Глава 24: Кошмар (2/2)

— С чего ты хотел начать?

— Страх, — он поддернул свободные штаны и сел. — Я хотел, чтобы ты испугалась. По крайней мере, испытала тот же страх, что и я, когда ты оставила телефон включенным и устроила какую-то потасовку с вампиром.

— О да, — тихо сказала она. Она посмотрела на ближайший цветок, чтобы не видеть опустошения, которое он, несомненно, пытался скрыть. Красивые голубые лепестки развернулись, и Елена увидела, что он полон плавающих блесток. Когда она прикоснулась к крошечным сверкающим звездочкам, они последовали за ее рукой, которой она вычерчивала в воздухе закрученные узоры. Несмотря на настроение, она выдавила улыбку. — Это немного чересчур.

Он пожал плечами.

— Я хочу, чтобы у детей было что-то такое в детстве, — мягко сказал он. — Это первое, что мне пришло на ум. Можно добавить лошадей, если хочешь, хотя я помню, что ты их боялась в прошлом.

— Они огромные, — ответила она, пытаясь спрятать смущенную улыбку. — И они брыкаются.

— Они лягаются только тогда, когда напуганы, а их пугают громкие звуки и резкие движения, — отметил он. — Очень похоже на наших детей, и ты, кажется, не особенно их боишься.

— Это другое. Я люблю наших малышей. Я никогда не видела лошадей до того, как оказалась в прошлом. Не придирайся ко мне.

— Что ж, раз ты любишь наших малышей, то я от тебя отстану, — пробормотал он со смешком и сорвал цветок с земли. На том месте тут же расцвел цветок заново, поэтому он сорвал его снова и сплел их. Элайджа продолжал, пока не сделал венок из ярко-желтых цветов и не надел его ей на голову. — Вот. Теперь ты подходишь на эту роль.

— Роль?

— Из моей мечты, — признался он. — Хотя до сегодняшнего дня я никогда не понимал, что Татия — это не Татия. Прости меня. Единственное имя, которое у меня было для женщины моей мечты, было не твое.

Она закрыла глаза и почувствовала, как теплый солнечный свет стал немного прохладнее.

— Элайджа… — начала она, но понятия не имела, что сказать.

— Больно, — тихо сказал он, продолжая срывать с земли новые цветы. — Что ты не сказала мне правду. Ты должна понять, что мне нужно время, чтобы переварить все. Любовь всей моей жизни оказалась жива спустя тысячу лет.

— Что… — она сглотнула. — Любовь всей твоей жизни?

— Да. Возможно, ты слышала о ней. Она добрая, хорошая, яркая и полная жизни. Она бесстрашно защищает людей, которых любит. И, конечно же, она — моя единственная любовь в спальне. Или точнее у дерева.

Елена облизнула губы. Хоть она и была шокирована кошмаром, это не значит, что то, что сказал жуткий Элайджа-Клаус-Майкл, было неправдой о ее влажности. Она чувствовала пульсацию между бедер и, честно говоря, не знала, как попросить о помощи.

— Мы… — она повернулась, чтобы посмотреть на воду. — С нами… все будет… хорошо?

— Да, — просто сказал он. — У нас будет время во всем разобраться.

— До того, как родятся дети?

— Надеюсь, — он приподнял плечо, пожимая плечами.

— О, — она обняла свои ноги, стараясь не думать о его оголенной груди, что выглядывала из-под расстегнутого жилета. Хотя чем больше она смотрела, тем больше его края расходились в стороны. — Упс. Я не хотела этого.

— Во снах редко происходит что-то само по себе.

— Я… у нас был тяжёлый день, — сказала она, снова глядя на воду. — Думаю, нам более чем достаточно драмы. Нам, наверное, просто нужно поговорить.

— Поговорить? — Элайджа выгнул бровь.

— Ты сказал, что у тебя есть вопросы, — медленно произнесла она, изо всех сил стараясь не пялиться на его обнаженную грудь.

— Несколько, — сказал он и сорвал еще один цветок. — Ты бы действительно спрятала наших детей от меня?

Она закрыла глаза. Ах да. Она ведь угрожала этим.

— Ты хотел причинить боль моему брату, — пробормотала она.

— Это неправильный ответ, — заметил он. — Ты хотела поговорить со мной, Елена, и заставить меня задать свои вопросы. Итак, я делаю это. Неужели ты настолько жестока, что держала бы моих детей подальше от меня?

— Я не знаю.

— Ты верила в это, когда говорила, я слышал в твоём голосе, — сказал он. — Больше никакой лжи. Просто признай это.

— В то время… — Елена схватилась за голову. — Ты сказал, что будешь пытать моего брата, чтобы вернуть меня.

— Ты права, — протянул он. — Конечно. Семья на первом месте. Но как ты могла угрожать мне нашими детьми, Елена? Они растут внутри тебя, они нуждаются в тебе, и они будут любить и доверять тебе. И все же ты использовала их против меня.

— Будь осторожен в своих словах, Элайджа, — резко напомнила она. — Когда мы встретились, ты был полон решимости убить Клауса. А теперь посмотри на вас двоих, вы оба теперь лучшие братья на свете. И ты не можешь свалить все на гормоны или страх… в отличие от меня.

— Страх? — повторил он ровным голосом. — Ты боишься меня?

— Да, тебя. Всего. Того, как ты узнал, как долго я была в прошлом. Того, что я видела. Что я сделала. Что мы сделали. Даже при том, что я знала, что ты собираешься в конечном итоге сделать со мной в будущем, я все равно позволила тебе… я все еще хотела… Я впустила тебя. Я позволяла тебе иметь власть надо мной, каждый раз, когда ты связывал меня, — она стиснула зубы, пристально глядя на воду. — Я думала, что ты помешан на контроле. Но теперь мы знаем, не так ли? Это я больная. Я уже убила тебя и заключала с тобой сделки, чтобы ты убил меня, и все же, каким-то образом, мы с тобой каким-то образом потрахались. И мне это понравилось. И я настаивала на большем.

