Игрища (1/2)

Есть такие женщины, которых никогда не надо звать: они сами приходят, сами начинают разговор, сами задают наводящие вопросы и сами оставляют свой номер телефона. Вот и с Викулькой, которая, как оказалось, не любит эту форму имени, получилось так же.

Антон с Эдом просто зашли в бар, где она их ждала. Они ещё успели узнать, что опоздали по её подсчётам на две минуты, а у нее время — пиво, поэтому пришлось купить ей две бутылки крафтового в качестве извинения. Вика оттаяла быстро и начала объяснять на человеческом с эльфийским акцентом, как добраться до Арсения. Зачем она перешла на эльфийский акцент, если до этого нормально разговаривала без него — они не поняли.

Кратким объяснение называть точно нельзя, потому что Вика постоянно отвлекалась на описание новой жизни Арсения, про которую она непонятно откуда узнала. Но информация явно была полезной, по мнению Антона в то время, как Эд всеми фибрами души тянулся к бутылке, причём не своей, а любой.

Бармен старается делать вид, будто очень увлечён своей работой, но Антон может поклясться, что стакан он протирает так усердно не из-за трудолюбия, а полуэльфийского красноречия. Пару раз он поднимает глаза, словно тоже хочет что-то вставить, но каждый раз опускает обратно. Эта зрительная зарядка прекращается, когда Вика в очередной раз говорит Арсений через «Агхсений», и тогда он уже не выдерживает:

— Между прочим, уважаемая, простите, что влезаю, очень об этом сожалею, да простит меня Черепаха, — распинается он с таким же эльфийским произношением, — но Арсений Королевич Царёв нынче выступает в театре на Обводном, и про него говорят в исключительно уважительном тоне!

— А вас кто просил спойлерить, молодой человек? — глядя ему прямо в глаза спрашивает Вика. — Я хотела немного подержать интригу, дать мозгу разойтись, поболтать подольше, в конце концов. Вы вообще в курсе, как может быть одиноко женщинами «за»? — Какое именно «за» она не поясняет, просто делает ещё один глоток пива, глядя на бармена в упор.

— Обводный — это?

— Обводный канал, — отвечает за всех Эд, впервые подав голос за вечер. Хотя Антон мог бы поклясться, что слышал, как он насылает проклятья каждые пятнадцать секунд, что они здесь сидят. — Метро, чел. А много там театров? — намеренно иронично выделяет он последнее слово — никогда не был фанатом искусства.

— Не очень, я бы сказала. Вы знаете, господа, в Питере очень много театров, ну, потому что культура, ебать. Вот. — По Вике видно, как запал, с которым она начинала рассказывать, тает под жаром вброшенных барменов фактов. — И тут главный трабл в том, что у большинства театров названия нет, только если они тематические.

— Типа театр секса, и всё такое? — перебивает её Эд. — Я просто был в таком.

— Ты был в театре? — спрашивает его Антон с ахуем и недоверием.

— Секса, Тох, секса, — ещё раз повторяет ему Эд.

— Как будто тебе на него не похуй, — Антон закатывает глаза и ставит этим точку в этом обсуждении. К тому же терпенье Вики явно не железное. — Извини, Вик, продолжай.

— Короче, братцы кролики, ваш Арсений работает в театре со светоотражающим фасадом. Его сложно не заметить, потому что от него уже пятнадцать человек ослепли. И вам не кажется, что я за всё это заслужила ещё одну бутылку пива?

— Мадам, а вы не соизволите на брудершафт? — со всей деревенской галантностью предлагает Эд.

Вика смотрит на него с минуту как на дурачка, но в итоге соглашается, потому что основная цель будет достигнута в любом случае.

Пока они пьют, Антон продумывает дальнейший план действий, но в голову лезет примерно ничего. Арсений птица чудная, заморская какая-то, а орнитолог из Шастуна так себе, поэтому выкручиваться придётся на месте. Эд явно замечает, что Антон пытается придумать что-то типа речи, но ничего не говорит, потому что Вика уже развеселилась и тащит его на улицу курить. Вообще-то речь была бы к месту, но так как Шастун в разговорах не силён, десятиэтажные метафоры строить не умеет, а все его познания человеческой натуры не сработают ввиду их отсутствия, остается только импровизировать. Вот уж блять то, что у него всегда получалось.

