Ask me no more (2/2)

Но можно и поймать удачный случай, такое тоже не редкость. С одной стороны, большинству извращенцев нужны опыт и умения, но с другой, некоторыми извращенцами ценится именно юность, свежесть и неопытность. Продать свою симпатичную мордашку за дорого раз или два — не такой плохой вариант, если у тебя в жизни чёрная полоса и нужно как-то продержаться на плаву. Это, пожалуй, лучше, чем влезть к кому-нибудь в окно или вырвать сумку — тут хотя бы нет опасности загреметь в тюрьму. Но зато других опасностей хватает. В общем, идти на этот риск можно только при полной уверенности в своём успехе.

Хоть что-то хорошее досталось Ли от матери — он был весьма миловиден для своего возраста. В новых школах, пока он не проявлял несносного характера, в него успевала влюбиться та или иная девчонка из плохоньких и забитых. Ли в таких поклонницах не нуждался. Вообще девчонки пока интересовали его не больше, чем коммунистические манифесты. Пару раз ему в парту подкладывали записки, которые он с презрительным видом сминал и щелчком отправлял в мусорное ведро. И всё же это льстило его тщеславию. Он сам не вполне понимал своего обаяния и не умел им пользоваться, но чувствовал, что обладает этой таинственной силой — свести кого-то с ума.

Черты его лица, пока не сформировавшегося, были по-мальчишески мягки и нежны. Конечно ничего особенного, но большинство мальчишек уродливы, а Ли в их число не входил. У него были тёмные кудрявые волосы и изящно выписанные природой брови, которые где-то в туманной России называли соболиными, бархатисто-серые глаза, чистая кожа, звонкий голос и дружелюбная смешная улыбка аккуратного маленького рта, и сам он, в силу породы, был миниатюрным и хрупким — да, при желании он мог бы сойти за симпатягу. Да, при желании он мог бы зацепить богатого извращенца и выманить у него побольше. Да только где найти подходящего? Впрочем, нет, нет, это мерзость и грязь! Это совсем не для него, как не для него грабёж и убийство…

Тёплым осенним вечером он бродил по знакомой городской набережной. В голове были только песни Элвиса и весёлый голливудский фильм, что Ли смотрел недавно. Он любил эту часть города — туристическую, парадную гавань и пристань, куда приплывали великолепные яхты богатеев. Настроение было необыкновенно хорошим, на губы сама собой вылетала улыбка и так необычно, приятно было ощущать себя здоровым и лёгким, готовым метнуться, куда ветер подует, словно те же натянутые белоснежные паруса, только они привязаны, а он нет. Прекрасные яхты с огромными яркими флагами грациозно скользили по воде и Ли любовался ими.

Да, эти клятые яхты — излишества, свидетельства бесчестия, роскошь, нажитая на нещадной эксплуатации простого народа, ничего в них хорошего нет. И всё-таки они красивы. И всё-таки к одной из пришвартовавшихся яхт Ли подошёл поближе. Весёлая россыпь её пассажиров, смеясь и сверкая, гурьбой понеслась к ближайшему магазинчику за угощением и выпивкой. Ли посторонился и исподлобья неодобрительно глянул на них — ну конечно, молодые взрослые, богатые бездельники, с жиру бесятся, не знают, чего ещё придумать, ишь, гогочут… А яхты надо обобществить. А подлых капиталистов побросать за борт, к акулам.

С этой мыслью Ли стал вблизи рассматривать лодку, такую дорогую, новенькую и нарядную, что прямо сердце щемило. И тут он услышал насмешливое приглашение. Невероятно. Оставшийся на яхте человек звал его. Причём не так, как если бы хотел поручить ему купить сигарет и с позволением оставить себе сдачу, а вполне любезно. Недолго думая, Ли вспрыгнул на трап и оказался на яхте. Она слегка покачивалась, золотое солнце перебирало канаты. Ли стал с интересом осматриваться, взялся крутить штурвал и всё подряд трогать — понимал, что эта радостная случайность продлится недолго и его сейчас же прогонят обратно. Конечно ему было завидно. Что бы там ни писали в книгах, в его пролетарском происхождении нет ничего хорошего, кроме этого мгновения, которое долго придётся потом вспоминать и лелеять. А эти выжиги, которым повезло родиться у ворюг-родителей, поплывут дальше в свою сияющую безбедную жизнь и рутину отдыха.

