5. Состояние, в котором... (2/2)

«Оно того стоило?» — насмешливо кидает громкий голосок разума.

Скорее всего, нет. И как же это, черт возьми, злит и колет, и ноет. Больно, в груди разрывает на части, а от чего, – как ужасно признавать – не помнит. Может, она что-то сказала не то. Лишнее, запретное, спрятанное под всеми замками мира.

Однако, что? Мозг начинал отходить, и быть может, спухать от выпитого, но не мог обнаружить такого рода информацию. В нем плотно, битком набито: от таблицы умножения, до бесполезной цитаты из брошюрки.

Бесит, грызет, кости до треска гнет.

Рассудок, будто стирает свои же указания часовой давности под чистую, словно страшась переписать на новую пластинку.

Нет, она бы обязательно запомнила, если дело касалось Вай.

Вскользь Кейт замечает, как тело натянутое тугой струной, успокаивается. Страх потерять родную Вайолет, отдалиться от нее, явившийся мельком, притупился – мысль о тепле, подаренном около пяти минут назад шершавыми ладонями, помогает избавиться от воспалившихся, созданных тревогой, мрачных додумок.

— На, выпей. Должно полегчать, — мягкий, чуть ли не урчащий голос звучит где-то за спинкой софы.

Кираманн вздрагивает – на секунду ей кажется, что она нелепо свалилась с дивана – и смотрит: сначала на чашку в правой руке девушки, а затем на пластинку таблеток в левой. Вай обходит старую мебель и стрельнув глазами на кофейный столик, задумчиво ведёт носом – протягивает принесенные ею спасательные дары. Натыкаясь на спокойную серую гладь грязного снега в радужках, Кейт безоговорочно принимает подарок судьбы в свои пальцы.

Чтобы подняться из лежачего положения уходят считанные мгновения, за что приходится платить – виски пронзает тысяча и одна игла. Морщась от, очевидно, не райских ощущений, Кейтлин прячет глаза в чашке, отпивая.

Измученные рецепторы тают от нежного, слегка сладковатого привкуса, отчаянно распадаются, будто бы на атомы. Со стандартным – Кейт успела привыкнуть к своему стыдному положению – опозданием, она чувствует чайные листья на языке. Зеленый чай с медом она готова смаковать вечно и немножечко дольше, ведь это Вай его приготовила. Для нее. Специально.

Невольно взор Кейтлин скользит по Вай, отмечая про себя до невозможного уютный эскиз ее фигуры в растянутых спортивках и футболке, резиновых шлепках.

— Мне нравится, когда ты такая вот… — Кейт тормозит, запивает таблетки, — Домашняя.

Вайолет давит в себе смешок; смутившись, глаза отводит – Кейтлин же по обыкновению показалось, да? – и садится рядом на освободившуюся половину.

— Как себя чувствуешь?

— Как будто катком переехали. — честно отвечает Кейт, чашку в ладонях держа. Тепло чуть пощипывало, убаюкивало в каком-то смысле. — А ты?

Вай хмыкает, сверкает металлом в бездонных омутах, всматриваясь в лицо Кейтлин. Безмятежно качает головой, едва заметно разминает плечи.

— Совру, если скажу, что плохо, — с легкостью произносит она, потушенный голос звенит звонким мальчишеским ребячеством. — Я рада, что ты здесь.

— Когда-то ты мне заявляла, что «скакать на розовых единорогах» и есть «расфуфыренную сладкую вату» не в твоём стиле. — Кейтлин не успевает за собой – ядовитая давняя фраза, сказанная Вайолет при ссоре, срывается с губ неаккуратным припоминанием, граничащим с подколом. Это не было бы проблемой, если бы интонация была другой. Если бы атмосфера была бы игривой, а не такой, как сейчас.

Кейт хочет, нет, нуждается в том, чтобы провалиться в пучины морские и никогда не вспылить.