***

Очередная репетиция заканчивается обезглавливанием. Стас воспринимает это как знак свыше, что никак не вяжется с законами физики, потому что Черепаха внизу. Труппа сначала вообще подумала, что это так человек ушел в роль с головой, но она явно не предполагала её лишения. И тут опять начались сомнения, легкая паника и тяжелые разговоры.

Вызывать полицию второй раз не хотелось, да и человек был не такой уж значимый в спектакле — его вообще добавили, следуя авторской задумке. Однако совсем оставлять это без внимания нельзя, поэтому Стас ушёл в свой кабинет вместе с Катей — совет главных, как он выразился.

Труппа постаралась разбежаться побыстрее, чтобы в итоге собраться в общей точке соприкосновения — возле кабинета Стаса. Арсений старается не отставать от общей труппы ради приличия, но уши так сильно не развешивает — угол не позволяет.

Разговор в общих чертах протекает сумбурно, экспрессивно и нелинейно: Стас явно бесится, Катя слегка паникует, больше всех жалко несчастный пол, по которому топчутся и грубые ботинки, и высокие шпильки.

Общая точка соприкосновения резко исчезает, когда за дверью раздается стук каблуков, движимых в их направлении. Труппа разбегается, как тараканы по кухне, чем выдает себя с потрохами — стоит гам и топот.

— Ну что ж, мои несчастные, — начинает Стас, выходя вслед за Катей, — вы и сами всё слышали. Но моя работа, как директора, заверить вас, что мы обязательно вызовем дезинсекторов, дабы искоренить вирус обезглавливания.

— А разве они не дезинфекторы? — спрашивает кто-то из труппы.

— А есть разница? — удивленно распахивает глаза Стас. — Впрочем, не столь важно. Надеюсь, это входит в нашу страховку.

— А как называется этот случай в страховке?

— Впишем, как нападение гигантских летучих мышей, никто не обращает на это внимания, — отвечает сразу Стас, и продолжает до того, как на него готова посыпаться гора вопросов: — Репетиции не останавливаем, давайте ещё раз прогоним, дабы не облажаться.

— Мудрость во всей красе, — с придыханием говорит Катя.

По актерам видно, что они хотят задать ещё много вопросов, но Стас одним взглядом предупреждает их, что сейчас не стоит ему ничего задавать. Общими силами репетиция продолжилась, хотя синхрон удалось поймать попытки с третьей. Непрофессиональный актер Дима так вообще забыл свои слова и просто открывал рот, надеясь, что никто не обратит на это внимания — работает.

В определенных обстоятельствах такая репетиция прокатила бы, но от нервов Стас только орет и матерится на ломаном эльфийском, из которого Арсений разбирает пару слов. Хочется возмутиться, почему он называет своих «несчастных» петухами ебаными, но он отваливает эту идею. Вместо неё в голову приходит другая: попросить Егора проследить за репетицией в театре. Так ведь точно можно будет вычислить переносчика вируса и убрать его до того, как он сам заболеет.

Может они с Егором ещё не настолько близки, но он ведь уже просунул сквозь него руку, а это доверишь сделать не каждому. Подробности в виде отсутствия согласия с его стороны Арсений решает опустить — самому от этого немного неловко.

Стас устает смотреть на неслаженность после третьего прогона, и в дань уважения трем слонам, решает отпустить труппу. Вспоминать, что там есть ещё одна огромная Черепаха — выше его сил.

Арсений сразу бежит по своему вчерашнему маршруту, путается так же сильно, местами даже сильнее и приходит сразу в комнату Егора, минуя длиннющую лестницу и коридор. Этим маневром он аж сам гордится, хотя не совсем понимает, как у него это получилось.

Егор ожидаемо блуждает по комнате, как положено любому приведению. При виде Арсения он немного оживляется, даже визуально становится плотнее.

— Так и знал, что ты вернёшься, — улыбается он, и Арсений сильно жалеет, что у приведение проявилась текстура, потому что этими зубами можно улицу освещать. И освящать тоже. Хотя вы этом Арсений не уверен, религией он никогда не увлекался.

— Прекрасно выглядишь, — без прелюдий переходит Арсений к делу: всем известно, хочешь что-то попросить — подлижись.

— Ой, спасибо. — Если бы он мог улыбнуться сильнее, он бы точно улыбнулся, причём так, чтобы можно было рассмотреть все ряды зубов.

