Глава IV: Внутренний свет укажет дорогу (2/2)
Теперь этот стук режет барабанные перепонки не хуже Диффиндо. Когда глаза привыкают, то Гермиона осматривает всё помещение, едва залитое плохо уловимым голубым свечением, исходящим, в буквальном смысле от… сердца, внутри которого находится компас.
Девушка оборачивается от резкого звука, дверь сзади захлопывается и уходит прямо в камни, растворяясь в них, Гермиона не успевает ничего сделать, лишь беспомощно наблюдает. Ещё одна ловушка.
— И что мне делать? Что? Я не понимаю, правда.
Само сердце с компасом — в самом центре круглой комнаты, соединено с потолком и полом тонкими нитями-венами, которые окутывают весь верх, будто корни деревьев уходят под землю, также и сердце пустило свои вены в камень, видимо, питая энергией поместье?
Но сердце бьётся еле-еле, для такого огромного замка — слишком медленно.
И теперь Гермиона догадывается, что ей делать:
— Диффиндо, — с губ слишком легко слетает заклинание ножниц, а из палочки вырывается прозрачный луч, нацеленный прямо на руку. Гермиона проводит палочкой не вдоль, а поперёк, углубляя рану. Зубы сжимаются крепче, она втягивает воздух через нос, пытаясь совладать с болью. С каждой секундой раны увеличиваются, плоть рассечена до крови, кровь капает на пол, оживляя.
Сердце начинает заходиться в бешеном стуке, и не понятно её ли это сердце вообще. До того невидимые нити вспыхивают с новой силой, можно видеть, как голубое свечение пробивается сквозь умершие вены, наливается в капиляры-имён. Вот первая ветка, что отходит от самого сердца: основатели рода, свечение следует дальше, наполняя всё новые имена, неизвестные Гермионе. Когда доходит до Мари Анны Рейзендер — перед глазами начинает всё плыть, смешиваться, но можно видеть, как нить соединяется с именем Леона Герца, дальше течёт вниз, образуя ещё две ветки: Джин Мари Рейзендер и Джен Марианна Рейзендер. Гермиона буквально на секунду прикрывает глаза и уже не видит, что за несколько новых имён вспыхивают на своеобразном «полотне».
В следующее мгновение разлепить свинцовые веки удаётся с трудом, рассечённую руку жжёт, как если бы приложить сетку раскалённого металла. Ожидаемое голубое свечение заменяется ослепительными тёплыми лучами солнца, пробивающимися через толстые шторы. Две полоски света, а остальная комната отдана во власть полумрака, так что сложно что-то разглядеть. Но Гермиона ведь имела дело с тьмой этого замка, верно?
— Госпожа проснулась. — радостно-хриплый голос эльфа звучит возле самого уха. — Рокки позвать хозяйку сию же секунду. — проходит несколько минут, прежде чем Гермиона слышит уже знакомый голос. Миссис Рейзендер подходит к окнам в пол и распахивает тяжелые парчовые занавески, впуская больше света и освещая помещение.
— Рада, что ты пришла в себя. — женщина садится на стул, на котором минутами ранее дремал эльф.
— Миссис… Рей… кх-кх… — Гермиона заходится в лёгком кашле, в горле першит и всё пересохло.
— Тш-ш, не говори ничего! — в приказном тоне отвечает женщина, хмурится, и берёт с тумбы заранее заготовленный стакан воды и подносит к обсохшим губам племянницы, помогает ей привстать и попить. — Предвосхищая твои вопросы: ты спала два дня, твои раны обработаны бадьяном, но шрам останется. — тётка уже не скрывает свои руки, на ней платье с короткими рукавами и можно видеть, как оба запястья исполосованы тонкими белыми полосками-шрамами. — Нам даже не пришлось вытаскивать тебя, родовая магия сделала всё за нас.
Миссис Рейзендер аккуратно берёт больную руку, приподнимает и начинает развязывать узел, а дальше разматывает туры, наложенные по всей длине руки. И вдруг женщина неожиданно охрипшим от волнения голосом произносит:
— Видишь, иногда открываются двери там, где раньше были только стены. — подождала и добавила. — Ты… ты принята в семью… милая.