Уловив, что гнать его не собираются, Ли обратил внимание на позвавшего. Это был парень в тёмных очках, просто, но наверняка очень дорого одетый, столь же роскошный, как эта яхта. Впрочем, какой это парень? Это те, что рванули на набережную, — молодёжь, а этот у них, видать, за главного, ему, наверное, под сорок. Ли не особо разбирался в жизни и в людях, но и он мог сказать, что это за неполные сорок — красивые, избалованные, холёные, но стройные и сильные, облагороженные приятным спортом, но никогда не знавшие физического труда и тягостного однообразия.

Он сказал, что его зовут Джек. Ли поджал губы и собрался было уходить, но заметил возле Джека столик с оставшимися от предыдущей трапезы закусками. А Ли с самого утра ничего не ел. Почему бы не перехватить, если это бесплатно? Зашевелилась было гордость, но Джек сам предложил ему, вернее даже попросил попробовать какой-то невероятно вкусный фруктовый хлеб, какого Ли никогда и не видал. Не успел Ли захотел пить, как перед ним оказалась бутылка лимонада. Ну ладно. Уходить расхотелось.

Лишь минуту Ли помнил о пропасти, разделяющей его с Джеком. Не делать вид, будто этой пропасти нет, проявить гордость — вот единственное преимущество, доступное бедным и печальным. Но Джек очаровательно улыбнулся, доверительно склонил рыжеватую голову, стянул с лица очки и ласково глянул добрыми, тёплыми, понимающими, синими от отблеска моря глазами — и это всё. У Ли яхта ушла из-под ног и голова счастливо закружилась. Ли вообще с трудом шёл на контакт с незнакомыми людьми, вообще с людьми, но к этому Джеку сразу почувствовал расположение. Не успел оглянуться, как сам заулыбался и расслабился, подсел поближе и, беспечно поддаваясь на его ненавязчивые милые вопросы, за пару минут выболтал сначала как живётся в этом городе, чего в Новом Орлеане есть интересного, а затем и всю свою нехитрую подноготную.

Джек слушал, посмеивался и, почти не говоря сам, деликатно управлял разговором. Чёрт знает, как он это сделал, наверное есть какие-то особые приёмы, какие-то особые взгляды, особые бархатные интонации в голосе — Ли таким языком не владел, однако, непостижимо для себя, сразу понял. Понял намёк, а что именно было намёком — неизвестно. Джек не сделал ничегошеньки предосудительного или циничного. Возможно, один взмах ресниц, одна пауза между словами и стало ясно, зачем, собственно, он Ли позвал. И так это было ловко и тактично, что Ли не удалось ни разозлиться, ни ответить дерзостью. Но неужто таковы те богатые извращенцы, что готовы за дорого покупать юность и неопытность? Ничего себе.

И всё же Ли смутился и почувствовал, как предательски краснеют щёки. Нет, он не был к такому готов. Нет, конечно нет! Но Джек был так мил и обходителен, что, несмотря на подразумевающуюся непристойность, всё равно не хотелось его обижать и быть грубым. Ли опустил лицо, что-то замямлил и попятился к выходу с яхты. Разумеется споткнулся и упал, Джек кинулся его поднимать. Эта возня немного замяла неловкость, а Джек уже галантно попросил прощения и, давая опереться на свою руку, ссаживая с яхты, будто между прочим сказал, что через две недели посетит этот чудесный город по делам, и тогда, если Ли не будет занят, они могут прогуляться где-нибудь.

Ли поскорее удрал. Смешно и страшно. Почему его приняли за дешёвку и как он это понял, почему этот гад подобное себе позволяет, почему так стучит сердце, почему хочется смеяться и выть — вопросы роились в голове как бешеные осы. Ли примчался домой и запрятался в подушки. Долго он не мог успокоиться.

