Глава 12: Татия, Татия, Татия (1/2)
Ребекке сказали, что Татия потеряла память из-за того, что сильно ударилась головой, поэтому ей нужно пожить вместе с ней и помочь со всем, пока девушка не поправится. Так что именно у Майклсон Елена научилась правильно мыться, одеваться и даже ходить в туалет, как полагается людям их времени.
Семья Татии была небольшой: мать, отец, одна младшая сестра Леда. После ее возвращения и в связи слегка странного молчаливого поведения они согласились соорудить что-то вроде стены, чтобы разделить комнату, где спали Леда и Татия, на две части и дать старшим девочкам немного уединения.
Из-за этого стало весьма тесно.
Все вокруг волновались за неё, их беспокоило ее грустное выражение лица и внезапная неразговорчивость. Ее пытались развеселить, отвлечь и чем-то занять, чтобы заставить забыть о том, через что она прошла. И все это напомнило Елене о том времени, когда умерли ее родители.
Никто не знал, что случилось с драгоценной Татией — в одну секунду она была с друзьями в лесу, болтала и смеялась, а в следующую — она пропала. Из-за этого Ребекка теперь не отходила от неё ни на шаг. И эта забота была удушающей. Все, чего Елена хотела, — это минутного одиночества, и пока блондинка была занята, она поспешно ретировалась.
— Татия? — голос привлек ее внимание, но остальные слова, которые последовали за этим, она не понимала. Елена не знала этого языка. Однако крупный светловолосый парень смотрел на нее с таким мягким выражением лица, что, хотя сначала она хотела встать и уйти, она осталась сидеть со скрещенными руками на груди спиной к соседнему дому.
Дому? Скорее это была лачуга.
Он положил руку на грудь.
— Эрик, — единственное слово из следующего предложения, которое она поняла. Тон его голоса был нежным. Он смотрел на нее ярко-голубыми глазами, и при его устрашающем росте парень не мог скрыть то, как разочарованно поджал губы.
Она покачала головой, пытаясь показать, что ей не хочется разговаривать, но, похоже, это послужило ответом на его вопрос, потому что парень замер, глядя на неё как раненый щенок.
Елена не знала, что делать. Она пробормотала извинения и обошла его, налетев на Майкла. Он крепко схватил ее за руку, прежде чем девушка успела упасть в густую грязь и испачкать длинную юбку.
Майкл отпустил ее в ту же секунду, когда она восстановила равновесие. Он посмотрел на Эрика, и тот, несмотря на то, что был выше на несколько дюймов, моложе и шире в плечах, опустил голову и быстро ушел.
— Если этого мальчика нужно поставить на место, — решительно сказал Майкл. — Скажи сейчас.
— Не нужно, — быстро сказала она. — Он ничего не сделал… неподобающего.
— Хм, — он окинул ее взглядом, слегка прищурив глаза. — Раньше он тебе нравился.
Она сглотнула.
— Все меняется.
— Ты смотрела на него, как на отброса общества.
— Дело не… в том, нравится он мне или нет…
— Ты не хочешь быть в компании мужчин? — сухо спросил он. — Эти варварские животные ранили твою душу. Ты должна отомстить. Вспомни имена или место, чтобы мы могли собраться, отомстить и насладиться их криками.
Было время, когда она думала, что Деймон сумасшедший, но этот человек был не кем иным, как гребаным маньяком. У него были растрепанные волосы и пылающие голубые глаза, он так часто хмурился, что на лице пролегли глубокие морщины. На концах его косы осталась запекшаяся кровь, а на воротнике — пятна.
— Нет, спасибо, — сказала Елена и обняла себя за талию, снова подняв на него глаза.
Его нужно было его остерегаться, даже когда он был человеком. От него волнами исходили клокочущая ярость и кипящая ненависть, желание причинять боль, сражаться, терзать и побеждать.
— Я не спрашивал. Ты помнишь, куда они тебя утащили?
— Нет.
— Ты помнишь, как они выглядели?
— Нет.
Он нахмурился, и его морщины, казалось, стали ещё глубже.
— Ты лжешь мне?
— Нет. Зачем мне лгать?
— Действительно. Почему ты отвергаешь ухаживания каждого человека, который когда-то тебе нравился? Какое колдовство над тобой провели? Моя жена еще не знает. Она сейчас работает над этим.
Елена медленно кивнула.
— Если на тебе есть магия, — продолжил он, — которая причиняет сердечную боль, мы скоро узнаем и предотвратим это.
Хорошо быть вежливой особенно к тем людям, которые считают, что поступают правильно и носят с собой оружие.
— Спасибо, Майкл, — сказала она и была поражена, увидев, как он снова прищурился.
