Часть 10 (1/2)
Дома Павел первым делом полез в холодильник: живот неприятно бурчал и руки зачесались сделать что-то новое. Из морозилки огромной расплющенной дубиной вылезла тушка рыбины размером с его руку по локоть. Микроволновка, настало твоё время: одним ударом здоровенного тесака для мяса мужчина разбил каменную от холода рыбу пополам и положил внутрь. «Минимум мощности, больше времени» — водные твари чрезвычайно деликатный продукт, без современных технологий её пришлось бы полдня размораживать. Благо, Инь с Янь обзавелись СВЧ — а кто сейчас нет? В процессе подготовки плиты, посуды глаза профессионала с живым интересом оглядели содержимое полок: так, оливковое масло он купил, зелень, морская соль, помидоры черри — должно получиться...
- Ч-что вы делаете?
Со звоном микроволновки на кухне раздался ещё один звук: тихий, голос Эллы уже стал ему привычен и мужчина даже не обернулся, доставая рыбку. Отделяя голову, Павел попутно оценил мягкость плоти: слегка пружинит — то, что надо.
- Думай обо мне что хочешь, но у меня есть один бо-о-ольшой недостаток, — заявил он и поднял вверх лопатку для жарки, — Я страшный гурман.
Сковорода приземлилась на выставленную на минимум индукционную конфорку по размеру. Не дожидаясь, пока металл основательно прогреется, Павел быстро плеснул масла на покрытую тефлоном поверхность и аккуратно выложил на неё сегодняшний ужин.
- И ч-что это вы готовите?
- Палтуса — вытер он лоб, посыпая рыбу специями — Еле нашёл его здесь в супермаркете.
Мягкое, нежное мясо под действием температуры и крупнокалиберной соли моментально зашипело. Подойдя ближе, Элла с подозрением принюхалась к содержимому сковородки.
- Пахнет рыбой.
- Так это и есть рыба! — усмехнулся он, — Датская кухня вообще незамысловатая: рыба, мясо, молоко и хлеб, местами овощи с зеленью.
Шла пятая минута эксперимента: быстрым переворотом Павел отправил дожариваться мякоть. Оставшееся время ушло на нарезание черри и укропа. Слив масло, мужчина за кухонной плитой переложил одну из двух половинок рыбы на тарелку. Последний штрих в виде зелени и томатов — готово!
- Держи.
Павел протянул тарелку Элле.
- Н-н-нет, спасибо — смущённо отказалась она.
- Это был не вопрос — качнул мужчина головой, — Налетай, пока не остыло.
Изумлённая, девчушка ещё смотрела, как он одной левой проворачивает ту же самую операцию уже со своей порцией.
- Я лучше...
- Рыбные палки погрызёшь? — слегка возмутился Павел, — Не надоело разве? Хоть попробуй, скажешь как на вкус.
Скромная от природы, Элла ещё пыталась что-то возразить, но дальше отказывать было бы уже неприлично и неохотно приняла блюдо. Кухня наполнилась тонким запахом жареной рыбы: нежная, бескостная, для экспериментов палтус вариант беспроигрышный. Сочная терпкость помидоров черри и свежесть зелени должны были подчёркивать, но не перебивать аромат — с нескрываемым интересом Павел наблюдал, как девочка аккуратно отделила бронзовую кожицу вилкой и откусила небольшой снежно-белый кусочек.
Лицо Эллы вытянулось от удивления. Глаза изумлённо вытаращились в его сторону:
- Вкусно!
- А я говорю — давай, на нас обоих делал.
Рожица тихо вопила от восторга, челюсть с нескрываемым интересом накинулась на свежеприготовленную рыбу — реакция Эли приятно радовала Павла: простой на вид, рецепт требовал высокой точности движений. Один просчёт — и палтус сгорит, недоразморозится или овощи перебьют запах основного блюда. Но кажется, в этот раз у него получилось: мясо нежное, с правильной текстурой. А главное — оба довольны.
- Я редко для кого-то готовлю. На барбекю стою разве что, когда вечеринка какая на работе — признался он Элле, — Всё думал, слишком пресная выйдет...
Больные сосуды не терпят большого количества соли — оттого Павел обычно старался оставлять на столе солонку, для тех, кому еда покажется недостаточно пряной. Впрочем, набитый рот Эллы ясно свидетельствовал о том, насколько та довольна.
- Так значит, вы один живёте?
Укусив палтуса, мужчина удивился: девочка и впрямь заинтересовалась им.
- Один — негромко сказал он.
- А что так?