Сперва его решение было неколебимым, но к исходу второй недели в душу закрались сомнения. Ли без конца взвешивал и обдумывал, и по всему выходило, что такой шанс выпадает один на миллион и что он куда больше приобретёт, чем потеряет. В самом деле, ну что ему терять? Честь и невинность? Эта чушь для девчонок и неженок. Он всё равно их потеряет рано или поздно — бесплатно, а в необходимость любви Ли не верил, как и в саму любовь. Он уже догадывался, что от судьбы не уйти и с проторенной фамильной дорожки не свернуть — как мать, как братья, никуда он не денется от раннего брака, множащихся детей, бесконечного труда и нищеты. И ради этого себя беречь?

Пострадает ли в результате продажи его гордость? Вряд ли. Она пострадала бы, если бы его отвергли или если бы обманули и воспользовались. А здесь никакого обмана, Ли сам примет решение, всё будет честно, и этот Джек наверняка будет осторожен, внимателен и чуток и не сделает ничего плохого. Да пусть только попробует! Ли вполне может за себя постоять… Будет ли страшно, больно? Что ж, как только станет, он пошлёт Джека к чёрту, только и всего. Ну а пока же… Вспоминая его, Ли мог заключить, что Джек ухожен, приятен, красив. Вернее, красота это ерунда, но богатство подразумевает красоту. Он наверняка благороден и великодушен — если играть по его правилам, добр и щедр. Ли было лестно, что им заинтересовался этот явно привыкший к роскоши и избалованный любовью человек. Лестно, что Джек приедет в город ради него. Может, у Джека есть и свои дела, и первостепенны эти дела, а Ли лишь приятное дополнение, наклёвывающиеся развлечение — если так, до чего же ловок и скор хитрец!

Но почему бы и нет? Может, будет интересно, может, Ли и самому понравится. Нет, он конечно не станет увлекаться и это будет первый и последний раз, но всё равно не стоит ожидать, что это будет какая-то пытка. Стоит воспринимать это как развлечение. Некоторые, вон, деньги за это платят. А Ли сам получит, и надо бы стрясти побольше. Он ведь так нуждается деньгах… Ли знал цену продающимся на улице — не высока, но для них это ежедневное ремесло, а у него товар уникальный. А Джек богатый, заплатит сколько угодно. Стоит ли рассчитывать долларов на двести? А может и на пятьсот? Да тысячу уж там, тысячу! Две! А пускай и пять! Нет, это, пожалуй, слишком…

Как бы там ни было, дёшево Ли не возьмёт. Вырученной суммы наверняка хватит, чтобы приодеться, купить необходимые вещи и продержаться год или два до армии. Хорошо бы помочь матери. Хоть отношения у них плохие, но Ли, на своей шкуре прочувствовав, как тяжело даются деньги и как моментально они утекают сквозь пальцы, испытывал неудобство, живя за её счёт. Ещё нужно отдать долг старшему брату Роберту. Больше года прошло с тех пор, как Ли, находясь в трудном положении, выпросил у него довольно большую сумму. Об отдаче речи не шло, но хорошо бы. У Ли имелись и прочие мелкие долги в городе. Ещё больше у него имелось желаний, начиная походом в кино и некоторыми отсутствующими в библиотеке книгами и заканчивая членским взносом в местную околокоммунистическую организацию… Но, с другой стороны, нужда в деньгах у него не столь острая, чтобы идти на такой сомнительный шаг.

По утрам Ли просыпался и посмеивался — всё это казалось нелепицей, сущей глупостью, так на Ли не похожей, и разумеется он не станет. Но день проходил в размышлениях и сомнениях и к вечеру Ли уже не был так уверен. В конце концов, почему он должен отказываться от этого заслуженного долгими испытаниями подарка судьбы? Как от оброненного кем-то тугого кошелька, как от случайной любви богатенькой красотки? Пусть здесь нет никакой любви, Ли понимал — Джеку нужно развлечение на один раз, только и всего. Но любая любовь мимолётна и лучше пусть она длится день, чем год.

Ли так и не смог ни на что решиться. Ему стыдно было волноваться, и всё-таки он нервничал, тревожно взглядывал на календарь и надрывно вздыхал. Пойти ли? Не влипнет ли он в историю? Не упустит ли уникальной возможности заработать? Не будет ли жалеть о том, что согласился или отказался? Может Джек уже и думать забыл и в Орлеан-то не приедет… Меж тем календарь отсчитал четырнадцать дней.