Но Майкл ничего не сказал. Он задержался на несколько секунд, изучая ее лицо, как будто ждал, что что-то вырвется из ее глазных яблок, а затем развернулся и ушел.
***</p>
— Татия! — закричала Леда и врезалась в ее ноги, что-то быстро и взволнованно бормоча, но Елена не понимала ни единого слова.
Родителей Татии не было дома, они ушли по делам, что было очень даже кстати, ведь те могли заподозрить ее.
Леда взяла ее за руку и повела внутрь, пропуская Ребекку в дом. Она села на один из стульев, мило улыбаясь тому, что девочка все еще говорила, притащив Елену к столу и заставив ее сесть. На нём лежало несколько видов цветов, которые только начали сплетать в длинную красивую цепочку. Леда забралась к сестре на колени и потянулась к голове Елены, пытаясь обмотать ее цветами и измерить диаметр. И тогда уже Гилберт поняла.
Маленькая девочка делала ей цветочный венок, чтобы поднять настроение. Елена не могла подавить внезапно разлившееся в груди теплое чувство — искреннее удивление, смешанное с импульсом любви к ребёнку. Это было так мило с ее стороны попытаться поднять ей настроение. Девочка все еще безостановочно болтала, сидя на коленях Елены, откинувшись на неё, и ловко и аккуратно сплетала цветы.
Елена осторожно обняла ее одной рукой, изображая нежность, но ни ребенок, ни Ребекка, казалось, этого не заметили. Они разговаривали на незнакомом языке еще несколько минут, прежде чем венок был готов, а затем Майклсон помогла ей красиво вплести его в волосы.
— Я чувствую себя лучше, — пообещала Елена ребенку с неподдельной улыбкой. — Намного лучше, Леда. Большое спасибо.
***</p>
— Татия?
Ее уже серьезно раздражало это имя, которое она некогда считала красивым.
На этот раз это был не Эрик, который последовал за ней, когда ей удалось сбежать от Ребекки, а Агнар. Он часто тренировался с Майклсонами, и те постоянно на него кричали за то, что он портил воздух своими газами.
Елена стояла за белым дубом, в надежде собраться с мыслями без чрезмерно заботящихся о ней людях. Почему она оказалась в прошлом? Ещё и в теле Татии. Прошли недели, а она до сих пор даже не добралась до водопада, чтобы увидеть якорь для заклинания Бонни, потому что люди, черт возьми, не оставляли ее в покое.
— Агнар, — поприветствовала она.
— Как дела? — он улыбнулся, губы спрятались за неряшливой рыжей бородой.
— Я в порядке, — она заметила движение за его плечом, где-то за домом, но это могли быть покачивающиеся деревья. — Как у тебя дела?
— Теперь гораздо лучше, когда я говорю с тобой, — сказал он. Он упёрся своими большими руками в бока, глядя на неё исподлобья. — В последнее время я не видел тебя так часто, как обычно.
— Нет, — она прислонилась к дереву. Значило ли это «видеться» для Татии трахаться со всеми мужиками? — Я была… занята.
— Да, снова привыкаешь ко всему, — кивнул он. — Ты сегодня прекрасно выглядишь.
— Хм, спасибо, — она медленно обошла дерево, на случай, если он начнёт приставать, так его сможет остановить кто-нибудь из прохожих. Хотя из некоторых историй, которые она слышала (рассказанных на английском языке, чтобы скрыть от своих жен), было ясно, что многие мужчины не видели ничего такого в том, чтобы взять женщину силой. Возможно, Елене стоило надеяться только на себя. — Леда плетёт мне по венку в день.
— Она замечательный ребенок, — согласился он. — Повезло, что у неё есть ты.
— Да, наверное, — она пожала плечами и сглотнула. — Я больше ничего…
— Мы понимаем, — сказал он, склонив голову.
— Мы?
— Деревня, — пояснил он. — Мы все знаем тебя, Татия, мы все заботимся о тебе. Некоторые больше, чем другие…
— Например, мои братья?
Елена подскочила.
Кол неторопливо подошел, вставая рядом с ней и прислоняясь к коре. Он коротким ножом выковыривал песок из-под ногтей. Парень сказал несколько слов на их родном языке, и Агнару сразу стало стыдно, он поспешно попрощался и оставил их вдвоем. У неё по-прежнему от Кола волосы вставали дыбом, поэтому Елена попятилась, не сводя с него взгляда.
Он тоже внимательно смотрел на неё, продолжая чистить ногти.
— Ты правда очень красиво выглядишь, — согласился он.
— Подслушивать нехорошо, — пробормотала она и вышла из-за дерева, чтобы вернуться в свой временный дом.
— Как и пугаться, — весело сказал он.
— Я не боюсь.
