Глава 25: Напряженность (1/2)

Напряжение между ними буквально было осязаемым.

В течение всего первого дня в этом новом доме (который принадлежал ей лишь по бумагам, в душе она не считала его своим, так как он был неуютным и холодным) Елена не видела и не слышала Элайджу.

Она была одновременно и одинока, и нет. Все же в ней росло целых два человечка. Но ей не хватало живого общения.

На второй день Елена нашла Элайджу на кухне.

— Ты вчера ничего не ела, — сказал он вместо приветствия, безжалостно вымешивая тесто. Рукава его рубашки нежно-голубого цвета были закатаны до локтей, дабы случайно не засыпать их мукой. Не дождавшись ответа, он безэмоционально посмотрел на девушку.

— И тебе доброе утро, — пробормотала она.

— Оно совсем не доброе, — резко возразил он. — Ты вчера ничего не ела. Мне надо сидеть и наблюдать за тобой каждый день, чтобы убедиться, что ты заботишься о детях?

— Я ела, — ответила она, сбитая с толку. Не то чтобы она не ожидала, что он будет зол, просто Елена не думала, что тот начнёт обвинять ее в беспечности по отношению к детям.

— Ты недостаточно поела, — категорично сказал Элайджа и ткнул кулаком в тесто.

— Я не была голодна.

— Мне все равно, — сказал он совершенно откровенно. — Есть норма калорий, которую тебе нужно съесть, чтобы мои дети были здоровыми, а ты ее не выполнила.

Елена плотно сжала губы и попыталась придумать способ разрядить ситуацию.

— Мне жаль, — сказала она, потому что действительно была не права. Два тоста с маслом не годились в качестве ужина, как бы не сопротивлялся пище желудок. — Я правда плотно позавтракала, поэтому не хотела есть.

— Этого недостаточно, — прямо сказал он. Элайджа разровнял тесто тыльной стороной ладони, а затем посмотрел на нее, приподняв бровь. — Ну?

— Что?

— Он забит продуктами, — он кивнул в сторону холодильника, а затем продолжил месить тесто. — Приготовь себе что-нибудь и убирайся с моих глаз.

Сердце Елены сжалось. Он очень сильно злился на нее, и она понятия не имела, как себя вести и как все исправить.

— Ты серьезно?

— Я не хочу видеть тебя, — твердо сказал он.

— Элайджа…

— Я был бы очень признателен, если мне не придётся выслушивать ещё одно жалкое оправдание. Я понимаю, что у меня, возможно, нет выбора, так как ты, кажется, довольно хорошо их сочиняешь, — он сжал челюсть. Его глаза были холодными, суровыми. — Давай, Елена, шевелись.

Елена не хотела двигаться. Она словно приросла к земле, нервно играясь пальцами перед круглым животом. У неё не было аппетита. Она тяжело сглотнула и тихо пошла обратно по коридору к лестнице.

Элайджа повернулся, руки были перепачканы мукой, губы поджаты.

— Куда ты?

— Мне нужны таблетки железа, — тихо сказала она. — Они в моей комнате.

— Ты можешь принять их после еды.

— Я не люблю жевать их без воды, они невкусные, — она попыталась обойти его и подняться на первую ступеньку, он не двигался, но и не преграждал путь. Елена понимала, что если попытается уйти от него, то он остановит ее.

Она никогда, никогда не боялась его. Она никогда не думала, даже после их первой встречи в полуразрушенном доме у черта на куличках, что он может причинить ей вред. Даже когда они были в какой-то мере врагами, Елена не боялась его. С ним можно было договориться. Он не был бессердечным.

— Ты… — сказала она и тяжело сглотнула. — Ты всегда будешь таким?

— Каким? — требовательно спросил он. — Буду ли я беспокоиться о том, что ты используешь моих детей, чтобы контролировать меня? Врать? Изменять? Что ты убежишь, если я только отвернусь?

— Я никогда не изменяла тебе, — возразила она.