— Вообще, я к тебе пришёл по делу. — Мягко старается он подобрать слова.

Егор немного тускнеет, что не ускользает от взгляда Арсения — эмоциональный интеллект у него высокий, особенно для мага. Он старается ему дать минутку, которая в этой ситуации ощущается очень глупой, поэтому он продолжает:

— Ты не мог бы понаблюдать за труппой со стороны, чтобы помочь выявить переносчика?

— Ты предлагаешь мне посмотреть на спектакль ещё до премьеры? — заметно уплотняется Егор. Арсений может поклясться, что у него в глазах мелькнул блеск.

— Ну, это будет приятным бонусом, — сразу же поддакивает он.

— Ой, не я не знаю. — Теперь очередь Егора следовать конструктору любой просьбы, поэтому он ожидаемо «ломается» для вида.

— Егор, — переходит в наступление Арсений, — я понимаю, что это не очень прилично, но мне больше не к кому обратиться. Ты единственный, кто может помочь. Пожалуйста, Егор.

О, да, давить на уникальность у него получается прекрасно. Хотелось бы, чтобы этого хватило с лихвой, и не пришлось предлагать что-то за услугу. К тому же, Егор остается в выигрыше — он же никуда не выходил много лет.

— Мне надо подумать, — подписывается на авантюру Егор, но напрямую об этом не говорит. Он сводит брови, изображая активный мыслительный процесс.

Арсений в это время отходит назад. Хочется по всем канонам выйти из комнаты, чтобы Егор остановил его в дверях и сказал, что он согласен. Но тогда станет понятно, что Арсений пришёл только за этим, а у Егора наверняка траблы с социализацией после такого долгого перерыва в общении с людьми — совсем спугнёт его. Поэтому приходится ждать, пока он изображает весь великомученический процесс раздумий.

— Я согласен, — озвучивает он, когда Арсений уже успевает заскучать.

По сценарию надо кинуться ему на шею, но это провальная идея, потому что: а) призраки бестелые, б) делать на этом акцент не особо прилично.

— Спасибо, Егор, ты так меня выручил! — сразу заверяет он его.

— Да не за что, — опять улыбается он, сверкая зубами. Ходячий хайлайтёр, как назвала бы его мама. — Это всё, или ты ещё за чем-то пришёл?

— Ну, конечно, нет. У меня для тебя такие новости сверху, — безбожно врёт Арсений, придумывая новости на ходу.

***

Надо признать, что некоторым людям идёт легкая хабалистость. Не та, когда ты вставляешь слово через мат, а когда ты меня акцент с эльфийского на пгт-шный и рассказываешь всё через мягкое «ебать». Вот Вике она идёт настолько, что Эд обменивается с ней контактами, и обещает позвонить, когда они найдут Арсения, чтобы рассказать всё в подробностях. Антон же не сомневается, что она и так всё узнает и ещё вставит кучу ремарок.

Вика ещё раз объясняет, где и как найти Арсения, скидывает его адрес, номер телефона и ещё кучу всего, после чего Антон начинает её бояться: страшно представить, кому ещё она может выдать такой поток информации.

Вика напоследок рисует им какую-то карту, которая похожа на пережеванный папирус — изображение соответствует. Антон, как самый трезвый, смазано благодарит её и кидает карту в рюкзак, чтобы больше никогда на неё не взглянуть и выбросить через полгода при очередной уборке. Ладно, возможно, Антон немного пиздит, потому что убирается он гораздо реже.

Преисполнившись в своём алкогольном опьянении, Эд осмелел достаточно, чтобы смачно чмокнуть Вику в ухо, и свалить под ахуй Антона. Шастун извиняется перед ней, прощается и вылетает вслед за другом, чтобы он не свалился в канаву.

— Эд, мать твою, стой блять! — кричит ему вслед Антон.

Эд же идет не очень уверенно, но быстро, будто летит. Догнать его оказывается не так просто.

— А? Чё? — Он оборачивается и пьяно поглядывает на Антона. — Братан, тебя… раз, два, три, пять, семь. Много, короче.

— Давай-ка выводи всю хтонь. Я хочу побыстрее с этим закончить.

— Прям надо?

— Прям да! — твердо заключает Антон, принимая позу грозной мамочки.