— Нет, ты напугана, — мягко сказал он и сунул клинок в ножны. — Раньше флирт давался тебе легко.
Она поджала губы и бросила на него укоризненный взгляд, который он проигнорировал.
— Я не флиртовала с ним, — сказала она.
— Конечно, ты не флиртовала.
— Что ты делал, прячась в кустах?
— Наблюдал. Я не доверяю ему, дорогая, — легко сказал он. — Ты права в том, что боишься.
— Ты хотел узнать, поговорит ли он со мной? И узнать, о чем мы будем разговаривать?
— Нет, я просто наблюдаю за всем, — он пожал плечами. — Когда не гуляю с дамой или двумя. Приятно быть в курсе всего, не так ли?
***</p>
Прошло уже несколько недель.
Эрик и Агнар, в частности, не спускали с нее глаз с момента ее «возвращения», и она не понимала почему. Все это время у нее было плохое настроение, и она ни с кем не разговаривала, потому что мало кто использовал английский. А Елена боялась, что все в один момент поймут, что она не помнит язык, и это разрушит все ее планы.
Но, несмотря на это, с ней по-прежнему все пытались поговорить, и время от времени к ней заходил Кол, иногда он приводил с собой Клауса, Элайджу или Финна.
Татия, настоящая Татия, еще не вернулась, и на этот счет у Елены было две теории: либо они поменялись местами, либо она валялась мертвая где-то в канаве.
Ни тот, ни другой вариант не был хорош.
Ко всему прочему ни у кого не было странных меток на теле. У каждого были свои шрамы, это правда, но ни один из них не напоминал ей то, что она искала. Так что либо Бонни ошибалась насчет медальона, либо Елена еще не должна была его найти.
Элайджа мягко улыбнулся ей, небрежно прислонившись к дереву в нескольких метрах от нее. Он часто так делал: наблюдал за ней, кивал и улыбался, а затем занимался своими делами. Это было примерно в одно и то же время: когда он заканчивал тренировки или домашние дела, и у него оставалось несколько часов, прежде чем все поужинают и пойдут спать.
— Хотела бы я, чтобы он прекратил это делать, — пробормотала Елена.
— Почему? Ты же знаешь, он не откажется от тебя, — мягко сказала Ребекка. Она что-то зашивала, судя по кровавым пятнам, рубашку Клауса. Он занёс ее к ним ранее днём, с надеждой взглянув в сторону Елены, а затем быстро ушел, когда Ребекка ворвалась и отругала его за вторжение в частную жизнь женщин.
Елена перевела взгляд на блондинку с иглой в руке, старательно зашивающую дырку в ткани.
— Почему?
— Ты знаешь почему, — просто ответила она. — Ты думаешь, что, прячась за этим фасадом, ты отдалишь его от себя, по какой бы причине ты этого ни хотела. Если ты хочешь, чтобы он оставил тебя в покое, тебе лучше просто попросить.
— Какой фасад?
— Тот, которого, как ты думаешь, я не заметила, — Ребекка подняла на неё глаза. — Ты притворяешься мягкой и хрупкой, Татия. Ты никогда такой не была. Это была не ты, когда ты убегала от того, кто тебя украл, или когда ты ударила Элайджу по лицу и поставила ему фингал под глазом за то, что он пытался вернуть тебя домой.
— Я испугалась.
Ребекка остановилась и подняла на нее глаза.
— Испуганные не дерутся, — мудро сказала она. — А вот яростные, взбалмошные — да.
Елена скрестила руки на груди.
Наступающая зима казалась ей слишком холодной, но все остальные были в порядке. Она не могла согреться ночью, даже надев на себя все, что можно, и укрывшись всеми мехами. Было бы неправильно просить больше, когда это означает необходимость убить животных ради шкур.
— Я не говорю, что хочу, чтобы он сдался, — пробормотала она. Элайджа не мог отказаться от своей первой любви, потому что она на какое-то время поменялась с ней местами. Это было бы несправедливо. — Все совсем не так.
— Тогда чего ты добиваешься? Тебе нравится водить мужчин за нос?
— Я не заговорила с мужчиной первой с тех пор, как…
«Я попала сюда, ты, сучка. Я не хочу ни с кем из них разговаривать! Сами занимайтесь своими похабными, грубыми викингами!»
— Ты никогда не говорила о том, что произошло, — сказала Ребекка. Она отложила шитье. — Даже во сне.
Елена нахмурилась, глядя на нее.
— Почему я должна разговаривать во сне?
— Потому что я дала тебе специальное средство, — сказала Эстер. Она аккуратно сложила руки перед собой и посмотрела на Елену с легкой улыбкой на губах. — Снадобье должно было заставить тебя заговорить о твоих ранах, которые мы помогли бы тебе исцелить.