Глава 17: Причина (2/2)
— С чего ты взял, что это наказание за мою победу? — она улыбнулась, заметив его беспокойство. — Мне нравится, когда ты лежишь на спине, руки над головой, и я на твоём члене, — продолжала она, мурлыча, зная, что медленные движения ее бедер возбуждают его все сильнее и сильнее. — Ты такой твердый во мне, твой большой член давит на все приятные места, о которых ты даже не подозревал.
Она начала раскачиваться, положив руку ему на грудь, кусая губы.
— Я знаю, что тебе нравится, — она мягко улыбнулась. — Я знаю, тебе нравится, когда я теряю контроль и полностью полагаюсь на тебя, когда я нуждаюсь в тебе отчаяннее, чем в ком-либо, когда я схожу с ума от желания и разваливаюсь на части от удовольствия…
Она склонилась над ним, замедляя шаг.
— Мне нравится, как ты прикасаешься ко мне, — выдохнула Елена ему в губы. — То, как ты меня прижимаешь. Твои руки — величайший грех после твоего умелого языка и большого члена. Я едва могу дышать, потому что хочу тебя, ты все время в моей голове, вызывая нечистые мысли, даже когда ты смотришь на меня, я хочу тебя…
— Татия…
— Ш-ш-ш! — она коснулась пальцами его губ. — Я говорю.
Он поцеловал кончики ее пальцев.
— Позволь мне двигаться, — тихо сказал он. — Позволь мне доставить тебе удовольствие.
— Я хочу сказать, что я полностью тебе доверяю, — прошептала она. — Ты меня так любишь. Ты всегда заботишься обо мне, и я тебя обожаю.
— Татия, пожалуйста…
Она прижалась к его губам, и его руки схватили ее и прижали к груди. Елена попыталась приподняться, но он отвлёк ее страстным поцелуем, посасывая губу. Она позволила ему на мгновение взять контроль в свои руки. Позже Елена отстранилась, но Элайджа украл ещё один поцелуй и потянулся за ее сладкими губами, целуя ещё и ещё, пока она тихо не сказала:
— Руки над головой.
Она знала, что он так и хотел сказать «я люблю тебя», но боялась, вернее знала, что на данный момент не может произнести это в ответ. А что может быть ужаснее, чем услышать молчание в ответ на такое признание? Поэтому Елена отвлекла его.
— Веди себя прилично, Элайджа. Я выиграла, — пробормотала она, и он неохотно прижал их обратно к земле.
Елена выпрямилась, легонько царапая его грудь, отчего его торс покрылся мурашками, и начала двигаться гораздо быстрее и увереннее. В конце концов ей пришлось сжалиться над его дрожащими руками и приложить их к своей прикрытой платьем груди.
— Минутку, — прохрипел он, крепко зажмурив глаза. — Татия, пожалуйста…
— Нет, — сказала она, ныряя рукой под юбку, чтобы яростно потереть свой клитор.
Он был близок, она поняла это еще до просьбы остановиться, потому что Элайджа покраснел, дыхание участилось, и каждая мышца напряглась в ожидании. Ему нравилось быть внутри нее. Он любил растягивать удовольствие. Но иногда, по мнению Елены, все должно было быть быстро и жестко, что Элайдже не нравилось. Он предпочитал дразнить и смаковать.
— Ты не… — вырвалось у него сквозь зубы, кадык покачнулся. Он набрал полную грудь воздуха, согнул ноги в коленях, упершись пятками в землю и сбив ее с ритма. — Не заставляй меня умолять. Я хочу сначала почувствовать, как ты получишь удовольствие. Мы еще не закончили.
— Ты не выиграл, — напомнила она. — Теперь ты играешь по моим правилам, и я говорю, что мы закончили.
Он обхватил ее лицо, убирая в сторону прыгающие кудри, все еще связанные веревкой. Элайджа опустился ниже к ее шее, затем к груди и стянул верх платье, ущипнув за сосок.
Елена не прекращала массировать клитор, запрокинув голову, медленно приближая себя к финалу.
Она точно рассчитала время: его крик и ее резкий вздох. Ее колени уперлись в его талию, и он со стоном излился. Елена, обессилев, упала на часто вздымающуюся грудь.
Его член пульсировал внутри неё, и она сжимала его в себе и расслаблялась, продлевая оргазм. Его связанные руки обняли ее за плечи, и он поцеловал ее в макушку.
Елена лежала на нем и слушала, как сильно и быстро бьется его сердце у нее под ухом, позволяла ему гладить ее волосы и оставалась неподвижной.
— В следующий раз, — сказал он, кивая закрывая глаза от яркого солнца. — Я не позволю тебе перехитрить меня.
