треугольник карпмана (2/2)

Князев слышал, как его затащили в дом, бинтовали руки под виртуозный мат, кидали на плечи одеяла и уговаривали выпить чая. Он пришёл к Михе часа через два, чтобы просто убедиться, что он живой. Сел на самый край кровати и следил, как поднимается грудная клетка.

— Хочу умереть молодым, как Вишес, — Горшок распахнул блестящие глаза и откинул одеяло в сторону. — Хочу сгореть, чтоб… чтоб стать легендой, жить вечно, понимаешь да?

Дом до сих пор не спит. В комнатах о чём-то толкуют люди, кто-то гремит посудой на кухне и убирает еду в холодильник.

— Не романтизируй хуйню, — Андрей готовит себя к громким михиным возмущениям, и он оправдывает всякие ожидания.

— Сам ты хуйня, Андрюх! Это правильные вещи! Философия, мать её!

— Ебись конём такая философия.

Рядом с Михой Андрей казался обычным, в общем-то, человеком. Его тенью, его якорем и голосом разума.

— Они говорят со мной, — Горшок запускает пальцы в свои мягкие волосы. — Сид и Моррисон. Ты им не нравишься.

Андрей не удивляется. Он разводит руками и лазурные глаза внимательно смотрят на друга.

— А тебе?

— Блять, чё за вопрос, Андро? Конечно, ты мне нравишься, ну.

Горшок сначала тянется обнять, но в его башке опять что-то щёлкает и он затевает шутливую борьбу. Андрей в эту возню втягивается только так, потому что это напоминает детство и все лучшие моменты из жизни. За три минуты пыхтения Князев заламывает Миху рожей в матрац и тот сдаётся:

— Больно, всё. Отпускай!

Он отпускает. Садится рядом с Горшенёвым, и чувство нежности снова затапливает его с головой.

— Князь.

— Чего?

— Я хочу тебя сожрать. Твои мозги, чтобы, знаешь… — затараторил, проглатывая слова. — Чтобы с тобой одним человеком быть, понимаешь да? Так бы удобнее было.

Андрей в долгу не остаётся и тоже вываливает на друга свои идиотские порывы:

— А я хотел посадить тебя, как бабочку за стекло. Законсервировать в какой-нибудь мути, чтобы ты в ней плавал туда-сюда.

Горшок округляет свои огромные глазищи.

— Нахуя?

— Чтобы ты не менялся, — честно отвечает Князев.

Миша Горшенёв из реставрационного училища был самым чистым существом в этом грешном городе. Был для Князя музой. Был его слабостью.

— Ты не подумай, — вдруг начинает Миха. — Я не голубой какой-нибудь, ты знаешь.

— Я так никогда и не думал.

— Да погоди, я про что… — Горшенёв зависает, обдумывая, что он собирается сказать.

Андрей ждёт минуту, потом две и когда понимает, что Миха уже заснул, собирается возвращаться в свою кровать.

— Я умру без тебя, — приглушённый голос пробирает Князева до костей.

Андрей горько поджимает губы. Ему, правда, не хочется быть спасателем.