8. «Там горит огонь высокой...». PG-13, флафф, hurt/comfort, элементы ангста. (1/2)

Как на горушке, ой, на горы,

На высокою на крутой,

На раздольицы широкой

Там горит огонь высокой…<span class="footnote" id="fn_32127202_0"></span></p>

</p>

Июль 1831, Урал</p>

— А вы веночек сплели уже? — дергает за рукав рыженькая Аня. Тихонько так, почти невесомо. Боится первопрестольную, малявка-Пермь.

— А ты? — настроение у Марии хорошее, ругаться не хочется даже. Редко бывает такое, не каждый праздник далеко. Но сегодня… сегодня злиться не на что. В Купальскую ночь все печали горят.

Аня смущенно глаза прячет. Отвечает еще тише:

— Я — да, — и чуть ли не под нос сует пышный венок. Да тут все поле, не меньше. — Криво только немного…

— Дай поправлю, — Мария столько венков сплела за детство, не сочтешь. И Анюткин быстро ровным в ее руках становится, цветочки все расправляются, травинки как надо смотрят. А она сияет, обратно забирая. И тут же надевает, косынку сдернув.

— Красавица, — отпускает Мария, к плетению своему возвращаясь. Эти веночки еще запускать в Исеть по течению вечером, на свадьбу гадать. — Кого в женихи хочешь?

Лукавит, смеется откровенно над покрасневшей вмиг Аней. Мол, что вы такое, Мария Юрьевна, спрашиваете-то, как расскажешь тайну великую.

Ну-ну, тайну. Будто не видит никто, как ты на Костика Уралова смотришь, при встрече сама не своя каждый раз.

— Не скажешь? — взгляд как случайно в сторону Кости кидает. — И не говори, правильно, — улыбается заговорщицки. — Не сбудется еще.

Аня мнется, подол сарафана теребит. На венок в руках смотрит, за движениями как зачарованная следит. Спросит ведь сейчас, кого вы-то в женихи хотите. О ком думаете, пока цветочки друг с другом сплетаете, кому васильки да ромашки предназначены. Кто такой неповторимый-единственный, сердце первопрестольной занял?

— Сбудется, — вполголоса вдруг произносит.

— М? — и к чему это ты?

Она кивает в ответ на венок:

— Он хороший. Добрый, слова плохого не скажет. Сбудется все у вас.

И вдаль смотрит. Туда, где Саша с уральскими костер собирают. Почти готово уже, к ночи ведь дело. Что-то кричат друг другу, перебирают соломы пучки, шест в центр кострища вбивают<span class="footnote" id="fn_32127202_1"></span>.

Саше сюда, между прочим, не хотелось совершенно. Ради одной Марии и согласился Купала встречать. Вряд ли раньше когда встречал, не привык же к деревенским празднествам. Столице империи балы подавай, а тут венки с кострами какие-то. И в мундире не походишь, простую рубаху надевай. «Для вас что угодно», а сам и взглянуть лишний раз не хочет ни на что.

Невдомек ему, что рубаха куда парадного мундира красивее. И куда лучше цветы в поле, чем душные залы. И пусть ребята уральские три года церковно-приходской закончили, куда как лучше с ними праздновать.

Сбудется, значит…

— Травы собрали, дороги Костя сказал опахать<span class="footnote" id="fn_32127202_2"></span>, — Аня с земли встает, юбку отряхивает. Венок не снимает, ромашки на лоб ей падают. — В бане тоже все помылись уже…

— Ты это чего? — что вдруг вспомнить захотелось? Все они сделать успели, к закату справились.

— Раз все сделали, костер зажигать будут! — на парней поглядывает. — Хороводы бы без нас не начали.

— Не начнут, — не даст им Саша без них начать. — Но и ждать заставлять нехорошо.

Поднимается вслед за Аней, венок держа в руках. Аня возражает непонимающе:

— Надевайте, — машет ресницами рыжими. — Зря плели, что ли?

И вправду. Что красоте пропадать, венок чудесный вышел. Цветы свежие, веточки как на подбор, листок к листку. А она еще в руках нести собралась. Надевает тут же, светлые косы вперед спустив.

— Нравится?

Аня кивает, глаз оторвать не может. И к костру бежит со всех ног, мальчишкам что-то кричит по пути. Ей Юра Татищев вопит что-то то ли про спички, то ли про хворост. Ну и что «запропастились не понять где, Анька, сколько можно тянуть!».

— Юрий, повежливее к дамам!

— Александр Петрович, вот ставишь шест — дальше ставь!<span class="footnote" id="fn_32127202_3"></span>

— Юрий… Ай! — чуть шест не выпадает из рук. Марию заметил, а отвлекаться нельзя. А хочется, когда ж еще получится.

С шестом Саша расправляется быстро, хотя не привык явно. Мальчишки соломы вокруг накидывают, соревнуются, кто череп с первой попытки на шест закинет. Ни у кого ни с третьей, ни с пятой не выходит.

— Анька! Будешь забрасывать? — Юра к Ане бежит после шестого раза. Она только фыркает:

— Да ну вас!

— Тогда вы! — сует прямо в руки Марии. И тушуется тут же, потому что кому, валенок, предложил. — Не откажетесь?

Мария с Сашей переглядывается. У него на лице недовольство сплошное. Конечно, куда там коровьими черепами кидаться, столичная княжна, дурак ты, Юрий, неотесанный. Да тебе разговаривать-то с ней не надо было, что подошел уже этикет грубо нарушило!..

Она лишь подмигивает в ответ. «Смотри и учись».

— Не откажусь, — выхватив, к шесту подходит. Ровно настолько, чтоб прицелиться было удобно. Один размах, одно движение.

— Мить<span class="footnote" id="fn_32127202_4"></span>, так?

— Дальше, Мань, тебе вон высоко как кидать. Смотри, как Василиска делает…

В цель. Юра рукоплещет, Костик глаза отвел. Аня глазами хлопает, а на Саше лица не будет скоро.

— Вы что… — заведет сейчас про столичное достоинство, имперскую-де гордость, как можно вообще с какими-то деревенскими, которые книг-то не читали в жизни.

— А ты не завидуй, — и не говорите, что неправа. Ребяческая зависть дело страшное иной раз. Саша, правда, скорее еще раз Париж возьмет, чем признается, но и так все яснее некуда.

Не понимает он это. Осознать не может, что тут такого веселого, солому собирать да кидаться наперебой всем подряд. Другой потому что, с детства другим был. Даже не знает, чем иван-чай от мать-и-мачехи отличается, петербургское чудо.

Ну и пусть. Показать же можно.

— Мария Юрьевна, что вы хоть делаете? — возмущенно спрашивает, пока с костром возятся. Вполголоса, чтоб не услышали. — Сами мне сначала рассказываете, что мы выше этого, а потом?

— Иной раз можно, — все она ему правильно рассказала, слушать не в одно ухо надо. — Столицам тоже развлекаться надо, Сашунь.

На лице написано, на каком погосте он развлечения такие видал. Особенно с этим… Юрой Татищевым. И да, Париж брать веселее было.

— Да хватит тебе, — треплет ему волосы. Там и без того от прически названия не осталось, не страшно. — Через костер будешь прыгать?

— Если вы будете, — ультиматумы, значит, ставим.

— А не испугаешься?