Глава 22: Общеизвестная истина (2/2)

— Ну, — протянула она. — Из тысячи лет, что такое год?

— Ты заставила меня думать, что наш сын был зачат в страхе, что я изнасиловал тебя.

Елена опустила голову, поднеся руку к глазам. Капля крови скатилась по ее пальцу.

— Я знаю, — призналась она.

— Почему?

Она покачала головой. Елена слышала, как шаги Клауса замедлились, а затем остановились. Ее сердце бешено колотилось. На глазах навернулись слезы. Она закрыла лицо руками и приготовилась к удару.

— Потому что она знала, что произойдет, — тихо сказал Клаус. — Она знала, что послужило катализатором… нашего обращения, сотворения заклинания. Она знала, что должно произойти, чтобы временная шкала не изменилась.

— Хенрик, — в выдохе Элайджи послышался мягкий акцент, которого не было много лет.

Елена дала волю слезам.

— Ты позволила моему брату умереть, — обвинил Клаус. — Ты знала, что я отведу его к волкам… что он будет убит… что наша мать и отец вынудят нас…

— Иначе я изменила бы мир, — резко сказала Елена, поднимая голову. Она вытерла лицо рукавом и свирепо посмотрела на него. — Возможно, к лучшему, Клаус, но откуда мне было знать? Как я могла знать, насколько велико ваше влияние на землю? Что твоя мать не обратит вас всех по другой причине?

— Это был не твой выбор, — сказал он сквозь зубы.

— Поэтому я и не стала его делать, — парировала она.

— ТЫ ЗНАЛА, ЧТО ОН УМРЕТ, И ВСЕ РАВНО НИЧЕГО НЕ СКАЗАЛА! — раздался рев. — ТЫ ПОЗВОЛИЛА МОЕМУ БРАТУ УМЕРЕТЬ, И ТЫ ГОВОРИШЬ…

— Я ГОВОРИЛА ТЕБЕ КАЖДЫЙ ДЕНЬ! — рявкнула она в ответ, отталкиваясь от подлокотника кресла, чтобы встать одним уверенным движением. Она с силой толкнула его в грудь. — НЕ ИСКУШАЙ СУДЬБУ, УПРЯМЫЙ ГИБРИДНЫЙ ПРИДУРОК!

Клаус сделал шаг назад, как будто она выстрелила в него, безмолвно моргая.

Она пыталась предупредить его. «Если идёшь в лес, то бери не Хенрика, а Финна. Возьми Кола. Возьми Эрика или Агнара. Не бери Хенрика, он слишком мал. Волки опасны. Не искушай судьбу, Клаус. Не бери Хенрика в лес, тогда волки не тронут его».

Он сел, побелев, как призрак, и сжал пальцы в кулак, глядя на нее. Елена оперлась на его плечо, когда в животе с силой пнулся ребёнок, и отпрянула, когда Элайджа появился сбоку, желая помочь устоять на ногах. Она не могла смотреть на него, когда он был так близко. Поэтому Елена оттолкнулась от руки Клауса и, держась за живот, начала ходить взад-вперед.

— Извини, — пробормотала она. — Прости. Ты не любишь, когда кричат. Я знаю. Мне очень жаль.

Она тяжело выдохнула и провела рукой по лицу, чтобы вытереть слезы и откинуть назад волосы. Она прошлась по комнате, остановившись у кресла, в котором сидела, хватая грелку и сунув ее под пояс джинсов.

Элайджа стоял рядом с братом, засунув руку в карман, и наблюдал, как она ходит вокруг. Клаус сгорбился, уставившись в пол.

— Я знаю, — тихо сказала она своему сыну, который ударил куда-то под рёбра, заставив ее резко выдохнуть. Она потерла живот, откидываясь на спинку стула. — Да, я знаю. Пожалуйста, перестань меня пинать. Я уже достаточно наслушалась от твоего дяди. Давай. Дай маме передышку.

— Тебе что-нибудь нужно? — спросил Элайджа.

Она задумалась, глядя на руки Клауса с побелевшими костяшками.

— Я не знаю. Наверное, нет, — честно ответила она, а затем ехидно добавила: — Я не ела перед отъездом, потому что не думала, что ты привезёшь меня в западню.

— Западню, — усмехнулся Клаус и, надувшись, откинулся на спинку стула. — Ты пустилась в бега, вынашивая ребенка моего брата. Я думаю, мы все знаем, у кого действительно есть власть.

— Дело не во власти! Я хотела убрать тебя нахрен из моей жизни! — рявкнула Елена и сразу согнулась, потирая живот. — Ладно, тише, сейчас мы говорим тихим голосом, давай немного успокоимся. Пожалуйста, не пинай меня.

Она с трудом встала и принялась расхаживать, держась за поясницу.

Они ничего не говорили, они просто смотрели.

— Я знаю, что не заслуживаю твоего прощения, — она повернулась к ним лицом, раскачиваясь из стороны в сторону. — То, что я сделала… Я не знала, что мне делать. Я не должна была оставаться там так долго. Я должна был только увидеть метку Ареса на ком-то и сообщить Бонни. Она была у того, кто последний владел его медальоном. Предполагалось, что я буду только видеть глазами Татии. Я думала… в течение нескольких месяцев я думала, что я оказалась в ее теле. Но позже я поняла, что это мое тело. Я ожидала, что в один день она появится в деревне, но этого не произошло. Тогда я задумалась, куда она делась.

