - а чувства по Воннегуту вещь страннейшая и маловероятная.
”Прочь это мракобесие мыслей, Анна, гони все лишнее к чертовой задушке!” - наговаривала про себя женщина.
Глухая немая ночь, заставшая Бурцеву на подходе домой, выявила на пороге небольшую, вполне себе живую тень: