Игрища (2/2)
— Да ты рифмоплёт, ебать.
— От тебя нахватался. Чё делать с этим будем? Он же вроде сейчас вообще в другом городе.
— Ну а херли тут сделаешь? Подожди малясь, может ща это рыгало что-то нормальное выдаст.
Называть костёр «рыгалом» крайне хреновая затея, потому что у него вспыльчивый характер. Но он, вроде, не собирается плеваться огнём, значит можно ещё посидеть потупить: может действительно что-то другое выдаст.
Но когда костёр догорает, никакого нового изображения не появляется, значит, правда, Арсений.
— Бля, может опять к Паше сходим? — предлагает Эд сам, что означает «я в рот ебал с ним дела вести».
— Да мы уже сходили. Не, Эд, хуйня, огонь врать не будет, — рассуждает Антон, но взгляд мечется по пеплу в надежде, что сейчас резко вспыхнет кто-то другой. Ничего не происходит. — Придётся Арсения искать.
— Он же в Солняку съебал сразу после выпуска. Хуй мы его найдём в этом муравейнике.
— А что сделаешь.
***
Арсений актер не по образованию, а по призванию. По образованию он такой же колдун, который давно забил на диплом и уехал в Питер. То, что его не берут в театр или даже театральную студию, не означает, что он плохо играет: люди просто слепые. Он в этом уверен на двести процентов.
За три года Арсений много куда пытался пробиться, даже приходил на пробы в оперу. Причём, на его взгляд, с заданием он справился блестяще, даже стакан трещинами пошёл от такого пронзительного голоса! Но режиссёр почему-то не оценил и попросил компенсацию за какой-то кусок стекла. Арсений тогда так оскорбился, что добил стакан магией.
Чтобы как-то сводить концы с концами, пока всякие дурни не разглядят в нём прирождённую звезду сцены, приходилось брать мелкие заказы на хиромантию. Разбирался он в ней плохо, но ведь главное, чтобы людям нравились его слова. Он же актёр!
И так в очередной день, когда Арсений узнал о наборе в актёрскую труппу, пришлось взять экипаж до театра, потому что машины туда не ездили.
Замечательная погода, типично питерская, выдала ему самый замечательный набор: град, ветер, солнце и снова ветер. Идея брать карету с открытым верхом оказалась хреновой, но Арсений был на взводе и не видел ничего страшного в том, что его волосы (от природы больше напоминающие шапку) разметались в творческом беспорядке — режиссёр сразу увидит в нём творческую личность, способную на разные эксперименты.
Главное, чтобы не было экспериментов, как в театре с развратным подтекстом (как гласило название), когда ему пришлось четыре часа стоять жопой кверху на пробах — спина тогда устала.
Ехать со скоростью в две лошадиные силы довольно утомительно. Кучер, который рассказывает, что он занимается лошадьми по приколу, а на самом деле у него джип в Москве, начинает бесить сразу после второго анекдота из старого сборника пРиКОлов, поэтому Арсений мысленно повторяет про себя текст Ромео и Джульена, который будет на пробах.
— Ой, ты знаешь, — продолжает кучер, совсем не обращая внимания на то, как Арсения перекосоебивает от панибратского обращения, — с лошадьми надо делать всё в обратку: она тебе лизнула руку — ты лизнул ей копыто. Вот тогда между вами будут крепкие животные отношения.
Арсений не понимает: зоофил ли он, или просто ебнутый.
— А ещё лучше, если ты посадишь её в карету и довезешь по дороге обратно. Да, тяжеловато, но я так уже пять лет делаю. Ну, в отпуске, естественно, так-то у меня джип в Москве, — напоминает он раз в двадцатый.
Арсений упрямо повторяет текст в своей голове, чтобы точно ничего не забыть и блеснуть на пробах, потому что душа требует театральных тайн, скандалов, интриг и расследований. И ещё больше требует перестать слушать старого пердуна, который откровенно перешёл к заигрываниям с лошадьми.
***
Возле театра все ослепительно. Буквально, светоотражающий фасад — это вам не условности. Арсений щурится в попытках разобраться, куда ему идти. Вокруг театра четырнадцать указателей со стрелочками, которые в какой-то момент пересекаются друг с другом. Арсений ходит по кругу минут пять, пока не понимает, что где-то здесь наебка. Что ж, актёрский юмор, он тоже любит посмеяться.
Наконец он находит указатель на пробы «два раза налево, один раз направо, прямо, назад, два раза вокруг своей оси, присесть, прямо, налево, спросить Катю». Арсений улыбается самому себе и уверенно идёт. Он задумывается нужно ли два раза налево, а потом один раз направо, если можно всё сократить до двух раз налево, прямо и спросить Катю. А два раза налево не дадут право? Это же вроде как в минусами в умножении работает, а с математикой Арсений дружит.
Он идёт с высоко поднятой головой, как делают все будущие звёзды — видел в каком-то фильме. Осматривается по сторонам, нацепив маску презрения — его любимую. Заворачивает направо и видит девушку с табличкой Катя. Она неспешно записывает что-то в бумажках, но подойдя поближе Арсений видит, что она играет сама с собой в крестики-нолики и, кажется, проигрывает.
Он прокашливается, привлекая к себе внимание, задирая голову ещё выше, настолько, что видит только потолок.
— Молодой человек, вы на пробы? — негромко спрашивает его Катя.
— Да! — четко, звонко, громко отвечает ей Арсений, и запрокидывает голову ещё выше, что приходится прогнуться в спине.
— В вас есть потенциал, — восхищенно тянет девушка слова и руку для приветствия, что Арсений чувствует, а не видит. Над театральной осанкой ещё, конечно, придётся поработать, но он старательный.
— Я польщен, и я знаю!
Первым, что Арсений узнал из жизни актёров было то, что они всегда на комплименты отвечает либо благодарность, либо утверждением, но он хочет стать профессионалом, поэтому совмещает.
— Подскажите ваше ФИО, я внесу вас в список актеров на пробы.
— Арсений Королевич Царев! — также громко отбивает Арсений Сергеевич Попов, но со своим псевдонимом он уже определился. А шутки про Жопова ему надоели ещё во время учёбы.
— У вас отец Король? — Столько восхищения, что очень приятно, но надо держать образ.
— Да! Гордое имя для гордого человека! — А вот то, что кто-то может спросить про семью в его планы не входило. Арсений хотел крутить интриги вокруг своей семейной жизни, как только станет профессиональным актёром — чтобы известность поддерживать.
— Это восхитительно! Пройдите пожалуйста налево, там, где у вас право и ждите приглашения. Я попрошу режиссёра ускориться.
— Благодарю, барышня, будьте так любезны.
— Какой мужчина, — тише, но ровно так, чтобы Арсений услышал, шепчет Катя.
Отлично, получилось создать о себе положенное впечатление, как то, что он планировал.
Арсений прошел налево, там, где у него право и зашел в небольшую комнатку, где кроме него было ещё три человека. Один из них тоже профессионал, похоже, может даже профессиональней, потому что у него прогиб в спине явно лучше: он смотрит назад, но туловище при этом идёт вперед. Арсений тоже так однажды научится!
Остальные двое — сразу видно — им не ровня: один угрюмо повторяет текст, пальцами заткнув уши, а второй совсем не следит за осанкой, потому что ходит на обратный актерский манер — туловищем назад. Хотя, это может быть чисто городским признаком профессионализма, так вроде ходят где-то в Варшаве.
В любом случае, Арсений принимается громко думать, потому что повторение — мать учения. А думает он настолько громко, что на него шикает тот самый профессионал, который пытается в этот момент принять максимально страдальческую позу — как-никак им зачитывать отрывок смерти главного героя.
Деревянный пол скрипит от постоянного хождения туда-сюда, но думать Арсений не перестает, опять мысленно прогоняет текст, чтобы показать себя во всей красе. Чтобы режиссёр точно заметил его талант, он принёс две пары очков: на плюс и на минус. Вдруг он тоже будет слепым? Позаботиться о режиссёре, который в театре считается вторым отцом, чуть ли не прямая обязанность всех актёров.
