Смерть (2/2)

А умел ли этот человек вообще шутить? И занимался ли таким тот, кто позвали «Сюэ Ян»?

— Ну же, детектив, — голос Сюэ Яна напоминал патоку… отравленную. Взгляд темных глаз прищурился, но тут же в них полыхнул огонь. — Давай!

Мужчина не двигался, не мигая наблюдая за ним. А Сюэ Ян, который, похоже, решил повысить ставки, вдруг усмехнулся, чуть поднялся, взгляд его сразу же переменился… потому что за паром, выскользнувшим из его рта, последовал язык, кончиком которого он провел дорожку по той части пистолета, что была под дулом. И уже по этому действию было хорошо видно, что это не первая их перепалка, не впервой между ними так опасно кипит, и что Сюэ Ян хорошо знал, что нужно было облизать… и что это ему позволят, не мешая приблизиться. А действительно, разве это было не так? Разве не его пригибали к стоящему колом члену, держа за волосы, несдержанно толкаясь внутрь, разве не Сюэ Ян, стоя на четвереньках на кровати, подползал к нему и точно таким же движением облизывал его член, прежде доведя своими выходками до того, чтобы его уже чисто со злости вдавили в матрац и ворвались в тело, через которое, а он это знал, не удастся сломить этого мерзавца, и даже заставив плакать всё равно ничего не добиться.

О, он это знал, слишком хорошо знал. И умирал от ярости, что ничего не может добиться. Снимая комнату в отеле, он предавался с ним тому горячему безумию, от которого кровь одинаково приливала к голове и члену, потому что Сюэ Ян намеренно изводил его… а потом на него обрушивалась буря, которой его было не сломить, но от которой он кончал и знал, что заставит кончить и его. Не имело значения, насколько грубым он будет, что заставит этого наглого дерзкого юнца взять до самого конца, что насадит его так, чтобы заставить плакать. Он будет трахать его, находя его тело преступно развратным и незаконно возбуждающим, он будет сладостно умирать в этом, он будет ловить его стоны и крики, и даже слизывать слезы, он будет ласкать его и терзать… но ночь закончится, как заканчивается и время на комнату. И между ними ничего не останется, ни одного хотя бы отдаленно нежного чувства… только его привязанность к этому юноше, которую он не может ни победить, ни усмирить, и когда Сюэ Ян снова захочет, тот не сможет устоять. А когда в очередной раз доведет до ручки, не сможет не взорваться… но это был первый раз, когда он наставил на него пистолет, благодаря чему в глазах Сюэ Яна вспыхнуло что-то… живое, так похожее на… влюбленность. Это был короткий миг, но он так на него никогда не смотрел… потому что никогда и не любил его, даже немножко.

Он был в этом уверен. Сюэ Ян… с самого начала был равнодушен к нему в той же мере, насколько был несерьезен к себе, делая все эти вещи, и порой настолько отстраненно, словно и душой, и телом он был чистым льдом, который не растопить ни лаской, ни страстью, и не разбить ни гневом, ни жестокостью. Он был так холоден, что заставить его гореть можно было лишь ломая его собственную боль, заставляя его сходить с ума в этой физической и ментальной горячке. Он был весь полон боли и искал что-то, что было бы сильнее её, чем бы он на неё напал, выпустил из себя, а когда находил… только тогда и можно было сказать, что сейчас, хотя бы на эту ночь, он только твой. Потому что он кричал и метался, освобождаясь от страхов и боли, он побеждал их, теряясь в экстазе и полном забвения удовольствии. И он по-настоящему был твоим в этом момент… потому что ты доставал до тех его глубин, где был именно он, а не этот доводящий до безумия лёд, желающий быть разбитым и оплавленным, и стремясь к этому желанию мог свести с ума, не считаясь ни с твоими чувствами, ни тем более со своими собственными. Всё, что угодно, кто угодно… лишь бы достичь желаемого.

— Сун Ла-ань… — он так выдохнул его имя, словно наводил на него порчу и одновременно ласкал. — Цзычэнь…

Легко коснувшись губами самого дула, мягко поцеловав отверстие, Сюэ Ян вдруг подался вперед, обхватив ствол губами, и завел его за щеку, из-за чего появилась характерная шишечка. Он действительно взял наставленный на него ствол в рот, пососал его, под конец облизав и покружив языком, а когда закончил и отстранился, то от дула, вслед за его губами, потянулась влажная нить слюны, которая почти сразу же разорвалась. В этой так стремительно разорвавшейся нити мужчина настолько четко увидел отражение их собственных отношений, которые, как и эта нить, пусть и могли образоваться, но нечему было сделать её крепче… и она сразу же рвалась, стоило их телам, как и этим губам от дула, разойтись, разъединившись. Жара их тел было мало, чтобы удержать её, и как только жар остывал, она неумолимо разрывалась, как и они, расходясь поутру. Он ненавидел это, как ненавидел и то, что не может этого изменить. Сюэ Ян же… ненавидел всё, и особенно, когда не удавалось достаточно забыться. Он не для того прыгал в этот огонь, чтобы остаться при одних лишь сожалениях…

Сюэ Ян выпрямился, взгляд его источал презрительную ненависть. Они смотрели друг на друга этими тяжелыми, способными пригвоздить к земле взглядами, и хотя ствол был у того, кого звали Сун Лань, именно Сюэ Ян смотрел так, словно в этот момент у него самого их было два. Ему совершенно нечего было противопоставить, он был на прицеле, но… ни капли не боялся. Хотя и знал, что это не тот человек и не та ситуация, которая была бы под контролем, наоборот — она была отпущена и вверена настроению, по воле случая максимально неблагоприятному для благоприятного исхода.