Он начал вырывать траву с корнем, стараясь занять руки.

Елена очень долго молчала.

— Когда ты угрожала мне нашими детьми, — тихо сказал он. — Я слышал Кэтрин в твоем голосе.

Она отвернулась от него.

— Хорошо, — пробормотала Елена. — Это то, к чему я стремилась.

Он немного подождал.

— Скажи мне, что не заберешь моих детей, Елена.

Она сжала губы и ничего не сказала. Пусть его какое-то время помучает страх, нависнет над ним тёмным-темным облаком.

— Елена, — повторил он низким, опасным голосом. — Скажи мне, что ты больше не будешь убегать.

Вместо этого Елена проснулась.

Он проснулся в ту же секунду, пристально посмотрел на нее, убрал свою руку с ее и отстранился. Элайджа сидел на кровати рядом с ней, все еще в костюме, и выглядел совершенно разбитым. Под его покрасневшими глазами залегли глубокие синяки, а волосы были взъерошены.

— Скажи мне, — потребовал он.

Елена попыталась отвернуться, но он заставил ее развернуться и сесть так быстро, что перед глазами все расплылось. Элайджа схватил ее за плечи и заглянул ей в душу, прищурив темные глаза. Он опустил голову и ждал.

— Ты первый, — протянула она.

— Мне нечего говорить, я никогда, — процедил он сквозь зубы, — не планировал забрать наших детей.

— Но ты и не говоришь, что не будешь!

Ее переполняло чувство вины за то, что она когда-либо угрожала ему их детьми, и в глубине души Елена знала, что, в конечном счете, никогда бы не спрятала их от отца. Не навсегда. Но в то время они были ее единственным преимуществом. Только так она могла защитить Джереми.

— Я, — он крепче сжал ее руки. — Я не буду спрашивать снова.

— Нет, Элайджа, я не скажу тебе того, что ты хочешь услышать, — возразила она. — Потому что знаешь что? Ты сказал мне, что никогда не причинишь мне вреда, и все же мы здесь, и я не чувствую своих пальцев, потому что ты, черт возьми, пережал мне кровоток. Может быть, мне стоит снова уйти, чтобы избавить нас троих от неприятностей из-за еще одного жестокого, манипулирующего Майклсона?

— Остановись, сейчас же, — предупредил он и отпустил ее руки. — Ты скажешь что-то, о чем мы оба пожалеем.

— Ты заставил меня встретиться с Клаусом, — выплюнула она в ответ, пытаясь встать с кровати. С ее животом это получилось не так изящно, как она надеялась. Он остался сидеть на краю, положив руки на бедра и посмотрев в ее пылающие глаза. Это приводило в бешенство. — Ты заставил меня поговорить с ним, и ты знал, что я была напугана. И ты знал, что это единственное, чего я не хотела! Но ты подумал, что так будет лучше для меня! И снова у хрупкой маленькой Елены нет выбора в собственной жизни! Я лишь нуждалась, чтобы ты сдержал свое слово!

Он встал с кровати так резко, что что-то в полу раскололось, и решительно застегнул пиджак. Он не возвышался над ней, но крепко сжал челюсть, что, по сути, означало то же самое.

— В конце концов, ты не та женщина, которую я люблю.

— Ты лжец! — Елена толкнула его и чуть не упала сама. Он не сдвинулся с места. Какой ублюдок. — Ты сделал меня такой. Ты сделал это со мной, Элайджа, ты и твоя безумная семья! Ты… ты сделал меня такой!

Он усмехнулся.

Она разозлилась и начала толкать его в грудь.

— Ты сделал это! — Елена сжала руку в кулак и ударила им по мышце груди со всей дури. Затем ещё раз, и ещё, и ещё. Ее губы дрожали. — Ты заставил меня бояться! Я ненавижу тебя!

Он поймал ее за руки и притянул к себе, глядя в упрямые карие глаза. Елена попыталась вырваться из его хватки и даже начала подпрыгивать. Но первородный был достаточно силён, чтобы удерживать ее на весу, хоть это и было немного больно. Она уперлась ногами и попыталась вырвать свои запястья, но он взял их в одну руку, а другой обхватил ее лицо, прикрыв глаза.

— Не надо, — сказал он сквозь зубы таким тихим голосом, что она почувствовала, как задрожали ее легкие, — говорить то, чего не имеешь в виду.

— ТОГДА НЕ ГОВОРИ МНЕ, ЧТО ТЫ МЕНЯ НЕ ЛЮБИШЬ! — взвизгнула она и пнула его прямо в голень, пальцы ног охватила боль. — Ой, ты, блять…

— Я люблю тебя, — сказал он твердым голосом. — Я люблю тебя тысячу лет. Истерика не заставит меня отвернуться от тебя. Но я тоже не обязан это терпеть. Так что успокойся или я уйду.

— УХОДИ! — крикнула она и снова толкнула его. — ИЛИ ТЫ ЭТО СДЕЛАЕШЬ, ИЛИ ЭТО СДЕЛАЮ Я, И ЕСЛИ Я ЭТО СДЕЛАЮ, ТЫ МЕНЯ БОЛЬШЕ НИКОГДА НЕ УВИДИШЬ!

— Хорошо, — Элайджа отпустил ее и вышел из комнаты.

Елена в ярости рухнула на кровать, горячие слезы градом текли по щекам. Лишь когда она простояла под горячим душем целых двадцать минут, до неё наконец дошло, что он сказал ей, что любит ее.