— Ты больше не сможешь меня перехитрить. Сегодня тебе просто повезло, — поддразнила она и почувствовала, как он усмехнулся.
— Боги были на моей стороне.
— Только один раз, — она прикусила его ключицу, вызвав тихий рык. Элайджа приподнял ее лицо, чтобы украсть несколько поцелуев, покачивая ее на своём члене и вздрагивая, когда она снова погрузилась по самое основание.
— Как только я освобожусь от этой верёвки, Татия, тебе лучше бежать.
Она засмеялась, непроизвольно сжимаясь вокруг его длины, отчего он вздрогнул всем телом и пробормотал что-то о том, что он довольно чувствителен.
Елена снова рассмеялась.
***</p>
Налет был неожиданным. Нападавших было немного, но они были умны. Они схватили Ребекку и Елену за волосы, приставив ножи к горлу и поцарапав острым лезвием до крови. Все хранили гробовое молчание, пока Майкл не вступил в переговоры.
А потом они схватили Хенрика.
Елена не была уверена, что произошло, потому что она была на грани панической атаки, скованная в крепкой хватке незнакомого мужчины, когда увидела, как поймали маленького мальчика, и тогда она сорвалась.
Елена двигалась быстро, даже не осознавая, что перед ней и что она чувствует.
Елена запрокинула голову, ударяя головой по носу, в черепа вспыхнула боль, хлынула кровь (красная). В ответ ее шею зажгло и потекла тёплая жидкость (красная) к ключице (слепяще белый). Затем она пригнулась (темно-синий) и врезалась плечом в солнечное сплетение человека, который посмел поднять руку на младшего брата Элайджи (лазурный). Она закрыла глаза Хенрику (чёрные), чтобы он не видел резни, ощущая под пальцами его мягкие волосы (каштановые).
Но в отличие от мальчика она всё видела. Видела, как люди сражались и убивали друг друга. Чьи-то внутренности вывалились наружу и были так горячи по сравнению с холодным воздухом, что от них шел пар. Она стояла в оцепенении, пока Элайджа не подбежал к ним.
Все будет хорошо.
— У тебя кровь, — сказала она, протягивая к нему свободную руку. Он упал на колени в грязь, забрызгав Хенрика, который вздрогнул, прижавшись к ее груди.
— У тебя кровотечение, — он обхватил ее подбородок, обводя взглядом лицо, затем опустился к горлу. — Татия…
— Хенрик? — она осторожно отодвинула его от своей груди. Его лицо было измазано кровью, и он часто заморгал, глядя на нее. — О, Хенрик, мне так жаль…
— За что? — прошептал он. — Ты спасла меня.
— Но кровь… — она вытерла его щеку большим пальцем, но это только размазало кровь, тогда Елена осторожно промокнула ее рукавом. — О, это… это… мне жаль. Я не знала, что у меня идет кровь. Пойдем, я помогу тебе набрать воды, и мы…
— Татия, — в отчаянии позвал Элайджа и схватил ее за лицо. — Пожалуйста, посмотри на меня.
Она подняла глаза.
У него была единственная царапина над бровью, и хотя кровь текла по щеке и капала с челюсти, это была всего лишь царапина. Он ждал, руки тряслись, меч валялся забытый в грязи позади него. Неподалеку от него лежал мертвый человек и пристально смотрел на них.
Елена вздрогнула, затем прижала голову Хенрика к своей груди.
— Чертова кровь, — пробормотала она и обняла мальчика за голову. — Я рада, что ты в безопасности.
Майкл стоял позади Элайджи, молча наблюдая за происходящим.
Он ничего не сказал, когда Елена прижала двух его сыновей к груди, наслаждаясь их теплом и жизнью. Она чувствовала себя матерью, с Элайджей — отцом и Хенриком — сыном. В груди кипела тысяча эмоций. Она не знала, что когда-то спокойно примет правосудие викингов, пока они не попытались похитить маленького мальчика.
Она видела, как Майкл наблюдал за ней, затем повернулся и посмотрел на Клауса, который стоял на одном колене, держа Ребекку на руках. Он тоже был ранен, правда гораздо сильнее, чем Элайджа, который отстранился, чтобы поцеловать ее в лоб.
— Моя храбрая любовь, — прошептал он. — Моя умная, решительная, милая любовь. Ты сумасшедшая.
— Иногда, — задумчиво произнесла она и нежно чмокнула его в губы.
— Они могли убить тебя, — прошептал он ей в губы. — О чем ты думала?
Елена едва слушала его.