— Хочешь меня? — прищур Сюэ Яна был с едва заметной улыбкой, но в глазах его читалось презрение, усталость и гнев. — Думаешь, что я твой? Приперся сюда, пушку на меня наставил… так стреляй!

Дыхание Сун Ланя стало тяжелее. Он ведь понимал, что обнаружит, придя сюда, но…

— Если так ревнуешь, — криво усмехнулся Сюэ Ян, — если не хочешь, чтобы были иные… да к черту! С какого хрена ты вообще ревнуешь?! Ты мне никто, пусть я тебе и дал пару раз. Что, это дает тебе право заявлять на меня права? — выражение его лица вдруг стало холодным и надменным. — Сможешь владеть мною тогда, когда будешь таким же, — кивком головы Сюэ Ян указал на дуло пистолета, — то есть мужчиной.

Челюсть Сун Ланя сжалась так, что можно было проследить движение жевалок. По своей натуре он был довольно вспыльчивым человеком, глухим и прямолинейным, с ним нельзя было ни шутить, ни пытаться обманывать его. Сюэ Ян же был триггером, бросающим вызов всему его и без того незавидному терпению. То, что он сейчас выхватил пистолет, показывало не столько его характер, сколько его личные чувства к этому человеку… привязанность его чувств к нему. Сейчас он его ненавидел, и себя ненавидел, что ничем не может ему противостоять. Он знал, что ничего не может… и отпустить тоже не может. Не может… потому что между ними уже были отношения, в которых он безнадежно увяз.

— Будь мужчиной! — сорвался на крик Сюэ Ян. — Бейся за меня, убивай за меня! Я хочу мужика, перед которым буду ползать на коленях и который сможет убивать меня не убивая. Я хочу мужика, детектив, мужика, который будет держать меня в руках, а не вертеть на хуе. Для этого занятия я всегда найду себе мясные качели.

— Я мужчина, но не безумец, — прошипел Сун Лань. — А если хочешь ползать на коленях и дрожать от страха, то прости уходи со мной, и я тебе это устрою.

— Ты уже устроил, — улыбнувшись, Сюэ Ян кивнул на пистолет, — я весь дрожу. Раз вытащил, то доведи дело до конца, давай! Душить меня или бить тебе мало? Так добей же до конца!

Сун Лань знал, что вестись на собственную импульсивность, к тому же обозленную ревностью, было неразумно, как знал, что Сюэ Ян обязательно за это вцепится. А тот видел его сомнения, и ненависть в темных глазах росла. Этот Сюэ Ян… не раз Сун Лань проклял тот день, когда попался на его уловки, попался в его сети, которыми тот его оплел. Спать с ним изначально было ошибкой, но еще большей ошибкой было… иметь к нему чувства. Это могла бы быть только похоть, если бы это был кто-то другой… но если ты имеешь дело с Сюэ Яном, если хоть раз вкусил его тела, его повадок в постели, его чертового характера, который подбивал на проявление резкости и импульсивности, потому что этот парень был острым шипом, бередившим самые чувствительные места, будь то сердце или что другое пульсирующее… нет, всё дело было в нем, в этом роковом мальчишке, который сводил с ума. С ним нельзя было спать, это был конец собственной истории и начало кошмара, в который тебя втянут эти отношения. Потому что это был Сюэ Ян. Потому что его, этого человека, ты против воли безумно желал… вопреки всему, чем он являлся, а иногда и подгоняемый именно тем, каким он был и как себя проявлял.

Пистолет всё еще был наставлен, но голос разума не покидал головы детектива. Сюэ Ян это видел, и ненависть застилала его глаза. Он так… устал, он был так измучен! Неужели в его жизни так и не найдется мужчины, который овладел бы им до такой степени, чтобы убить всю боль, все страдания; мужчины, который бы сделал его своим и стер бы всю его безграничную боль, выхода которой он искал с тем же усердием, с которым, возможно, и выхода из самой жизни…

— Будь мужчиной, а если ты мужчина — то стреляй! — пальцы Сюэ Яна сжались в кулаки. — Я успел перетрахаться со всем городом, пока ты сопливо там вздыхал под свои страдания, пристрели меня!

Сун Лань задрожал всем телом. Сейчас между ними был только этот пистолет, не было ни света фонарей, ни шума бара, ни свидетелей, притихнувших вдали… только он, эта застывшая в его руке смерть.