— Она оказалась в будущем, — догадался Элайджа.

Она кивнула.

— Так вот почему ты переспала с моим братом? — пробормотал Клаус. — Потому что ты думала, что это было ее тело, и поэтому технически не предавала своего драгоценного Стефана?

— Нет, я уже знала, что это мое тело, когда мы были… вместе. У меня был след от противозачаточных инъекций.

— Твоя рука, — понял Элайджа. — Шрам.

Она кивнула и потерла живот.

— Каждый день я думала, может быть, сегодня я вернусь домой, — она пыталась дать понять, что происходило у нее в голове. — Но с каждым днём прибавлялись волчьи шкуры для сна, дела по дому и прочие обязанности. Я думала, что… Я думала, что, если я притворюсь Татией, ей будет к чему вернуться. Чем дольше я была в прошлом, тем больше все менялось для нее, и я не хотела разрушать ее жизнь из-за какого-то дурацкого греческого медальона.

— Зачем он вообще Бонни? — спросил Клаус.

— Разве это имеет значение? Татия была последним человеком, у кого он был. Когда она попала в будущее, ей задали кучу вопросов, и Бонни потребовалось чуть больше двенадцати минут, чтобы все разузнать.

— Двенадцать минут, — тихо сказал Элайджа. — Одна минута в настоящем равна одному месяцу в прошлом?

— Магия времени странна, — она пожала плечами. — Никто даже не заметил, что у меня появилась куча новых шрамов.

— Даже Стефан? — дразня, спросил Клаус.

— Нет, Клаус, — мягко сказала она. — Даже Стефан, иначе я бы сказала: «Только Стефан заметил, что у меня куча новых шрамов».

Он ухмыльнулся.

— Ты стала очень дерзкой за год, что прожила в нашем времени, — отметил он. — И все же ты утверждаешь, что боишься меня.

— Чего я боюсь, — сказала она, ее тон стал жестче, обе руки легли на живот. — Так это то, что ты окажешь плохое влияние на мою крошечную семью. Я боюсь, что тебе в голову придет какая-нибудь дурацкая идея в духе «всегда и навсегда», и ты попытаешься отнять ее у меня. Я боюсь, что ты разозлишься на своего брата и внезапно решишь жестоко отомстить ему. Это даже не учитывая количество твоих врагов, Клаус, драму, связанную с этой семьей. Я боюсь быть рядом с тобой, а не тебя. Не льсти себе.

Он взбесился и в следующую секунду оказался у нее перед лицом, но был отброшен назад с такой силой, что порыв ветра разлохматил ее волосы.

Одну секунду перед ней стоял Клаус, в следующую — Элайджа.

Он интенсивно смотрел на неё, в то время как его брат врезался в стену, как надоедливый жук.

Она старалась не отводить глаза. Элайджа смотрел на нее по-другому, так, как смотрел на Татию и Кэтрин одновременно. Как будто она была и самым светлым, и самым порочным всем в его мире.

— Элайджа… — сказала она, смягчаясь. — Я… Я не знаю, что сказать…

— У меня есть вопросы, — спокойно сказал он. — Срочные. Некоторые менее важные я задам позже. Цель этого разговора, на который ты никогда бы за сто лет не согласилась добровольно, отсюда и «западня», состояла в том, чтобы внести ясность в ситуацию между нами всеми. Клаус объяснил, что ты очень много значишь для него, я объяснил твои опасения. Он согласился, что как родители мы будем воспитывать нашего ребенка так, как считаем нужным, и если он перейдёт черту, его не будет в нашей жизни. Он знает, что дом, который я оформил на твое имя, всегда будет твоим убежищем, и в жизни не перешагнет его порог. Он хочет сказать, что твоя любовь согрела очень многое в холодном прошлом, но он также очень хорошо помнит, когда в последний раз пытался раскрыть тебе эти чувства. И в ответ ты рассекла ему бровь.

Она сглотнула.

— Это был рефлекс, — пробормотала она. — Было темно. Я подумала, это Агнар.

— Тогда ты бы не ударила меня? — спросил Клаус, все еще сидя на полу с бетонной крошкой в волосах. — Если бы поцеловал тебя?

— Ударила бы, но не так сильно, — коротко ответила она. — Я потратила слишком много часов, пытаясь смыть твою кровь и обработать все твои раны, чтобы самой добавить ещё одну.

Наступила тишина.

— Это действительно ты, — сказал Клаус.

— Неужели? — она нахмурилась. — Разве это не ты понял, что это была я?

— Я, — он моргнул. — Похоже, я знаю это хмурое лицо лучше, чем кто-либо другой. Мне стоило только посмотреть на тебя, и я понял, что знал это лицо в своей человеческой жизни… но до этого я тебя не видел. Ее. Я не видел ее, женщину, которую мы любили.

Элайджа склонил голову.

— Мы закончили? Больше никаких жалоб?

— У меня нет, — сказал Клаус мягким голосом.

Елена пожала плечами. Начнем с того, что ей нечего было сказать.

— Хорошо, — Элайджа протянул руку в сторону гаража и позволил ей пройти первой.