Часть 2 (1/2)
Вечеринка по случаю празднования Старого Нового года имела тройной смысл: во-первых, эльфы и гномы праздновали достиснутое наконец сотрудничество и обмывали заключенные контракты; во-вторых, то был день Рождения главы «Лихолесья», ну а в-третьих, а для кого-то и в-главных, к прекрасной и мудрой Артанис Арафинвовне приехал погостить ее старший брат. Казалось бы, семейное событие сенсацией быть не может, если бы не одно весомое «но» - Артафиндэ Арафинвович Фелагунд был: а) великолепным актером, б) непревзойденным певцом и в) совершеннейшим красавцем-мужчиной, такому еще бы моделью быть. Собственно говоря, вся столица гудела как потревоженный улей о том, что, раз он из своего пещерного замка вылез, то не удастся ли автограф добыть? А может, еще и споет вживую.
Лию подобные соображения волновали в последнюю очередь, ибо жена главы безопасности Брадобратвы еле-еле втиснулась в утягивающее белье (в просторечии «грацию»), торопливо продышалась и обреченно нырнула головой вперед в платье в стиле Скарлетт О`Хара, сшитое пусть и не из портьер, а очень даже из бархата, но цветом при том именно как глубокий изумруд. После мужественного сражения с вечерним туалетом и бальными туфельками, она аккуратно опустилась на пуфик, чтобы парикмахерша и визажистка шустро взяли «даму» в оборот, ведь Торина позорить последнее дело, особенно демонстрируя великолепную парюру червонного золота с самородными изумрудами, из которых любимый муж изобразил плющ, потому что «ты ж с остроухими, а они дубы, так обвейся». При воспоминании о высказывании своего ненаглядного Лия едва не прыснула, и работа мысли отразилась в весьма интригующем выражении морды лица.
- Ой, аллергия? – забеспокоилась гримерша, ибо иначе сия дама не воспринималась.
- Нормально все, - жена главы безопасности безропотно закрыла глаза, позволяя себя раскрашивать.
Времени на подготовку еще много.
Огни Москвы побуждали воскликнуть: «Ух, красота-то какая! Лепота!»
На закрытом балконе можно было различить только высокий силуэт и больше ничего, даже то, что принадлежит он мужчине, скорее угадывалось, нежели виделось; вот если бы хоть какая-то женщина рассмотрела обладателя сего силуэта получше, она, верно, упала бы в обморок там, где стояла, но таковых не нашлось. Собственно, сам Фелагунд – а это был именно он – ничего подобного не подозревал, он всего лишь размышлял с бокалом вина в руке.
Бывший король Нарготронда напоминал ростом и фигурой юного солдата из роты почетного караула, ибо рост его составлял двести десять сантиметров или шесть футов и почти девять дюймов, великолепная фигура напоминала античные статуи, но без излишней мускулистости, походя даже скорее на «золотое сечение» эпохи Ренессанса, а белая как снег кожа сразу говорила, что перед вами нечеловек. За яркость глаз цвета звездных сумерек все нолдор, но в особенности потомки Финвэ, были некогда прозваны огнеглазыми, а такое потрясающее сочетание, как сияющие серые глаза и черные как уголь ресницы просто разило наповал. Идеально черные брови предавали дополнительно выразительности как глазам, так и прекрасным чертам благородного лица, а золотые волосы до лопаток совершенно не делали бывшего короля ни слащавым, ни женственным, просто это была иная форма красоты, но красоты в чистейшем ее виде. Одним словом, столь великолепному существу позавидовали бы даже соплеменники.
Цветами Первого дома были черный и красный, в них Фелагунд был бы чересчур бледен и смотрелся бы как златокудрая кукла; синие и серебряные оттенки Второго дома не гармонировали бы с впитавшими свет Древ локонами, а вот положенный Третьему дому белый с золотом костюм в стиле эльфов Предначальной эпохи был столь уместен, что в нем знаменитость казалась просто ожившей мечтой. Разумеется, бывший король Финрод прекрасно владел иллюзией, в сем искусстве с ним сравнился разве что Трандуил, но синда был просто уникален, тогда как нолдо обладал огромной силой потому, что был уроженцем Валинора и находился близко к тронам валар. К тому же принадлежал к третьему поколению элдар и взял все самое лучшее от всех трех народов, а именно ваниар, нолдор и тэлери. Как только прекрасный первенец Арафинвэ ухитрился не возгордиться никто не мог ответить.