В назначенный день Ли с утра поклялся, что не выйдет из дома, но уже к полудню его выгнало на улицу тоскливое нетерпение. Где Джек будет ждать его? Наверное там же, на причале, где они встретились. Туда Ли ни за что не пойдёт. Дома же оставаться невыносимо, потому что лезут и лезут в голову дурацкие мысли, что Джек может прийти его разыскивать — Ли ведь успел разболтать ему, где живёт. Едва ли Джек запомнил, да и не будет он заниматься глупостями и таскаться по убогим кварталам, но всё же мучительно сидеть и ждать, напрягаясь от каждой скользящей по улице тени. Нарочно не придав значения своему внешнему виду и даже не причесавшись, Ли отправился бродить по городу. Он старательно обходил деловой центр, где располагались дорогие гостиницы, и углублялся всё дальше в промышленные окраины, где никогда не бывал. Здесь Джек не мог найти его, но всё же Ли каждый раз вздрагивал, сердце с пугливой надеждой сжималось при виде любой мужской фигуры.

День был жарким и долгим. Солнце застыло на небосводе и целую вечность не желало сходить. Где этот человек, что делает? Думает, ищет ли? Беспокойное чувство изводило, в груди было тесно, пальцы дрожали… Так долог был день, что под вечер затучило и пошёл дождь. Застигнутый ливнем далеко от дома, Ли пытался то там, то здесь его переждать, но замерзал и оставаться на месте был не в силах. Домой он вернулся заполночь, мокрым и в слезах, грязным, голодным и несчастным, безумно вымотанным от брожений и тревог, и сразу свалился спать.

На утро мать его не добудилась и ушла на работу, оставив на столе бутерброды. Проснувшись и увидев их, Ли почувствовал, как на глаза снова выбираются слёзы. День уже клонился к вечеру. Упустил! Едва не задохнувшись от волнения, Ли рванул на улицу и понёсся. Шаг он замедлил только в деловой части города. Здесь он мог на любом углу наткнуться на Джека, и так он готов был его увидеть, что всего трясло и сердце болело и обрастало иглами. Не чуя подгибающихся ног, Ли добрался до набережной. Из укрытия он оглядел причалы, и дыхание у него перехватило. Но уже через секунду на душу затопила дикая радость. Подлый страх, что Джек уехал, отступил, дав место восторгу. Это точно он! Он, драгоценный, одинокий и трогательный, послушно сидел в теньке, на скамейке лицом к морю, как раз возле того места, где прежде была пришвартована его яхта.

Ли обдёрнул на себе одежду, улыбнулся и с беспечным видом направился к нему. Джек сидел уже явно не первый час. Книжка в его руках раскрывала последние страницы. Ли подобрался неслышно, подкрался и с победным смешком вырвал книжку у него из рук. «Тридцать девять ступеней» Джона Бакена. Не читал. Но смотрел, вроде бы, пару лет назад фильм по этой книге. Уже и не вспомнишь.

Джек искренне обрадовался. Он так мило болтал и улыбался, что Ли вскоре забыл, чего боялся. Всё было просто и удивительно легко: поднялись, пошли, Джек купил тут же на лотке варёной кукурузы и они отправились гулять. Джек был обаятелен и естественен, с ним приятно было находиться рядом, слышать, как льются его слова, и видеть мир его глазами. Видеть мир, озарённым его ласковым сиянием. Ли не подумал, что именно этого и стоило опасаться. С Джеком было слишком хорошо: ни капли неловкости или натянутости, забавный разговор ни о чём, дивный голос и идеально поставленная речь. Приятное лицо, совершенная причёска, дорогие шикарные мелочи, но при том и его поразительная близость к простой жизни: он как будто не чувствовал себя чужим на бедных улицах и не подчёркивал, хоть и не отрицал, различия между собой и нищим мальчишкой. Понятный и близкий, весь он был рыцарь, галантный кавалер, защитник и опора, офицер, конгрессмен и джентльмен, но без самодовольства, без деспотичности и привычки командовать — только уступчивость, чуткость, забота и нежность — оружия куда более действенные, чем напор и смелость, когда речь идёт о завоевании юных сердец. И доброта, всесильная, могущественная, но тем чудесная, что была она направлена не на весь жаждущий её мир, а активно работала в этот вечер только для Ли — лишь бы он сдался и доверился. Никогда и никто не был к Ли так добр и внимателен. Это было восхитительно, потрясающе, жалко и немного смешно. Конечно он и доверился, и сдался.