— Как и Кэтрин, — выплюнул он. — Но зная, на что она была способна, ты сомневаешься, что она могла бы это сделать?

— Какого черта? Причём тут эта сука?

— Я вижу ее в тебе, — мрачно сказал он. — Я вижу ее в твоих чертах лица, когда ты дуешься, думая, что это меня задобрит.

— Я не пытаюсь задобрить тебя, — сказала она, что было ложью в самом прямом смысле этого слова. Конечно, она хотела вернуть своего Элайджу. Конечно, она хотела, чтобы он был мягким и ласковым. Даже его версия, которая не знала их бурной истории, была лучше, чем эта. Тот, кто был до него, по крайней мере, утолял ее жажду прикосновений.

— Тогда иди поешь и возвращайся в комнату, — сказал он.

Елена не знала, почему она пыталась скрыть дрожание нижней губы. Гилберт приготовила себе завтрак, толком не осознавая, что именно она сделала. Его проницательный взгляд давил на неё, она чувствовала его каждой клеточкой тела. Хотя каждый раз, когда Елена украдкой поглядывала на него, он бездумно месил тесто. Она попыталась отнести завтрак к себе в комнату — ему это не понравилось.

Поэтому она бегом проглотила большую часть у стойки, а затем ушла в комнату.

Елена не видела его, пока не наступила ночь. Раздался вежливый стук в дверь, и она быстро разрешила войти, застыв в центре спальни, как испуганный олень в свете фар.

— Выбери, что бы ты хотела для дома, — сказал он и передал ей айпад. — Все будет доставлено к завтрашнему дню.

— О… спасибо, — сказала она и взяла планшет. Она посмотрела на него, взвешивая то, что хотела сказать. Елене было так одиноко, что, даже когда он смотрел на нее с неким отвращением, она наслаждалась этим. — Дети пинаются… если ты хочешь их почувствовать…

— Я бы с удовольствием, — сказал Элайджа, и она на долю секунды почувствовала долгожданное облегчение. — Но это означало бы, что мне придется прикоснуться к тебе, и я не могу придумать ничего хуже в данный момент. Выбирай мебель и ложись спать.

Он развернулся и зашагал прочь.

— Ты серьезно будешь так себя вести? — спросила она вслед его удаляющейся спине. Она швырнула айпад на кровать и выскочила из комнаты, собираясь последовать за ним. — Я не знаю, что еще я могу сказать, Элайджа, что еще я могу сделать! Прости, я не буду забирать у тебя детей, пожалуйста, остановись и поговори со мной…

Он резко повернулся и снова двинулся на нее. Елена остановилась так внезапно, что поскользнулась на деревянному полу и ей пришлось хвататься за стену, чтобы устоять на ногах.

— Ты не хочешь знать, что я хочу тебе сказать, — в этот момент он слишком походил на Майкла, и у неё волосы встали дыбом. Ей хотелось убежать. Но она осталась на месте.

— Поговори со мной, — в отчаянии попросила Елена. — Я знаю, тебе больно, и я знаю, что это тяжело, и я знаю, что ты ненавидишь меня прямо сейчас…

Он усмехнулся. Что бы он под этим ни подразумевал, она понимала, что Элайджа не мог по-настоящему ее ненавидеть.

— Иди спать, — потребовал он.

— Поговори со мной, — возразила она и потянулась, чтобы взять его за руку.

Он отстранился от нее до того, как Елена даже прикоснулась к нему, и раздраженно посмотрел на девушку.

— Ты хочешь, чтобы я сказал правду? — тихо спросил Майклсон.

— Да.

— Я обожал тебя, ты была всем для меня, ты была звездой на моем небе. И тебя забрали у меня, — хрипло сказал он. — Сейчас я хочу, чтобы ты представила, что бы я сделал, если бы кто-то другой сделал с нами то, что ты сделала с нами.

Она сделала глубокий вдох и задержала дыхание. Ее лицо горело, как и все тело. Елена закатала рукава шерстяного джемпера и выдохнула.

— Ты бы убил их.

