Глава одиннадцатая, в которой мы наконец-то наблюдаем эльфийский стриптиз (2/2)
Аредэль начала танец, с каждой новой секундой все более уверенно — и черт возьми, до чего же она потрясающе двигалась… Кому-то приходится для этого учиться годами, а кто-то впитывает с молоком матери — или другими жидкостями, и эта девчонка впитала ровно столько, сколько нужно. Сама собой включилась музыка: что-то тягучее, южное, где слышится только тяжелый медленный ритм и жалобные всхлипы то ли дудки, то ли свирели, то ли голоса. Девушка медленно извивалась в танце, глядя прямо Гектору в глаза — и ее зрачки были похожи на два темных омута, освещенные мерцанием огней, притягивающие к себе, как бездна.
Хотя одежда оставалась на ней, возбуждение становилось все сильнее, его можно было коснуться в воздухе, дотронуться рукой. От девушки невозможно было отвести взгляд: она обладала сверхъестественным женским магнетизмом, от которого становилось трудно дышать — и эта сила пьянила Гектора. Сейчас для него не существовало ничего на свете, кроме ее красоты. Он хотел не просто коснуться ее — теперь его влечение разделялось ею, и это было самое восхитительное, что только может произойти с мужчиной.
А танец все длился, и Аредэль, присев на корточки, медленно разводила колени, чуть покачиваясь из стороны в сторону и приглашая к этому же своим порывистым дыханием. Она завораживала его все сильнее — и сама изумлялась тому, насколько у нее получилось завести его. Глаза закрылись, но губы продолжали двигаться — то была соблазнительная молитва, взывающая к хозяину, растворенная в окружающей мелодии. Гектор слышал ее так же чисто, как слышат шелест ветра, протекающего сквозь пальмовые ветви.
Но тут музыка кончилась. Девушка бросила на него последний взгляд — и наш герой прочел в них все то же, что чувствовал сам: жгучую неудовлетворенность и желание.
— Это было… нечто, — проронил он самым спокойным голосом, каким только мог. Это было непросто. Полуэльфийка улыбнулась в полумраке.
— Я знаю… Хочешь сказать что-то еще?
— Ты всегда говоришь своим преподавателям «ты»?
— Только тем, что платят мне за танец… И особенно тем, что продлевают заказ.
Она сошла с помоста и перетекла ближе к Гектору плавным гибким движением, словно довольная кошка. Ее глаза горели и мерцали. До чего же обидно, что у него почти не осталось денег, но… стоп! Деньги — не главное в жизни, когда есть гипнотическая фраза из методички!
— Я не противник обрядов, связанных с духами мертвых, — сказал Гектор на ухо девушке, — но все же меня удивляет, как человеческая способность верить в любую фантазию может вызывать к жизни видения… Разденься для меня, милая.
Аредэль недоуменно моргнула.
— Да, конечно, отчего бы и нет? Ты ведь…
Она чуть нахмурилась: мозг пытался подобрать объяснение тому, что, как он знал, должно было случиться.
— Уже заплатил, как ты помнишь, — помог ей Гектор. Полуэльфийка благодарно улыбнулась.
— Верно!
Она игриво хлопнула в ладоши — появился звук, на этот раз просто песня, исполняемая красивым женским голосом, и акустическая гитара — и начала двигаться, сначала почти незаметно, будто случайно наклоняясь и переступая изящными ножками, потом все откровеннее. Поглаживая себя и улыбаясь Гектору, Аредэль, не спеша пробежалась пальцами по своему хитону, расстегивая жемчужные пуговки, медленно провела кончиками пальцев от плоского животика до отнюдь не плоской груди, а затем к плечам, легким движением скидывая атласное одеяние. Ткань скользнула по рукам и, на мгновение задерживаясь у запястий, небрежно упала на пол.