Скрипнула дверь, впуская все столь же прекрасную сестру, и Инголдо с улыбкой поставил бокал на журнальный столик и протянул ей обе руки:
- Нэрвен, воистину, нет никого в сем мире прекраснее тебя.
- Для тебя – есть, – улыбнулась Артанис, обнимая любимого брата, - просто здесь ее нет.
Финрод закусил губу: даже если кто-то просто намекал на Амариэ, это до сих пор бередило сердце – не удивительно, что, когда он пел баллады о любви, рыдала вся женская аудитория концертного зала. Что поделать, не нужен он ей, а то бы пошла с Изгнанниками еще тогда… так, забыть надо, и срочно, сестра есть, двоюродные внуки, и этого с него достаточно. Артанис обещала также, что на вечере будет много новых лиц всех рас, и это очередной интересный опыт. Обратно в Мандос не хотелось.
Торин не сразу понял, отчего на вечеринке все вдруг завопили и забегали, пока жена не толкнула его в бок:
- Гляди, рядом с Артанис Арафинвовной киноартист стоит…
- Да ты что? – гном вытянул шею, любопытство не было ему чуждо.
И действительно, рядом с прекраснейшей из эльфийских женщин с одной стороны был ее законный муж, Келеборн Галадонович, а вот с другой нечто, напоминающее прежде виденных Торином на фресках существ, которых люди называли ангелами (наличие белого костюма и распущенных по плечам золотых кудрей только усиливало сходство); впрочем, эльда – несомненно, даже нолдо, - был лишь отдаленно похож на рисунки, и гнома даже обуяла некая мужская зависть к такому физическому совершенству. Неизвестный светски улыбался, раскланиваясь с присутствующими, затем, не меняя благодушного выражения прекрасного лица, принялся раздавать поклонникам автографы.
- А я в юности на него тащилась, - улыбнулась Лия, - безо всякой задней мысли, медовенький мой, так что не ревнуй. Ты у меня высшая драгоценность, о Аркенстон среди гномов.
Торин не выдержал и хохотнул: чувство юмора законной половины всегда ему нравилось.
Сама Лия была и правда спокойна, ибо общение с Лихолесскими давно уже выработало иммунитет к наркотическому воздействию столь яркой красоты, она только посмотрела с высоты возраста на то, кем является настоящий Фелагунд, а не его образы на экране или на сцене. Старая игра, придуманная еще в школе: внимательно смотреть фильм, не отрываясь от конкретного актера, ловить каждое его движение, каждый оттенок эмоций, каждую нотку голоса, любой нюанс в выражении глаз, и… поймать момент, очень краткий, не более секунды, когда актер становится собой, и этот миг запоминать, ибо фотографировать тогда можно было только с помощью памяти. Девушка неплохо угадывала характер как по подобному «спорту», так и по фотографии, но как и почему делала такие выводы, не знала и сама, а ошибки, хотя и были, но редко и исключительно от доброжелательности.
С годами альтруизм Лии пал смертью храбрых, розовые очки она решительно сорвала и стала объективнее, но все равно ошибалась редко и предпочитала относиться к людям как к порядочным существам, пока те не докажут обратное (что случалось почти сразу в случае с гадами, но это и банально). Не сводя глаз с эльфа, она шепнула благоверному:
- Слушай, а он же несчастлив.
- Да ну? – слегка обалдел Торин.
- Руку на отсечение могла бы дать.
- Э, нет, это вождь у остроухих однорукий был, а жене я такого не позволю.
Пришла их очередь знакомится со знаменитым гостем, представлял своего «милого друга и ее супруга» лично Леголас, которого Фелагунд назвал на квенийский манер Лайквалассэ, теперь-то сей язык запрещен не был. Торин расшаркался, Лия присела в реверансе, но тут произошло нечто странное: в светлых глазах эльфа проскользнуло непонятное выражение, красивые губы приоткрылись, и Артафиндэ едва слышно выдохнул: