10. «Я тебе ничего не скажу». G, ангст. (2/2)

Ах, если б ее еще не было. Если бы можно было с чистой совестью от ворот поворот ему дать — мол, прости, не по адресу. В возрасте разница-де большая, какая тебе любовь, Марии Юрьевне в дети годишься.

Но прикажи еще собственному сердцу. А потом скажи Саше, что не любишь…не можешь. Слов-то нет таких, чтоб не солгать.

Саша заслужил лучшего. Лучшей. Но не нужны ему лучшие, у него без Марии нет смысла жизни. Откажешь ему — обоим горе, а согласиться — на муки обречь. Хотя никому любовь Марии счастья не принесла еще.

Митя из-за нее чуть не сгинул. У Камалии выбора не оставалось иного. Алексею до сих пор за Марию прилетает. И вот теперь — совсем еще юноша, имперская столица, душа чище некуда. Не знает, бедный, ничего.

Не знает, что не нужна ему предательница несчастная. Завоевательница безжалостная, столица недостойная. Монгольская подстилка.

Не стоит тебе, Саша, связываться. Но словами тебе не скажешь, не поймешь. Слов уже много слишком, еще не хватало. Никаких объяснений больше, только…

Только музыка. Раз уж случай таков.

Правда, от такой мелодии весь зал заплачет, и Саша первый. И никто, кроме него, не найдет в ней смысла. Просто наугад сыграно, в порыве вдохновенном, с кем не бывает. От себя немного в первоначальный вариант добавила, вот и вышло.

Еще не вышло. Еще сыграть надо.

Начать не так. Половину нот вычеркнуть, другую переставить. Так переставить, чтоб не узнать было. Настрой чтобы сменился сразу.

«Прости за молчание, Бога ради. Впрочем, ты и сам запропал, одни письма вижу».

Здесь так, как везде, как во всех мелодиях. Повтор — под припев.

«Новости последние, надо думать, видел уже. Пояснять не нужно, я надеюсь. Что насчет того, о чем ты говорил…».

Что на этот счет? Тут новая часть, если со словами, уже куплет. Мерный, спокойный пока что. Без силы, без срывов должно быть. Должно. Обязано.

«Я скажу, что готова тебе ответить».

Пальцы сами, не слушаясь, ускоряются. Темп вместе с ними.

«Но и ты будь готов».

А сердце стук убыстряет вдвое.

«Так вот. Саша. Александр Петрович Романов».

Кто же еще, естественно. И зачем здесь имя полное? А для чего тут два аккорда? Для чего…да неважно!

«Ты прекрасен. Ты мечта каждой, поверь мне, столица империи. Молод, хорош собой, благороден и честен. И любовь твоя такая же — верная, чистая. Ни одна не откажется».

Ни одна. Кроме той, кого спросить изволили. Докончить надо, хотя руки дрожат, а дыхание безвозвратно сбилось.

«Твоей любви мало подобных. Мало, чертовски мало. Я бы сказала, вовсе нет их. Потому и сердце твое — великая ценность, нет ему равных».

Даже волосы из прически выбились, прядка упала на лоб. Мешает, да и бог с ней. Не до того, тот самый миг. Как оборвать на середине хочется, забыть, отрезать… Хоть какую-то оставить надежду.

Но правда беспощадна.

«Саш… эту ценность оставь себе».

Мария едва ли не бьет по клавишам. От звуков немудрено оглохнуть, инструмент аж жалко. А прекращать нельзя, пусть уже и быстрее некуда. И не то, что руки устали, воздуха не хватит вот-вот.

«Не спорю, есть те, кто ее бы заслуживал. Но я…».

Я хочу. Я сама сказать не смогу, как хочу. Пусть невозможно, пусть грешно, пусть хоть все на свете! Хочу снова любить — и чтобы любили!..

«Я не из них».

Удар.

«Прости, но надеяться тебе не на что».

Финал.

«Прости меня. Нет».

Хлопок. Резко закрытый рояль и дрожащие плечи. Все спокойно, вдохнуть и выдохнуть. Снова. Опять.

Всхлипнуть только получается. Не заплакать бы, еще не хватало. Не сейчас, ну… Нет. Нет-нет-нет-нет…

— Мария Юрьевна, почему нет?