Эд весь скукоживается, всё тело будто ломается, а потом он уверенно и немного недовольно смотрит на Антона. Тот же благодарит одного из препода в академии, который научил их этому фокусу не по программе, и строго настрого запретил использовать его слишком часто.

— Ну и чё ты встал? Пойдём эту мандюлину искать, — говорит он чётко без пьяного налёта.

— Слушай, Скря, — начинает Шастун, с опаской глядя на друга. Он оборачивается к нему. — Во-первых, мы идём не туда, а во-вторых…

— Я знаю, как тут сократить, не ссы.

— Окей, окей, я вот чё хотел сказать. — Он собирается с мыслью, прикидывая, как бы правильно сказать. — Короче, как мы вообще с ним сработаемся?

— С Арсением что ли? — глупо спрашивает Эд, на что получает кивок, — Да я хуй знает, но, если огонь его выбрал, значит как-нибудь сработаемся.

— Ты уверен? Мы же пиздец отличаемся от него.

— Так мы с тобой тоже друг от друга отличаемся. Близнецы, типа, тоже не похожи характерами, только внешне. Ну бля, я хуй знает, тут надо с ним обсуждать, обсасывать. А обсасывать он точно мастер.

— Скря! — с укоризной одёргивает его Антон.

— Да я не в этом смысле, ёпта. Похуй мне с кем он ебется. Я к тому, что он душнила. Вот и пусть обдушнит, когда встретимся, — говорит он и усмехается. Бля, прикинь, я ток ща понял, что он нас вообще не ждёт. Вот мы припремся к нему, и такие: «Ну шо ебать, вот они мы, изволь хуярить с нами».

Антон тоже об этом задумывался, но не углублялся. Арсений свалил уже довольно давно, чёрт знает, что у него сейчас в голове. Но сам Шастун явно не был бы рад, если бы к нему приперлись два дурика и предложили бросить налаженный уклад жизни, ради хер пойми чего.

Но Антон не Арсений и решать за него глупо. Может это как раз то, чего он ждал, а вся театральная жизнь ему уже приелась, как и сам Питер с его странноватой погодой и галлюциногенными испарениями.

Насчёт последнего Антон уже сомневается, потому что Эд описывал Питер как столицу галлюцинаций, но пока у него только мерзковатый вкус разбавленного пива, которое он может сравнить только с мочой тролля. Как предположительное сравнение, естественно.

Однако, приходится вынырнуть из глубин рефлексии и вернуться в реальный мир, где Эд несётся на голубей, потому что это весело. Антон закатывает глаза и тоже несётся на голубей под недовольные взгляды прохожих, потому что реально весело. И перебежками быстрее (удивительно).

— Так, мой хороший, а теперь нам нужно вниз в канализацию, — преувеличенно радостно говорит Эд.

— Ты угораешь? — с надеждой спрашивает Антон, потому что Эд может сказать подобную хуйню прикола ради, а тот обязательно поведется. Плавали — знаем.

— Не в этот раз. Давай, погружайся, водолазник, — гордо говорит Эд, проходя сквозь асфальт.

Он этот трюк любит, а вот Антону такое не по душе: чувствовать внутренностями камень, щебень, грязь и песок. Но таким образом можно получить неплохой массаж спины, простаты, желудка и остальных органов, — в общем ощущения непередаваемые.

Но делать нечего, поэтому пришлось следовать за Эдом сквозь все слои в канализацию. Встречают его там несколько трупов крыс, запах старого доброго говна и бесконечные туннели.

— Эх, — завороженно вдыхает запах Эд, от чего Антон чуть не скрючивается от рвотного позыва, — запах моей молодости. Сколько тус здесь было выблевано.

Кажется, его вообще не смущает здешняя атмосфера, и он падает с головой в реку ностальгии. Спасибо, что не в речку говна, мочи и прочих жидкостей, что люди сливают в канализацию.

— Погнали, шо ты встал? — недоуменно, но всё равно радостно. — Тут идти четыре квартала.

Антон приободряется и идет за ним, совсем не представляя питерских размахов.

***

Егор трындит три часа без перерыва, прыгает с темы на тему — теперь Арсений знает, что испытывают все, кто хоть раз ходил с ним на свидание. Арсений старается держать лицо, но последние полчаса это приходится делать физически, потому что из некоторых людей никудышные рассказчики. А из многих прям отвратительные.