Невозможно было не влюбиться, особенно если Джек, со злым умыслом или с умыслом ангельским, прикладывал к этому усилия. Один его мягкий взгляд из царства льдов, вьюг и снега — как свеж и чист твой вылетает май. Что уж говорить о Ли, ведь ему таких взглядов — каких некоторые пол жизни покорно ждут, за один вечер досталось несколько десятков. Постепенно, тщательно и осторожно сокращая дистанцию, Джек очаровывал его, усыплял, приручал, обволакивал случайными прикосновениями — чтобы направить при повороте, чтобы отвести мешающую ветку кустов, оберечь от проходящей компании, закрыть от порыва ветра или летящей вдоль улицы пыли. А потом и в ответ на какую-то шутку провести по плечу, погладить по голове, легонько потрепать по загривку. Ли невольно жался к нему, давал себя приобнять, незаметно вдыхал его прекрасный, солоноватый, карамельный человеческий запах, изящно помещённый в рамку туалетной воды и ещё чего-то неуловимого, как цветы японской вишни. Все тревожные мысли из головы исчезли и Ли стал шёлковым, забыл об осторожности, о гордости, об обидах, о себе самом. Осталась только счастье, загипнотизированный нежный полусон и розовая дрёма.

Джек взял на вынос еды в забегаловке и они поели на берегу. Там же выпили по бутылке колы. Ли не узнавал своего города. Отуманенный взгляд скользил по необыкновенно красивым улицам, наполненным музыкой, цветами и улыбками людей. Всюду царил праздник: флажки, огоньки, разноцветные блики и конфетти под ногами. Словно сам знал город прекрасно, Джек руководил их неспешной романтичной прогулкой. Узнав, что Ли собирается на флот, сам стал рассказывать, как служил во время войны на Тихом океане, руководил боевым катером и однажды был потоплен, провёл целую ночь в воде и несколько дней на пустынном песчаном острове. Япония чудесна, море необъятно, мир велик, а он — неуловим.

И даже понимая это, Ли всё равно влюблялся, неотвратимо и без остановки. Прямо чувствовал, как тает изнутри, как исправляется, становится лучше, добрее и бескорыстнее, как сам возводится в ангельский чин. Он уже не взял бы денег, но всего себя отдал бы, сам бы чем угодно заплатил, лишь бы отыскать местечко у степеней дворцов, где он обитает. На обочинах залитых золотыми огнями дорог, по которым он ездит. Хорошо бы конечно с ним рядом, навсегда, в его руках, в его любви, в его розах и бестиариях, но это было бы слишком много. Хватит с Ли и одного дня. Одного вечера. Одних прохладных сумерек, одного порыва ветра с моря. Ли поёжился, и Джек словно этого и ждал, снял свою лёгкую куртку и ласково накинул ему на плечи. Ли клюнул носом, сонливо закинул голову, и это тоже было ожидаемо. Чётко спланированный путь завершился у отеля, не самого дорогого и роскошного, но тихого и уютного, утопающего в зелени парка. Под прикрытием изумрудных ветвей Джек обнял его по-настоящему, как любовник, и Ли не нашёл в этом ничего странного, хоть его сковала дрожь. Всё было правильно. Разве могло быть иначе?

— Послушай, милый, мы ведь правильно друг друга понимаем, да? Я не сделаю ничего, чего ты не захочешь, но всё же. Как мне тебя вознаградить? — Ли скромно опустил глаза и, не веря себе, залился краской, пусть этого и не было видно, но Джек не мог не почувствовать, — Ну ладно, ладно, я понимаю. Я буду очень осторожен, крошка, обещаю.