Она проклинает свою пьяную неосторожность, отсутствие, на данный момент, какого-либо такта, ведь, блять, все же было нормально. Но нет, нужно все истоптать, испортить и сжечь, сморозив очередную чушь.

Кираманн резко поднимает взгляд, собираясь предотвратить, попытаться забрать слова обратно.

Дышать тяжело – сердце выпрыгивает, в самой глотке вибрируя, — ведь ее останавливает совершенно отличавшийся от ее ожиданий взор: бережно-любящий, неотрывный. Что-то щелкает, треплется пташкой меж ребрами, ибо это вовсе не то, чего Кейт ждала.

Она смотрит в искреннюю чистоту серых глаз, огибает всю фигуру, сгорбившуюся, напряженную, глядит на руки сцепленные в замок – фейерверком взрывается на стенке сознания одна, единственно важная мысль.

Вай – уязвленная, открытая, готовая принять любой удар.

— Я никогда не говорила, что мой стиль не может поменяться, — гулко сглотнув, шепчет она. Заглядывает исподлобья, опирается локтями на колени, словно рушится, обваливается, подобно непробиваемой стене от пушечного ядра. Хрустальная тишина между ними трескается плотным льдом.

— Извини, Вай, я не хотела, я всего лишь, я… — Кейтлин тараторит так быстро, что сама не поспевает за собой, мысленно чертыхаясь на свою хмельную несобранность.

Вайолет одним размашистым движением придвигается вплотную, высвобождает из тонких пальцев кружку и утыкается носом куда-то в шею. Прижимает к себе обеими руками и вздыхает. Мирно так. Почти довольно играясь с несколькими локонами, разбросанными по спине, мурлычет:

— Не вини себя, кекс. Ты дорога мне и я не брошу тебя от такой мелочи, как ты считаешь, — заботливый тон приобретает нотки незатейливой игры, кокетства, — Я не настолько плоха, ты же знаешь.

Объятия окольцовывают сильнее, Кейт прикрывает веки в попытке уловить этот момент. Хочет выбить его зубилом на подкорке памяти и каждый день ласково вести по витиеватому узору ноготками.

— Полегчало, принцесса?

— Ага, — вдруг, Кейтлин загорается идеей, мягко толкает девушку в грудь, удобно усаживаясь на бедра. В серебристых радужках мелькает удивление, а Кейт в предчувствии авантюры усмехается одной из своих фирменных улыбок. — А в морозилке всё ещё лежит мороженое?

Вай растерянно моргает, но обхватывает стан Кейт, надавливая большими пальцами на тазобедренные косточки. Касание Вайолет током проходит по всему телу, тугим комочком электричества оседая в голове; сбивает, черт возьми, ее сосредоточенный взгляд потемневших волчьих глаз с издевательски изогнутой бровью.

— Ну, думаю, найдется для такой красотки, как ты.

И следующее, что вылетело из рта Кейтлин, было последним, что она желала говорить.

— Хм, ты, конечно, не рожок мороженого, но тебя я бы тоже вылизала.

Вторая, до этого неподвижная бровь, медленно поднялась, поравнявшись с первой. Миллисекунда не прошла, как Вай давится истерическим хохотом, сотрясающим, кажется, все помещение. До Кейтлин доходит с задержкой – тоже начинает посмеиваться, глядя на искристый металл в очах напротив.

— Боже, Кейт, откуда такие старомодные, Господи прости, подкаты? — проглатывая смех, улыбается.

— Так ты отказываешься от моего предложения? — хихикает Кейт, наклоняясь над чужим-родным лицом. Горячими ладонями прикасается к скулам, обводит линию челюсти. В который раз веснушки пересчитывает, путаясь в цифрах.

— Как можно, миледи!.. — голос Вай глубокий, заниженный. Зарываясь в распущенные синие волосы по самые костяшки, тем самым притягивая к себе, она шепчет в самые губы:

— Позволь мне вытрахать из тебя весь этот пафос.

И Кейт целует.