— Я бы убил их, — согласился он. — Я, конечно, не стал бы покупать им дом. Я бы не дал им разрешения обставлять его. Я бы не позволил им выбирать, что есть, я вообще не кормил бы их. Я бы убил их медленно и болезненно. И я бы наслаждался этим, потому что величайшая любовь, которую я когда-либо испытывал, причинила мне самую большую боль.

Елена прикрыла рот рукой. Ее затошнило. Из-за детей или нервов?

— Но как я могу, — продолжал он. — Как я могу наказать тебя за то, что ты сделала, когда сама причина, из-за чего мне так больно, заключается в том, что ты любила меня в прошлом? Когда мои драгоценные дети все еще внутри тебя? Ты хочешь правды, Елена, и моя правда такова: я хочу, чтобы тебе было так же больно и чтобы ты плакала. А теперь оставь меня в покое, чтобы мы оба могли страдать в тишине.

Она безмолвно наблюдала, как он прошел в конец коридора и исчез за своей дверью. Елена стояла на одном месте еще несколько минут. Казалось, она разучилась ходить. Она просто наблюдала за его дверью, на случай, если он захочет вернуться и убить ее.

Елена вернулась в свою комнату и закрылась. Это абсолютно не повлияло на ее душевное спокойствие, но она знала, что из-за гробовой тишины он услышал щелчок замка. Елена включила воду в душе, чтобы хоть как-то скрыть звуки ужасной рвоты, когда та всё-таки одолела ее, и заплакала, зажав рот обеими руками, свернувшись калачиком на кафельном полу.

***</p>

Елена не покидала своей комнаты.

Элайджа следил за тем, чтобы она ела, приходя и уходя в определённые часы, оставляя полные тарелки и выбор напитков на подносе у ее двери. Ровно через час он забирал все. Она не хотела, чтобы первородный ее видел, а он, конечно же, не хотел смотреть на нее, поэтому Елена осталась в спальне.

***</p>

Через четыре дня одиночества Елена позвонила брату, отчаянно нуждаясь в разговоре.

— Привет, Джер, — хрипло прошептала она.

— Ты была в городе? — расстроенно спросил он.

— Кто тебе это сказал?

— Стефан. И Деймон сказал, что ему показалось, что он видел тебя. Ты в порядке?

— Не совсем. Я скучаю по тебе, Джер. Я действительно скучаю по тебе. Пожалуйста, не спрашивай меня…

— Ты приезжала домой?

— Джер, — сказала она, ее горло судорожно сжалось. Почему слова не приходили на ум, когда ей есть что сказать? — Я люблю тебя, ты знаешь это, верно?

— Я знаю. Я тоже тебя люблю. Ты приезжала домой и не встретилась со мной?

Лгать не было смысла.

— Да.

— Ты и не собиралась встретиться со мной, да? Ты сказала мне отнести деньги в дом у озера, — обвинил он. — А потом ты специально устроила так, чтобы я остановился у Бонни. Ты избегала меня.

— Да, — тихо сказала она.

Он тяжело задышал через нос, и она услышала в этом разочарование.

— Я не знаю, что происходит, — сказал он. — Стефан сказал, что ты была в каком-то костюме. Что ты странно пахла. Что ты напала на него с помощью магии. Зачем ты это сделала?

— Это была не магия, а молотая вербена.

— Зачем ты это сделала? Это действительно была ты? Или Кэтрин?

— Я не Кэтрин, — выдохнула она. — Джер, слишком много вопросов, я не могу…

— Ты должна мне объяснения, сестренка, потому что твоё письмо не имеет никакого смысла. Мы с Алариком уже готовы отправиться за тобой. Ты все еще в США, и это значит, что мы можем…

— Джереми, если ты будешь преследовать меня, я больше не смогу тебе звонить. И ты мне нужен. Ты мне очень нужен прямо сейчас, пожалуйста, не порти наш разговор.

— Ты сбежала, не я, — сказал он. — А сбежала ли ты? Имеет ли Элайджа Майклсон какое-либо отношение к этому?