— Стреляй! — закричал Сюэ Ян. — Ты даже как следует трахнуть меня не сумел, что мне пришлось уйти искать другой член, а потом еще, еще, еще!

Ревность, ненависть, осознание своего бессилия, осознание того, что ничего не будет так, как он бы хотел… и как же люто он его сейчас ненавидел за то, что так и не смог… не смог вырвать его из этой бездны, в которой Сюэ Ян себя губил. Он никогда не будет ему верен, и любить его означало лишь привязать свое сердце к бесконечным любовным терзаниям.

Пуля вылетела так быстро, что, пронзив его лоб, даже не дала почувствовать не то что боли, а вообще того, что что-то прострелило ему мозги. Выражение лица Сюэ Яна замерло в тот момент, когда он падал. Его тело глухо и тяжело столкнулось с землей, и хоть грудь уже не дышала, но между губами едва заметно змеился пар. Кровь начала собираться под ним зловеще темным пологом, который устрашающе расползался, и в этом кровавом зеркале, кажется, можно было рассмотреть свет тех немногих звезд, которые были видны на ночном небе. Лежа на холодной земле, его тело всё больше окутывалось этим кровавым зеркалом, а застывший взгляд замер на темнеющих вверху небесах. Он уже даже не дергался, хотя в любом случае это был бы не он, а лишь его нервные окончания. Однако покой сковал его конечности, и впервые, наверное, он был настолько спокоен…

— Безнадежный ублюдок… — голос Сюэ Яна вывел Сун Ланя из прострации. Пистолет в его руке уже был опущен. — Твою мать, как я жалею, что когда-то вообще связался с тобой. Ты не способен не то что зло покарать, ты даже мученика от страданий освободить не можешь! Будь ты проклят, кусок законопослушного дерьма, возвращайся в свой сраный рай, пока я продолжу гнить в этом аду.

Он действительно невольно представил, как застрелил бы его и как бы это выглядело. Неподвижно лежащий Сюэ Ян с набирающейся лужей темной крови, с простреленной, замершей головой и пулей во лбу. Да, он не раз представлял, как задушил бы его до смерти, как пристрелил бы его там, где обнаружил бы за занятием сексом… с другими, конечно же с другими. А что он мог? Он ничего не мог ему дать, ничего из того, чего Сюэ Ян хотел. И любить его тоже не мог, потому что Сюэ Ян страдал и любовь ему была не нужна… а это ранило, особенно тех, кто что-то чувствовал к нему. Когда похоть к нему перерастала во что-то иное, мужчины причиняли ему боль, потому что Сюэ Яну не нужна была их любовь — ему нужна была их страсть, их член, их похоть. Он приходил, чтобы его трахнули, и уходил, когда его заканчивали трахать. И Сун Лань понимал, почему он этого ищет и почему так поступает, почему плюет на себя и вообще на всё, что стоило бы сберечь.

— Пока-пока, — увидев, что неизбежное миновало, парни снова обступили Сюэ Яна. — Лошара в погонах…

Сюэ Ян возвращался через второй выход в бар, Сун Лань остался снаружи. Он знал, что, скорее всего, и эту ночь Сюэ Ян проведет в чьих-то объятиях, измученный чьей-то похотью и… в полной ненависти к самому себе. Он боли искал, и даже сюда он пришел уже избитым, сбежав оттуда, где ему нанесли эти раны… сбежал, чтобы получить член, пот и бесстыдную похоть. Он искал пропасть, в которую сможет упасть, чтобы одной болью приглушить другую, и он действительно любил секс, любил и ненавидел одновременно, презирая и себя и сам этот процесс. Но всё равно делал это. Потому что ему нужно было куда-то сбежать, потому что объятый холодом и страхом он искал тепла, искал жара, даже если его могло тошнить, когда им овладевали. Он приходил, позволял себя увести и раздвигал ноги, мечтая быть затраханным или замученным до потери сознания, этого блаженного состояния, когда боль или удовольствие вырывали его из этого мира и погружали в легкую безысходность, которой он называл потерю сознания.

Детектив посмотрел на второй выход, но так и не сделал шага, чтобы войти внутрь. От одного воспоминания о худом избитом теле, о взгляде то упрямом, то умоляющем, то закатанным от удовольствия он испытывал смешанные, но сильные чувства. Как же он жалел… что когда-то позволил этому парню соблазнить себя, что попал в сети его чар, что… у него возникли, всё же возникли чувства к нему. Потому что это был Сюэ Ян… человек, ставший в его жизни опасным, роковым влечением, вторгшимся в его судьбу и перевернувший его холодное сердце. Да, он к нему вожделел… но увы, на этом его чувства не заканчивались. Вот почему он поднял на него пистолет… и вот почему в итоге не выстрелил, ведь если видеть его таким, каким он был, но живым просто было мучительно, то видеть его мертвым казалось непереносимой катастрофой. Он просто не мог его убить… а потому, что любил и ненавидел, всё же грезил о том, как сделает это.