5. «Царям не совладеть». PG-13, hurt/comfort, элементы ангста. (2/2)
— Наоборот точно так же, — вот весь секрет. — Людям подвластно то, чего мы лишены, парадиз. Их создал Бог. Нас создал человек.
Создать-то создал, конечно. Дал всё то, чем сам обделен — вечность, силу, значимость и славу. Забыл только о том, что человека человеком делает.
— Нет у нас выбора. Никогда не будет, — твёрдо. Мария ещё век назад ему говорила, что нет иного пути — будешь жить как заложено. Правда, век назад её Саша не понял.
И не смог бы. Это со слов нельзя понять, хоть в романе в стихах опиши. Только почувствовать можно — ни с чем не спутаешь.
Полнейшее бессилие. Непонимание. Паника.
«За что?!»
Не первое ведь наводнение. Но первое, когда понятно стало — изменить ничего не получится. Потому что так отец твой сделал, властитель судеб. Выбора тебе не оставил, творенью своему. Не оставил и в одиночестве в вечность бросил. Как хочешь дальше стой. Не сказал, что Петербург — город славы только в лучах солнца.
Не место здесь солнцу. Хоть сколько в небо смотри, не увидишь. И Марии, и Саше отлично это известно.
Но они зачем-то всё равно смотрят.
— Медный всадник виден, — невпопад, не к месту, лишь бы не молчать. Не молчать и пытаться не думать. Только смотреть на фигуру на горизонте.
Всё он, Пётр. Император-отец на бронзовом коне.
— Спиной к нам, — будто мысли читает Саша.
Саше как никогда страшно, наверное. И больно — за город свой, за себя, за жителей. А отец-кумир и после смерти спиной к сыну. Люди не живут вечно, но хоть бы при жизни думал о своей столице.
И никто ведь руки не подаст, слишком многим Петербург насолил своим рождением. Кому не насолил, те под стол недавно перестали пешком ходить. Верь в людей потом ещё.
— Мария Юрьевна… — смотрит на неё в упор. По глазам видно, столько хочет сказать. А с чего начать и чем закончить, знать не знает.
«Я же не смогу дальше так!»
— Иди ко мне, — Мария притягивает в объятия. Не особенно умеет ласково, но старается. Не место здесь строгости, сильнее только напугает. Он ей в этом в жизни не признается, но видно же. — Не волнуйся ты.
— А если снова? — прижимается сам, дрожит в её руках. Замерз совсем, ладони, вон, ледяные. И стоять, наверное, устал, после наводнения-то. — Мы же избежать не сможем. Что тогда?
— Придумаем что-нибудь. Найдём выход. Да и было такое последний раз полвека назад, снова может не быть вовсе, — по спине гладит. Чтобы хоть успокоился, несчастное создание. В конце концов, ему всего ничего за сотню, неудивительно, что переживает так. Все переживают.
— Тш-ш-ш, — тепло-мягко. Непривычно, сказать честно, но именно сейчас нужно. — Со всем ты справишься, что бы ни было. Ты же сильный, ты же столица.
Даже если выбора нет. Даже если все, кто мог и не мог, одного оставят. Даже если весь мир против будет — справишься, Саша.
Ты же не один здесь. Ты единственным посреди городов разрозненных не останешься, один на один с Россией и Петербургом тоже не будешь. Никто один на один быть не должен, а ты — особенно.
— А если вдруг… — Мария не даёт договорить, палец приложив к его губам. И первый раз улыбается ему нежно. Не весело-снисходительно, как всегда — по-другому.
— Если вдруг — я помогу.
Быстро целует в лоб. Чуть-чуть совсем прикоснувшись, почти бесследно. Как солнечный блик, всего на секунду.
Не собирается она Сашу одного оставлять, что бы ни говорили там. Однажды бросили уже столицу на произвол судьбы, ничего мало-мальски хорошего не вышло.
Пусть лучше его бросает в краску. А отчего — и выяснять не нужно.