треугольник карпмана (1/2)

1996 г.

Собачья жизнь на волоске от передоза не подходила Князеву от слова совсем. Он бежал из эрмитажной халупы, ни с кем не прощаясь, только успел предложить Горшку уйти вместе с ним, но тот предсказуемо отказался. Андрей не стал уговаривать, пожал плечами, ободряюще хлопнул меж выпирающих лопаток и очень участливо просил: «береги себя».

Он бы хотел забыть дорогу в тот притон, который горел и затапливался по три раза в неделю, но Горшок называл это место «домом» и упорно не появлялся на репетициях. Отвисая со своими корешами, Миха напрочь терял ощущение времени, а Князь, как мог, избегал просьб проведать Горшенёва. Придумывал детские отмазки, чтобы не переступать порог преисподней, но голос собственной совести и подвывающие ей музыканты прогнули княжеское решение.

В подъезде всюду видны следы дикого угара панкующих алкашей — островки мусора, брызги крови и стены, расписанные типа «punk’s not dead» от потолка и до пола. Андрей не собирается стучать по ободранной двери, удивляясь её наличию, вообще. Он с решимостью берётся за липкую ручку и дверь распахивается прямоугольным порталом в ад.

Добро пожаловать на станцию «Дно». Это конечная.

Князев еле давит в себе чувство брезгливости, отмахиваясь от призрачных полутеней в человеческой оболочке, огрызается, когда какой-то обдолбанный придурок советует ему выметаться назад к мамочке. Подошвы кедов липнут к полу, а взгляд к белеющей спине в углу комнаты. Андрей узнаёт его растрёпанные вихры и позу, которую Горшок обычно принимает во сне. Миша лежит грудой костей обтянутой дырявой кожей. Первой мыслью было развернуться и выйти вон, но Князь давит и это чувство тоже.

Играть в спасателя не хотелось. Горшок вынуждал к этому сам, становясь грузом, обязанностью и крестом. В голливудских фильмах Князев видел, что спасают обычно грудастых девчонок с милым личиком и не понимал почему ему досталось лохматое чудовище заместо хорошенькой блондинки. Это не справедливо.

Андрей садится на корточки перед матрасом с размазанным по нему Горшком, смотрит на его отросшую щетину, на сальные пряди и впалые щёки.

— Мих, харе торчать, — Горшок хмурится, дёргает острым плечом и продолжает дрыхнуть. — Миха, эй!

Миша приподнимается, отрывая лопатки от продавленного матраса и спустя секунду в чёрноте глаз мелькает узнавание.

— Чё забыл тут? — тон скорее усталый, чем враждебный. — Иди, блять, домой, к мамке под юбку.

С появлением герыча личность Горшка разложилась на плесень и липовый мёд. Андрей подбирает слова для ответа, но друг не даёт такой возможности:

— Бля, чем воняет? — Горшок брезгливо морщит длинный нос.

— Это от тебя пасёт.

Не в обиду сказано, но крепкий аромат кислятины тянется прямиком от Горшенёва. Андрей даже вдыхает поверхностно, чтобы эта гадость не осела на языке или в лёгких.

— Ну съебись тогда подальше, чтоб не пасло. Чё расселся?

— Может помоешься просто? — Князев предлагает, ни на что особо не надеясь. Он заранее знает, что Горшок из упрямства не согласится.

— Нахуя оно надо? Мы тут грязные, злые панки!

Что и требовалось доказать.

Андрей не хочет играть в спасателя. Сейчас он поднимется на ноги и уйдёт туда, где из окон льёт тёплый свет, а в подъезде пахнет домашней едой, но перед этим Князев грубовато хватает лицо друга в свои ладони и заглядывает ему в глаза.

— Ты не злой, — в словах вся уверенность мира. Андрей в этом не сомневается никогда.

Горшок смотрит на него тоскливо и виновато. Смотрит своими большими карими глазами и едва заметно склоняет голову, ластясь к чужим рукам, как бродячий пёс к поманившему его прохожему.

От этого жеста Князев на секунду теряется, не соображая, куда деть обрушившуюся на него нежность. Андрей не знает где она вся была до этого, в каких уголках хранилась, если её стало сразу настолько много.

Пальцы кололо от чужого тепла, сожаления и невозможности выразить столько чувств в простом касании.

Они сидят так чуть меньше минуты, а потом Князев сбивчиво прощается, говорит «береги себя, ладно?» и быстро уносит ноги.

***</p>

На календаре самые пьяные числа января, у дорог серебристый снег дыбится пушистыми холмами и загородный дом стоит у самой кромки хвойного леса. Приехали туда догуливать новогодние праздники с группой и десятком других знакомых. Горшок по-началу культурно пил, закусывал и приседал на уши всем собравшимся, а потом словил белку и принялся резать руки. Его держали Балу с Гордеем, потому что они сидели рядом, когда Горшка заклинило, и почти успели его скрутить. Миха извернулся в их хватке и выбежал босиком на мороз.

Андрей опрокинул в себя пару рюмок, чтобы приглушить в голове яркие картинки с открытыми ранами на бледных руках. Тёмная, почти чёрная кровь выходила вялыми толчками и лилась на деревянный пол, забиваясь в щели между досок.

Все ринулись искать Горшенёва, как медведя или кабана, по каплям крови ведущим в лес. Нашли его умывающимся в ручье, почти голым и более менее адекватным.