Катя приходит довольно быстро и сразу зовёт всех четверых. Двое пареньков выходят сразу же, Арсений и второй профессионал неспешно, задирая голову выше. Кажется, второй сейчас сделает колесо — восхитительная актерская осанка.
За столом, напоминающим школьную парту, сидит татуированный, немного осунувшийся мужчина, который при виде актёров дежурно улыбается. Он нервно щёлкает ручкой, внимательно следя за реакцией. Когда все молчат уже пять минут, он снисходительно улыбается, довольный результатом.
— Добрый день! — Торжественно начинает он. — Я режиссёр и по совместительству владелец этого театра Стас. Разбейтесь пожалуйста на пары и начните отыгрывать сцену одновременно!
— Извините, — говорит парень с варшавской осанкой, — я не на пробы, я хотел спросить, где здесь туалет. Второй день не могу найти выход, извините ещё раз.
— Что ж вы, голубчик, сразу не сказали? — спросила Катя, подбегая к нему.
— Я сказал, но вы направили меня в ту комнату. Я думал, он где-то там, но его там нет, а я всё обыскал, между прочим! И вообще, терпеть вторые сутки — это издевательство над человеком!
— Ну, ну, давайте без этого, — с придыханием говорит Стас. — Катерина, проводите несчастного до туалета. И пусть удача поможет вам!
Арсений начинает внутренне нервничать, потому что второй профессионал с осанкой уже встал с непрофессиональным пареньком, значит он остался без пары. Но он же актёр, значит сможет сыграть самостоятельно две роли.
— А вы, несчастные, покажите мне драму, я хочу увидеть весь ваш потенциал!
— Хорошо, Стас! — хором отвечают актеры.
Полноценная пара сразу начинает отыгрывать свои роли, которые они успели поделить, пока Арсений задумался о том, какой он хороший актёр, из-за чего сам он немного тормозит.
Стас делает заметку в своём блокноте, смотря прямо Арсению в глаза, что заставляет наконец его отмереть и отыграть обе роли трагедии.
— О, Джульен, милый мой Джульен — Перемещается на пол. — О Ромео, зачем же ты Ромео.
Они отыгрывают. Стас всё это время сидит не моргая, явно подмечая малейшие детали. Он опять что-то записывает в своём блокноте.
— Извините, ребят, список покупок пишу домой, отвлекся. Давайте ещё раз.
Ну твою мать! Арсений опять только успевает, что подниматься и опускаться на пол, но дыхание не сбивает. Перед последним словом в каждую «пару» летит по помидору. Арсению прилетает в плечо, что не так страшно. А вот второму профессиональному актеру прямо в рот. Да так четко, что он откусывает кусок по инерции.
— А с вами, молодой человек, нам придется попрощаться, — неспешно говорит Стас, глядя на профессионала, который теперь уже точно стоит на мостике. — Ваша осанка потрясающая, но вы забыли главное правило актера «Никогда не ешь во время выступления». Спасибо, что поучаствовали.
Он договаривает под проглатывание профессионала и последнюю реплику Арсения, который, в отличие от некоторых, всегда помнит, что актёр продолжает играть даже под чужой бубнёж. И только после поклона Попов позволяет себе сделать глубокий, но еле заметный вдох.
— Что насчёт вас, мальчики. Вы приняты, молодцы.
А теперь Арсений делает еле заметный выдох. Ну, наконец-то! И даже очки не потребовались.
— Всё так просто? — ошалело спрашивает второй парень непрофессионал.
— А почему должно быть сложно?
— А почему вы отвечаете вопросом на вопрос?
— А почему вы спрашиваете про вопрос на вопрос?
— А почему вы спрашиваете про спрашиваете про вопрос на вопрос?
— Коллеги, — вмешивается Арсений, внутренне ликуя, что теперь он может назвать так кого-то в театре, — давайте вы, — обращается он к актеру спросите про вопрос на вопрос, а вы, уважаемый режиссёр, спросите про спрашивание вопроса на вопрос немного позже. Нам же нужно оформиться.