Вопрос Эллы напрягал Павла: как ей объяснить-то?
- Приоритеты другие: не все строят жизнь, исходя из концепции семьи.
- Или не все находят, кого ищут.
Сама невинность, дочь Инны с Яной откусила здоровенный кусок рыбы и закусила помидоркой. Мужчина стиснул зубы.
- Ну во-первых, Эль, это было грубо. Я ведь и обидеться могу.
Слова Павла сквозили неприятным холодком. Эля сразу перестала жевать.
- А во-вторых, не все, — поспешил он сбавить градус, — Мне и одному хорошо.
Развернувшись, Павел с размаха включил чайник. Электрический свистун медленно закипел, поднимая тонкие клубы пара. Успокоенная им, Элла неспешно вернулась к своему ужину.
- А разве... вы не искали?
- Искал, — глаза Павла методично изучали кожицу, — Да только понял, что одному и спокойнее, и проще. Каждый строит свою жизнь так, как хочет. Мне она больше по душе в соло.
Мужчина отчего-то загрустил: обычно так говорят, когда не могут, редко — когда и правда не хотят. Быть может, девчушка сейчас неправильно его поймёт и подумает чего не то: как-то так воспитывается в головах у людского рода, что если человек один, то он обязательно одинок. Что он изгой общества, никому не нужен и что социум его не принимает — но если он такой, что с него взять? Не вылезать же из конуры всякий раз, когда и с кем не хочется! И потом, у него есть Янь, была Инь — последняя такой же была в своё время.
За спиной занялось характерное бульканье. Элла откинулась на диване и отодвинула совершенно пустую тарелку, где ещё недавно было здоровенных полпалтуса.
- Спасибо, Павел, было очень вкусно.
- Всегда ваш, — опекун Эллы заулыбался: приятно, когда твою работу ценят — Но вообще я удивлён, что тебя не припахали.
Сытая, Элла с искренним непониманием спросила:
- К чему?
- К готовке, — ответил он, разливая чай, — Скажи, Эль, кто у вас в семье главный по тарелочкам?
Павлу вдруг стало любопытно: что Инна, что Яна отлично готовили. Дочка заметно засмущалась.
- Когда как — тихо бормотала она.
Натурализованный датчанин всё понял: действительно — с двумя мамами, двумя хозяйками на одной кухне. Откуда научишься, когда самим тесно! В голове сразу всплыли слова Яны и ещё отчего-то рыбные палочки в морозильной камере.
- Значит, решено — с завтрашнего дня будешь со мной на кухне стоять.
Элла так опешила от слов Павла, что ненароком стукнула руками об стол. Кружки, только поставленные Павлом, качнулись и выплеснули чай наружу.
- Ой, простите...
- Ничего, я вытру.
Мужчина сразу потянулся за бумажным полотенцем.
- Зачем? В смысле... — поправилась она, — Для вас это так важно?
- Мне-то, может, и не очень, но для тебя — да. Готовка — жизненно важный навык, — объяснил друг её мам, вытирая пролитую воду — Меня вот не учил никто, так что всему пришлось самому. Знаешь, сколько я спалил завтраков, прежде чем научился?
Подкреплённый успешным ужином аргумент звучал убедительно. Элла подняла свою кружку, дав Павлу убрать остаток жидкости.
- Кстати, девочек часто по этому оценивают, при всём уважении к равноправию полов. Да и путь к сердцу любого человека лежит через желудок.
Подросток не знал, что сказать: скованная в плечах, Эля ещё немного стеснялась человека, без двух дней неделю как появившегося в её жизни. Павел это и сам понимал — конечно, Элла не обязана. Но если не сейчас, то когда? Двенадцать лет, почти тринадцать уже, пора учиться жить. Оттого и сомнения, высказанные ею, воспринимались нормально.
- Я... подумаю над этим.
- Подумай.
Остаток вечера прошёл ещё спокойнее, чем прежде: горячий чай, один с сахаром, другой — без, медленно растекался по сытым животам. Что Павел, что Элла с интригой и некоторым любопытством переглядывались, но говорить в этой тёплой, уютной тишине не хотели. За окном незаметно сгустились вечерние сумерки, где-то под потолком вокруг лампы кружилась мелкая бабочка. Жизнь продолжалась, в том виде, какая она есть: скажи, Инь, это и есть то, чего ты хотела?
Закончилась жидкость и двое жителей дома на Вудбрук Лаун собрались разбредаться по своим комнатам, когда Элла спросила Павла:
- Я-я... поиграю сегодня ещё. Не возражаете?
Мужчина вспомнил прошедшие три дня.
