Глава 4. Лезвие (2/2)
— Это ты его сбил! Признайся, ты это сделал?!
— Нет-нет! Это не я! Я ничего ему никогда не писал! Поверь, папочка, я не виноват! — запричитал Наполеоне. Он толком не помнил, что именно писал Жозефу, но сейчас готов был на все, лишь бы отец выпустил его.
Заметив его ужас, он поспешно разжал руки. Наполеоне осел на скамью.
— Я верю тебе. Прости меня, сынок. Конечно, это не ты. Он ведь может стать епископом. — продолжил он тихо и почти жалобно, — Какое это преимущество для семьи! Как можно вот так просто отказаться этого?
Наполеоне отлично понимал как. Ему было так жаль Жозефа, которого отец вдруг решил сделать священником. Сам он скорее умер бы, чем стал попом. Даже если оставить в стороне соображения о том, что Бога нет, а церковь лживый и жестокий общественный институт, лишающий великого Цезаря рая, это смертельно скучно. Что вдруг нашло на отца? Почему Жозефу не стать юристом, как и предполагалось с самого начала. Старший сын в их семье всегда учился юриспруденции, второй становился военным, ну а третий — священником.
— А Люсьен не может быть епископом вместо Жозефа? — осторожно спросил Наполеоне, — Дядюшка Лучиано стал же архидьяконом…
— Он слишком мал! А шанс получить назначение есть прямо сейчас, — отец с досадой махнул рукой, — Ну какой из Жозефа солдат? У него слабое здоровье. Нет, для того чтобы фланировать по гостинным он сгодится, но в бою…
— Он умный… И отважный… Он мой брат.
— Он трус и эгоист! Как вы будете жить, когда меня не станет? Пустите все состояние по ветру?! Он будет играть с оружием, а ты? Полетишь на воздушном шаре?!
Наполеоне упрямо молчал, изучая носки своих туфель и думал, что полететь на воздушном шаре было бы не так уж и плохо.
— Мне рассказали, что ты читал книгу во время мессы. Роман Руссо! Мой сын читает романы, подумать только! Ты тратишь время на глупые книжонки, и проводишь время в праздности! Я вообще не понимаю, чем ты тут занят?! А что с французским? Ты знаешь, что у тебя ужасный акцент? Я едва могу тебя понять. Почему Жозеф, твой безмозглый брат, болтает по-французски лучше тебя. Почему я говорю свободно? А ведь я даже не живу во Франции.
Под этим градом упреков Наполеоне ссутулился и втянул голову в плечи, от обиды на глаза навернулись слезы. Отец, не замечая этого, демонстративно загибал пальцы, перечисляя его промахи.
— Ужасный французский, романы, и, наконец, ты не успеваешь по-немецкому. Это просто позор! Мне стыдно за тебя! Я отправил тебя так далеко от дома не для того, чтобы ты здесь бездельничал.
— Я не бездельничал! — взвился Наполеоне. — Это просто дурацкий язык! Его невозможно выучить!
Широкая отцовская ладонь со звоном впечаталась в щеку. Наполеоне не сразу понял, что произошло. В глазах потемнело. Отец стал тряпичной куклой: лоскут лица, серые заплаты глаз, красная прорезь рта. Марионетка разинула красный рот и замерла в странной позе. Между ними повисло несколько мгновений испуганной тишины.
— Я не хочу слышать никаких оправданий. Экзамены через два месяца. Изволь пересдать все на «отлично». Иначе ты мне не сын, понял? — сказал отец хриплым шепотом.
Наполеоне осторожно потрогал пылающую щеку.
— Ты сегодня же напишешь письмо дяде Фешу. Подробное письмо о том, что я тебе говорил. Расскажи о том, почему твоему брату нельзя стать военным. Попроси дядю на него надавить. Он имеет на него влияние. Ни меня, ни монсеньора он слушать не желает. Я вернусь завтра и хочу увидеть твое письмо.
Он предал брата. Согнулся, сломался, сделал то, что считал неправильным. Он написал гнусное письмо дяде Фешу в Париж. Там были ужасные слова о том, что Жозефу недостает мужества.