Вновь видно в уголках глаз слёзы, только теперь Гермиона очень надеется, что это — слёзы счастья, а не приросшей намертво боли.
***</p>
Солнечный август пролетел быстро: миссис Рейзендер и Гермиона перехали в маленький кирпичный двухэтажный дом, где всё было засажено обычными немагическими цветами. Гермиона помогала по дому, убиралась во дворе, познакомилась с племянницей дядюшки Самюэля — Амелией Лиддел Мазерс, — француженкой. Она иногда приезжала в гости, по большей мере к своей тётке.
— Гермионá, я так рада с тобой познакомиться! — в её словах почти не ощущался акцент. Девушку посвятили в историю Гермионы, немного укоротив.
В принципе, девушки быстро сдружились, хотя Лиддел и была старше на восемь лет, это им не мешало. Они много времени проводили вместе, Амелия рассказывала своей сестрёнке о том, как ужасно учиться в Шармбатоне, и была бы возможность — девушка с удовольствием бы сбежала в своё время. Благо сейчас мучения её закончились и она прошла стажировку в местной «ветеринарке», как мысленно для себя перевела Гермиона. Девушка лечила магических существ.
— А что не так с Шармбатоном?
— О-о-о, понимаешь, Гермионá, многие ведутся на внешнюю красоту: потрясающий замок, завораживающие виды, шёлковая школьная форма, хор нимф во время пиров, ледяные скульптуры, переливающиеся всеми цветами радуги в трапезной и вазы с цветами в коридорах — пыль в глаза. Нормально учиться там могут лишь дети светлых семей, любая тёмная мания пресекается, нас учат колдовать красиво! Понимаешь? Красиво! Это позёрство! — девушка фыркнула от негодования и скрестила руки на груди. — помимо обычных занятий нас также учат танцам, укрепляя наше тело — укрепляем нашу магию. И это имеет смысл, Гермионá, но танцы! — Лиддел возмущённо вскинула руки к потолку, а затем рассказала Гермионе по секрету, что её отец — МакГрегор Мазерс — в отличие от своего брата Самюэля, он не пошёл по стопам своего отца-алхимика, потому практикует тёмную магию, и при этом учит свою дочь. И она с удовольствием перевелась бы в Дурмстронг!
Кукольное лицо Амелии выглядела довольно забавно, когда она злилась, так что Гермиона не смогла удержаться и тихонько хихикала, пока это не заметила увлечённая рассказом Лиддел:
— Oh, chérie, что я говорю смешного? — Гермиона захохотала в голос и неожиданно получила подушкой в лицо. Ждать ответного удара француженке пришлось недолго. Начался бой.
— Abandonne, Гермионá! Сapitule!
— Ни за что… а-а! Аха-а… — Лиддел подалась вперёд и повалила сестру на кровать, обе её руки перекрыли пути отступления Гермионе, зажав в «тиски».
— J'ai vaincu! Я победила! — Амелия звонко рассмеялась и упала с девушкой рядом на пуховые подушки. — Ох, ладно, ma chère, нам нужно идти, пока наша дорогая… танте… м-м, тётушка, да-а, пока она не заметила, что мы бездельнимчаем.
— Тогда, ма шери, не хотела бы ты… чаю?
— Oui! Ты читаешь мои мысли! Пошли!
Вечерами все трое собирались в гостиной и миссис Рейзендер знакомила Гермиону с историей своей семьи и её легенд: как оказалось, основатель рода — путешественница родом откуда-то из Германии, занималась целительством, вытягивая полумёртвых с того света. По истории, передающейся из поколения в поколение, Конрадия Рейзендер. Молодая девушка стала родоначальницей могущественного рода с особенным даром — перемещения.
Дар и проклятие одновременно. Когда наступает полное совершеннолетие — никогда не знаешь, где проснёшься в следующий раз. В другом доме, где умирает ребёнок от чумы и ему срочно требуется помощь, или же в другом городе, или в другой стране. Если ты путешественник, то тебе открыты все двери, все дороги — проторены. Косвенные признаки говорили, нет, кричали о явном наличие некро-ритуалах в истории. Тёмная магия.