Майкл целеустремленно посмотрел на нее, затем снова на Никлауса. Его рука потянулась к хлысту, который он держал на поясе, уже толстому от запекшейся крови. Он в последний раз взглянул на нее, затем вопросительно наклонил голову.
— Я думала, что всегда буду, — выдохнула она, — защищать тебя, Элайджа, а это значит, что я всегда буду защищать твою семью. Я ничего не боюсь, пока ты здесь.
Майкл, к ее удивлению, медленно, мерзко улыбнулся ей и склонил голову в знак признательности.
***</p>
Элайджу отправили патрулировать, что означало, что его не будет дома больше двух недель. Это было для того, чтобы напугать окрестные деревни и дать понять, что нападать на них будет ошибкой. С ним отправились Финн, Агнар и Эрик, а также несколько других молодых воинов.
Майкл, Кол и Клаус и остальные мужчины должны были остаться в поселении, чтобы заманить врагов на свою территорию, где было расставлено много ловушек, о которых нужно было обязательно помнить, когда путешествуешь по деревне.
Но Елена предпочла бы попасть в каждую ловушку, чем снова увидеть, как Клауса бьют.
Это был кровавый кошмар, который превратился в кровавую реальность. Елена пыталась избегать Никлауса, держаться на расстоянии, зная, кем он станет и сколько боли и ужаса он принес в ее жизнь и в жизнь ее друзей, но она никогда не хотела видеть таким сломленным, и все из-за Майкла.
Вся эта сцена осталась для неё в памяти неясной, как в тумане. Она только видела сгорбившееся бледное тело и красные рваные полосы на коже, усеянной шрамами. Елена схватила Майкла за руку, прежде чем он опустил хлыст в седьмой раз, и пообещала ему, что выполнит его условие.
«Оставь Клауса в покое».
«Я сделаю это. Я сделаю».
«Оставь его в покое».
«Пожалуйста!»
«Я сделаю это».
«Ты убьешь его!»
Клаус кричал, надрывая горло, его спина была словно изодрана дикий зверем, на нем не было живого места. Он обессилено лежал на полу пустой лачуги, едва дыша и не скрывая градом текущих слез.
Когда мольбы не подействовали, она крепче схватила Майкла за руку, впиваясь ногтями и выплевывая оскорбления сквозь зубы. Он ударил ее рукояткой хлыста. Что-то треснуло в ее скуле, щеку словно зажгло огнём, боль сковала половину лица, но Майкл ушёл. Елена ничего не могла сделать, она не видела из-за слез и ужаса. Девушка, рыдая навзрыд, склонилась над Клаусом, прижав его к себе.
***</p>
Эстер молча глотала слезы, готовя мазь для ран Клауса. Она поцеловала Елену в макушку и шепотом поблагодарила ее, прежде чем опуститься на колени перед сыном и обработать все порезы.
Елена переплела их пальцы, прижалась дрожащими, солеными губами к костяшкам, крепко зажмурив глаза. Это причиняло боль ее и без того поврежденному лицу, и она захныкала, прижимая ослабевшие пальцы Клауса к нетронутой щеке.
— Татия, — слабо прохрипел он. — Я не хочу, чтобы ты видела меня таким.
Она покачала головой, не в силах вымолвить ни слова, и поцеловала его большой палец.
Да, она плакала из-за него. Да, Елена осталась и продолжала держать его за руку, даже когда он, к счастью, потерял сознание от боли. Да, она помогла Эстер убрать изодранные остатки от его одежды и вытереть кровь с пола.
А потом Елена посмотрела ведьме прямо в глаза.
— Почему? — выдохнула она. — Почему ты позволяешь это?
— Когда ты любишь мужчину, — тихо сказала Эстер. — Ты любишь его полностью. Даже его жестокость.
— Как ты можешь любить его, когда он… — ее голос дрогнул. Она заплакала с новой силой, уткнувшись в ладони, даже когда женщина прижала ее к груди и обняла за голову, чтобы заглушить обвинения. — Ты должна защищать своего сына!
— Тише, милая, — успокоила ведьма, и Елена отстранилась от нее, показывая разодранную скулу и опухший глаз. — Иди сюда. Позволь мне исцелить тебя.
— Я не хочу, чтобы меня исцеляли. Я не хочу, чтобы мне было больно, но я также не хочу, чтобы ты делала вид, что раз ты исцелила, значит ничего не было!
Она посмотрела на Клауса, бледного, потного, быстро исцеляющегося от магии, но все еще поврежденного. Ее сердце, уже разбитое, разлетелось на оставшиеся осколки. Она хотела остаться с ним, пока он не проснется, но надеялась, что Эстер побудет с сыном.
Ей нужно было составить план.