Над всем этим плыла и жаловалась песня на неизвестном языке:
Ты не знаешь его, и не бросишь на него взгляда,
А он тебя любит, любит просто так. За то, что ты есть;
И кто-то, может быть, безумный пилот летит на Марс,
Или электронный глаз мне подмигнет из глубины экрана.
Одним движением девушка расстегнула и отбросила украшенные блестками чашечки лифчика, оставшись в одних крошечных трусиках, на мгновение сжала ладошками груди. Покачиваясь на высоких каблуках, выгнула спину, подставляя взгляду Гектора прекрасное нагое тело; то становясь похожей на соблазнительную египтянку, то с ленивой грацией превращаясь в блудливую парижскую танцовщицу. То лаская талию руками и покачивая бедрами, то закинув руки за голову, она изгибалась все тоньше, все бесстыдней, и в каждом ее движении было столько глубокого сладострастия, что у Гектора замирало сердце, и он будто в трансе следил за ее движениями, словно за волшебным танцем в призрачном мире сновидений.
— Ты… ты очень хороша, Эль…
— Всего лишь? — удивленно распахнула она глаза. — Всего лишь хороша? Сейчас мы это исправим…
Ее ладони скользили по выпуклостям и ложбинкам так же свободно, как прыгает с камня на камень пьяная русалка в каком-нибудь голливудском фильме, глаза мерцали, на губах гуляла завораживающая улыбка. И Гектор, и девушка ощущали, как что-то невероятно волнующее и очень нежное наполняет их целиком. Это было мучительно и сладостно одновременно, и невозможно было остановить танец, как невозможно остановить бешено колотящееся сердце.
Взгляни, мы так похожи
На песчаный пляж,
На сорняки, на грязевой поток…
Взгляни, мы так похожи
На удивительный мир, на мир наших снов.
Или на объятия любви
В полуночной тьме…
Ее стриптиз — это искусство, отточенное до того, чтобы кружилась голова при одном взгляде. Приблизившись, Эль проводит кончиками пальцев по лицу, очерчивая глаза, скулы, губы, и, замечая изменение дыхания Гектора, улыбается. Изумительно хороши обнаженные плечи и живот, линия бедер, музыка становится громче, темп все быстрее, и Гектор чувствует новый импульс, новый порыв желания. Ее движения одурманивают, обольщают, подчиняют своей власти: девушка словно зовет за собой, шепча что-то очень соблазнительное, и сама подходит все ближе…
Наконец она протягивает навстречу Гектору прекрасные руки, приглашая присоединиться к ее танцу. Во всем мире не остается ничего, кроме ослепительной молодой красавицы, ее широко раскрытых глаз и таинственной улыбки, ее прекрасной груди и обнаженных бедер. Она достойна всех этих слов, потому что она — все это. Все остальное — мираж. Слова не имеют значения. Последние звуки музыки превращаются в грохот, вибрацию, вихрь, который подхватывает Гектора и уносит куда-то далеко. Он готов вскочить с места, нарушить запрет, приблизиться…
Но музыка закончилась, и девушка на секунду замерла. Когда ее затуманенный взор приобрел ясность, Аредэль звонко рассмеялась и принялась собирать разбросанную по полу одежду, и, не потрудившись одеться, как была, в одних трусиках, подошла к Гектору.
— Понравилось?
— Ты великолепна, Эль…
Он положил руку на плечо Аредэль, которая, казалось, не заметила этого движения, обнял ее за талию и усадил к себе на колени. Девушка повернулась к нему, и он почувствовал, как теплые губы касаются его щеки.
— О, уже не просто хороша? Приятно слышать!
Гектор ничего не ответил. Он пребывал в таком блаженном состоянии, когда неясно было: то ли он умер и попал в рай, то ли его только что оттуда выпустили. Чувства, отобранные хмельным весельем, медленно возвращались к нему. Эль осторожно провела пальчиком по его губам:
— Я вижу, тебе нужно время, чтобы прийти в себя. Когда соберешься с мыслями — и монетами! — приходи еще. Я станцую еще раз. Специально для тебя!