Как им объясняли в Хогвартсе её времени, тёмным магом можно стать, но проще родиться. Это опасно и непредсказуемо — такая сила берёт частичку тебя, потому тёмные волшебники нередко щедро отплачивают за свою магию и возможности — семейные проклятия, тяжёлые роды, сумасшествие, вырождение целых семей.
— Как по мне, так не бывает светлой или тёмной магии, просто они — тётушка всячески отделяла себя от волшебного мира. — разделили её. Что-то требует от мага больших сил и умений, что-то меньше. Я же думаю, что «тёмные» — генетически новая ступень. Не смотри на меня так, Гермиона, я пусть и сквиб, но получила прелестное медицинское образование!
Так и проходили их вечера. Долгое сидение у камина, рассказы, легенды, иногда тётушка учила её приготовлению простейших настоек, рассказывала, какие травы лучше для чего использовать. Многого девушка не знала, так как большинство ингредиентов попросту не росли на территории Англии. Иногда тётушка вдавалась в откровения, отвечая на вопросы:
— Почему вы так не любите Дамблдора, тётя?
— Мария и Езус! Что за вопросы, дитя! — чашка чая с мятой со звоном поставлена на стол, руки сцеплены в замок и покоятся на коленях, выдавая напряжение. — Этот оболтус за две дюжины лет так и не научился правильно произносить моё имя! Что тогда говорить об его умственных способностях? — больше они тему Дамблдора не поднимали.
Следующий вопрос застал женщину врасплох уже в саду, когда Амелия ушла в дом, спасаясь от аномальной жары, а миссис Рейзендер и Гермиона сидели под навесом, одна читала какой-то учебник, другая же рисовала, мазки получались рваные, неспокойные, метущиеся. Девушка глубоко вздохнула, собираясь с мыслями, и вдруг выдала:
— Тётя, расскажите о моей маме… пожалуйста. Какая она?
Женщина опешила, явно не ожидая на сегодня таких тяжёлых вопросов. Но она понимала эту девочку и её любопытство:
— Она была удивительной женщиной, Гермиона. Ты на неё очень похожа.
Больше Джен не сказала ни слова и снова уставилась в книгу, старательно пряча от племянницы боль во взгляде. Эту тему Гермиона тоже старалась пока не поднимать. Она всё узнает, только всему своё время.
Бывало ещё, что к ним аппарировал на несколько дней мистер Самюэль Рейзендер, отчитывался, как дела с обустройством, рассказывал жене о своих успехах в Алхимии, а когда выдавался свободный вечер, рассказывал двум своим племянницам основы зельеварения.
— Очень важно соблюдать граммовку в таких сложных зелиях! Но эта она уже известна, а как быть, если ты готовишь что-то новое? — и следом шли объяснения тончайшего искусства, Гермиона взахлёб слушала своего «учителя» и его истории, как некоторые зелья в начале своей карьеры приходилось варить в чайнике, и то были лучшие зелья!
Тянулись дни, приближаясь к сентябрю. Амелия обещала уехать только тогда, когда посадит Гермиону на Хогварстс-экспресс. Потому вместе со всеми аппарировала в их новый дом на ближайшее время.
— Езус… Не люблю это поместье. — брови у тётушки сошлись на переносице, выражая недовольство, пока она шла ко входу. — дождит постоянно.
Да, не зря Англию прозвали туманным альбионом. Сырость, сумрак, дожди — обычное дело. И Гермиона всей душой любила эту погоду, Англия ей нравилась. Она даже скучала.
— Если хотите, то я могу сама купить всё необходимое в Косом Переулке, тётушка.
Женщина обернулась и удивлённо посмотрела на племянницу:
— В такое неспокойное время самой покупать вещи? Езус, Мария и Йозеф, да ни за что на свете! — потом ещё в ход пошёл аргумент, что «по легенде», Гермиона тут впервые и девушка сдалась, согласившись на сопровождение Амелии. Последняя даже не особо возражала.
Гермиона ощущала себя на своём месте, будто так и должно всё быть. Будто всё правильно. Она ощущала себя частью этой семьи и ей это нравилось.
***</p>