— Да, вы правы, коллега, — тут же переключается Стас. — Подойдите попозже к Кате. Она вас проводит в отдел кадров.
— Нас будут фотографировать? — спрашивает непрофессионал. — Ох, у меня сейчас не лучшая фаза.
— Ох, нет, коллега, вас оформят в театр, коллега, прошу подождать немного коллега.
***
Непрофессионала, отошедшего в туалет, Катя спокойно оставила в одиночестве, предварительно объяснив, как выйти на улицу. Тот, кажется, даже не слушал, что ему говорят, потому что желание облегчиться было уже нестерпимо сильным.
Он спокойно зашел в кабинку, закрыв за собой верь. Там, конечно, были писсуары, но так ему спокойнее. В конце концов, каждый человек имеет право на полное уединение, особенно, когда дело касается интимных подробностей.
Парень напевает какую-то песенку, сидя на унитазе, наслаждаясь уединением и тянется за туалетной бумагой, когда рука заметно слабеет, а голова становится легкой до невозможности. А, легкой она становится, потому что падает на землю отдельно от тела.
Мужчина смотрит на себя со стороны. Пытается подцепить голову и вернуть её на место, потому что на полу она смотрится несуразно, а лужа крови колорита не добавляет.
— Ну так ведь некрасиво, когда она болтается, — обреченно стонет мужчина, пытаясь хоть как-то подцепить голову.
— МОЙ МИЛЫЙ, ЗАБАВНЫЙ ДРУГ, ПОВЕРЬ, ТАК ТВОЯ ГОЛОВА СМОТРИТСЯ ГОРАЗДО ОРГАНИЧНЕЙ. ХОТЯ НА ПОЛУ ЕЁ ХРАНИТЬ, ДЕЙСТВИТЕЛЬНО, ПЛОХАЯ ИДЕЯ.
— Да как вы смеете указывать, как мне поступать с собственной головой?
— МОЙ МИЛЫЙ, ВЫ МЕНЯ НЕ ПОНЯЛИ. И РАЗ УЖ ВЫ СО МНОЙ ЗАГОВОРИЛИ, ПРОШУ НАЗЫВАТЬ МЕНЯ ТЕМНЫЙ ЖНЕЦ, ИЛИ ХОТЯ БЫ СОКРАЩЕННО СМЕРТЬ.
Мужчина явно робеет, оборачиваясь на скелет в мантии. Какой конфуз, так разговаривать с Великим Жнецом.
— Простите, обознался. Я, если честно, занервничал.
— ОУ, НЕ ВОЛНУЙТЕСЬ, Я ВСЁ ПОНИМАЮ, ИЗДЕРЖКИ ПРОФЕССИИ. У ВАС ЕЩЁ И ТАКАЯ КРЫШЕСНОСНАЯ СИТУАЦИЯ ПРОИЗОШЛА.
— А я умер, да? — спрашивает парень, всматриваясь в мантию, где едва можно различить два голубеньких огонька.
— ВЫ ДОГАДЛИВЫ ДЛЯ ЧЕЛОВЕКА, ЛИШИВШЕГОСЯ МОЗГОВ ВМЕСТЕ С ГОЛОВОЙ. А? СЕЧЕШЬ? БУКВАЛЬНО БЕЗМОЗГЛЫЙ. НО ЭТО ПРАВДА, ВЫ ТЕПЕРЬ МЕРТВЫ, НО НЕ ВОЛНУЙТЕСЬ, ЭТО НЕБОЛЬНО. А ТЕПЕРЬ, С ВАШЕГО СОГЛАСИЯ, ЗАЛЕЗАЙТЕ В РУКАВ, ВАШЕ ВРЕМЯ ЗАКОНЧЕНО.
— Выбора у меня нет?
— ВЫБОР ЕСТЬ ТОЛЬКО У ЖИВЫХ.
Этого достаточно, чтобы мужчина забрался в рукав. А шея в месте удара, между прочим, болит.