- Только недолго, максимум час.
- Хотя бы полтора!
Эля жалобно сложила ладони домиком возле рта.
- Ладно, уломала.
- Спасибо! Доброй ночи.
- Добре.
Сразу повеселевшая, девочка умчала наверх. Вернувшись к себе в комнату, Павел без сил упал на диван и тупо уткнулся в экран своего смартфона. День выдался на редкость утомительным: похороны, разъезды — и это откровение Эллы. Страх, парализующий, с горьковатым привкусом обмана, ядом разливался по больным сосудам. Сердце опять укололо чувством вины за содеянное: прости, Эль — у взрослых есть свои проблемы, тебе пока не понять.
Лицо подозрительно покраснело. Посреди вечера Павлу вдруг захотелось спать, когда наверху раздался уже знакомый шум приставки. «Играет» — только и успел подумать он, как в тишине гостевой аукнулся ещё один звук: писк браслета. Нервы, целый день пребывавшие в лютом напряжении, под вечер таки дали сбой — благо, лекарство было под боком. Ватными руками гипертоник быстро сунул под язык таблетку и постарался в кратчайшие сроки успокоиться. С силой жмурясь, мужчина уткнулся лбом цвета свёклы в угол дивана: «Чёрт подери, ещё две недели минимум».
Утро, обыденность которого редко побуждает к действию, да хотя бы лицо ото сна продрать, сегодня разбудило Павла раньше обычного — мощное дуновение ветра за окном постучалось сквозь поверхностный сон, грубо вырвав из этих тяжёлых лап. Вчерашний день тесным капканом преследовал его, словно гончий пёс, поймавший след преступника: снилась, как всегда, какая-то ахинея — помнил смутно, но там были Инна, почему-то в роли его мамы, конструктор Лего, который мелкий Паша в глаза ни разу не видел, какой-то кенгуру, скачущий по ковру — и Элла в его (или её) сумке. Следы того, о чём много лет он сам предпочитал не вспоминать, подснежниками выползали наружу.
”Ну всё, хватит — ещё точно не вечер” — встряхнул он головой и попытавшись отвлечься, крепко ухватил себя за вихры. Седые, с редкими, почти незаметными вкраплениями жгуче чёрного, пучки волос торчали во все стороны: зная эту особенность шевелюры, Павел редко пользовался расчёской. Ощущение натянутых до предела струн кератина окончательно лишило его остатков сна и тот решил вылезти из кровати.
Короткий взгляд в телефон мало что дал: семь утра, в мире ничего интересного. Раздел политики лучше вообще не открывать — а потому Павел пошлёпал наружу. В такое время соседка его ещё спит: зная это, мужчине вдруг захотелось осмотреть, наверное, единственную комнату, кроме чулана, где он ещё не был — спальня Инны с Яной была на втором этаже, ровно возле комнаты Эллы. Паркет противно скрипел под ногами, так что Павел старался ступать как можно осторожней: ещё проснётся, скандал устроит! По хорошему, надо бы спросить у Эли разрешения, но если честно, сейчас Павлу меньше всего хотелось с ней пересекаться.
Замок оказался незаперт и тот аккуратно проскользнул в комнату подруг. Внутри Павел нашёл относительно небольшое пространство для сна, очень светлое, с медиум-налётом старины: мягкая сетчатая кровать из прошлого века — с радужным флагом над ней, светлых цветов обои пестрели фотографиями природы, чередовавшимися вырезками из старых газет. Высокий книжный шкаф, украшенный на ручке маленьким четырёхлистным клевером, был обвешан приятными безделушками, вроде тех, что были в гостевой. Напротив кровати стоял массивный белый комод с подвешенным прямо над ним кашпо с красной геранью, да урной с прахом Инны. Судя по каплям на глянцевой поверхности лакированного дерева, поливали растение недавно: «Ответственная» — подумал Павел и слабо улыбнулся.
Взгляд повернулся к окну: сквозь полупрозрачные занавески лучи восходящего солнца падали на ореховых цветов письменный стол. При современном складе ума, профессией Инь уважала рукопись: тонна стикеров, приклеенных прямо к столешнице справа — в этом вся Савина-старшая. Мягкая изумрудно-зелёная подушка поверх жёсткой деревянной спинки резного стула — боли в спине, бич пятого десятка лет, давали о себе знать. Единственная деталь, выбивавшаяся из общего антуража — бело-красный фартук, висевший чужеродной материей в этом старомодном кукольном домике на стуле писательницы. Судя по размеру, принадлежал предмет кухонного гардероба Инне.