На следующее утро отец вернулся в компании Люсьена и Элизы, но Наполеоне не чувствовал радости от встречи. Вполуха слушал он рассказы про маленьких Луиджи, Полетту и Нунциату. Тень упала на его жизнь. Отец прочел письмо и внес несколько поправок, которые Наполеоне старательно записал под его диктовку.
И только следующей ночью, заливаясь слезами, Наполеоне приписал в конце:
«Дорогой дядя, умоляю, уничтожьте это письмо. Я верю, что Жозеф с его талантом, умом и добрым сердцем сделает правильный выбор. Ваш любящий племянник и верный слуга, Наполеоне Буонапарте».
Жозеф не поддался на уговоры и сан не принял. Отец забрал его домой, и постепенно рана, которая казалась смертельной, затянулась, остался лишь небольшой шрам, как от царапины. Жозеф или не знал о том письме или делал вид, что его не было. Чувство вины отступило. Наполеоне ждали годовые экзамены, в житейской суете и предвкушении новой жизни он забыл о том, что он трус и подлец. Но Фелиппо ему напомнил.В конце концов, он устал презирать себя. Мысли затупились. Стало сонно, уютно и пусто.
Наполеоне разбудил громкий стук в дверь. Дрова в камине прогорели. Стемнело. В глубине комнаты шевелилось что-то призрачно-белое. Это повешенный пришел за ним! Сердце бешено забилось о ребра.
— Буонапарте, ты там живой? — вопрос де Мази был восхитительно обыденным и расставил все на свои места.
Это носовые платки, развешанные на стуле в сумерках показались Наполеоне привидением. Он снял их со стула и крикнул:
— Заходи, не заперто.
— Ты чего это в темноте? — спросил де Мази устраиваясь на стуле, — Я тебе принес домашнее задание по математике. Монж просил передать. Сказал, это тебя развлечет. Вот чудак!
Наполеоне зажег свечу.
— Спасибо, — сдержанно ответил он.
— Как здоровье?
Наполеоне смущенно дернул плечом.
— Нормально. Жара уже нет, наверное.
Де Мази пришел сюда по просьбе Монжа и здоровьем его интересуется из вежливости, но все равно радостно было видеть в своей берлоге человеческое лицо. Де Мази был высокий полный парень, застенчивый и тихий. Наполеоне не понимал, почему он вызвался быть его наставником.
Если бы не ссора с Фелиппо, эта история могла бы стать величайшим унижением в его жизни. А так Наполеоне вообще плохо помнил, что произошло. Он стоял перед строем и Пикадю спросил: «Кто возьмет Буонапарте?» Все молчали. Пауза тянулась, тянулась, тянулась. Видно, у этого де Мази просто не хватило выдержки. Он шагнул вперед и сказал: «Я возьму». Позаниматься они правда толком и не успели, но зато Наполеоне узнал, что семья де Мази живет в Блуа, у него две сестры, одна старшая, другая младшая, и что он тоже мечтает поступить во флот, но с математикой у него не ладится.
— Сегодня Дагле такое рассказывал на географии… Ты не поверишь! — де Мази достал из кармана яблоко и аппетитно им захрустел, но поймав голодный взгляд Наполеоне смутился и протянул надкусанное яблоко ему.
— Хочешь?
— Спасибо. А что он рассказывал? Я так жалею, что пропустил его лекцию.
— Оказывается эти туземцы едят личинок. Они там размером с мою ладонь! Так они их натыкивают на палочку и жарят над костром.
— Это отвратительно. — Наполеоне поперхнулся и отложил яблоко в сторону.
— А Дагле сказал, что вкусно.
— Я бы не смог такое есть, — вздохнул Наполеоне.
— Совсем забыл! По вторникам приносят почту. Тебе письмо, вот держи.
Де Мази вытянул из кармана немного помятый конверт из плотной желтой бумаги. Наполеоне сразу узнал почерк. Письмо с Корсики. Жозеф наконец-то написал ему.