Гектор глубоко вздохнул, окончательно приходя в себя.
— А какие еще бывают варианты?
— Могу массаж сделать, расслабляющий, — принялась перечислять девушка. Она не предпринимала попыток встать, и это очень отвлекало. — Могу помочь разрядиться — только рукой, за другое нас тут дрючат. Плюс человеческий поцелуй — но это совсем уже для эстетов, а ты вроде бы не из таких.
— Человеческий — это в смысле французский? С языком?
— Ну да. — Эль весело посмотрела на него. — Семьдесят монет, но я классно умею, честно!
Гектор успел ужаснуться и упасть в бездну отчаяния, подумав о скромной зарплате преподавателя, прежде чем вспомнил, что у него, во-первых, есть методичка с гипнотическими фразами, которая отлично себя показала уже сегодня, а во-вторых, существует временно иссякший запас Икс-энергии, которую он опробовал на Вики Драже и библиотекарше. Вполне вероятно, что и здесь все сработает не хуже, а значит, к этой прекрасной полуэльфке он наведается еще не раз. Гектор обдумал эти приятные возможности в течение полутора секунд, после чего принял озабоченный вид и проговорил:
— А цены-то кусаются, милая моя — дороже только снять себе суккубу… Страшно подумать, что там по остальному прейскуранту!
Аредэль состроила уморительную рожицу, которая означала одновременно неискреннее сочувствие, дразнящую нежность и заигрывающее нахальство.
— Настоящая любовь дорого стоит и редко встречается, поэтому в наше время, чтоб ее купить, необходимо быть не просто очень богатым, но еще и очень везучим. Но если у тебя много денег, ты можешь позволить себе все, а когда денег мало, приходится довольствоваться тем, что есть…
Она плавно поднялась, потянулась, томно прикрыв глаза и предъявив Гектору напоследок совершенное, от изящных ступней до кончиков рыжеватых волос тело — и с загадочной улыбкой проговорила:
— В общем, приходи после зарплаты — наши цены стоят на месте, зато ассортимент постоянно расширяется. А если хочешь видеться чаще, найди какую-нибудь подработку — частные уроки, например, я слышала, хорошо оплачиваются. Я бы захаживала время от времени!
— Да ты дерзка, девочка… — в показном гневе прохрипел Гектор и потянул ее за талию. Эль со смехом уклонилась и показала ему язык.
— А только так и нужно жить! До скорого!
Она сделала ручкой и исчезла за дверью. Чувствуя себя столетним старцем, Гектор поднялся, привел себя в порядок и тоже вышел.
Среди множества смутных и до крайности непристойных идей, которые роились в голове нашего демонолога, покуда он, едва переставляя ноги, брел из клуба обратно в Академию, была и одна полезная. Гектор шел сквозь сверкающую в ночи аллею Королевы Роз и переулок Рыцарей, проезд Дома Спящих Душ и угол Марии с Младенцем, заполненные гомонящей толпой молодежи и ароматом дорогих духов, где буки и липы светились от стихийной магии юности, ветер трогал дыханием листву над головой, а мысли, проходящие друг сквозь друга и пересекающиеся в пустоте, все теснее смыкались вокруг одного, самого главного:
«Аредэль навела меня на любопытную идею относительно морали… Моральные законы отражают жизнь: нравственность того или иного поступка является таковой только в определенных условиях. Каннибализм — это плохо, но если нет другого выхода — приемлемо. Получается, что в экстремальных условиях моральные устои становятся очень гибкими…
Но ведь обстоятельства, воспринимаемые нами, как экстремальная ситуация, тоже можно модифицировать. Если милая студентка считает, что плохая оценка за экзамен — это катастрофа, понизятся ли ее моральные стандарты? Согласится ли она на нечто ранее неприемлемое, чтобы избежать наступления кошмара? Мало данных, мало! Следует провести углубленное изучение этой темы!»
***