Глава девятая, где наш герой заключает выгодную сделку, много пьет и наконец-то кое-что начинает соображать (2/2)

— Сомневаюсь, сэр. У вас лицо стало такое…

— Одухотворенное?

— Скорее наоборот — жадное до потехи. Не думаю, что вы будете рады лишиться наших маленьких развлечений.

— Ты чертовски прав, друг Чарли!

Гектор прикипел к экрану еще на какое-то время, втихомолку радуясь свободе местных нравов. Команды, между тем, использовали любую возможность, чтобы опередить соперника и доставить груз раньше: девушки использовали косметические заклинания и на несколько секунд отращивали себе огромные мускулы, а подкупленные стриптизерши бросали на поле стальные шипы и миниатюрные дымовые бомбы. Кто-то сорвал куш, материализовав на поле контейнер с бананами: несколько оркских участниц потеряли волю от вида запретных плодов и устроили импровизированный пир. Гектор одобрительно покивал при виде такого изощренного коварства.

— Нельзя недооценивать тактический потенциал банана, — громко заметил он, привлекая несколько удивленных взглядов. Взгляд самого Гектора, однако, вернулся обратно в клуб; оглядевшись по сторонам, он поискал очередной объект приложения своего беспокойного разума и, конечно, нашел. За дальней частью стойки сидела, сгорбившись и уткнувшись в стакан, неизвестная девушка. Гектор пригляделся к ней внимательнее.

Высокая, стройная, с остроконечными эльфийскими ушками, в полурасстегнутой на груди темно-лиловой рубашке и низких джинсах, открывающих необходимые изгибы ее ладной фигуры, в тонких очках-паутинках. Собранные в хвост на затылке волосы ее, не то серебристые, не то золотые, в пульсирующем свете стробоскопа казались розоватыми, а юное лицо — печальным и немного обиженным. На вид ей можно было дать лет семнадцать-восемнадцать, впрочем, эльфийская внешность в этом смысле — ненадежный советчик.

— Хочется сдохнуть, — тяжело выдохнула девушка, глядя в столешницу. — Напиться до алкогольного отравления… промокнуть под дождем и сдохнуть.

— Понятно, — кивнул Гектор, придвигаясь. — Помочь вам добраться до бармена, чтобы он нацедил вам нужную дозу, или принести уже сюда на свое усмотрение?

Девушка нахмурилась и сфокусировала мутный взгляд на нашем герое.

— П-препод-даватель?.. А разве вы не должны меня отговаривать?

— Не помню такого в списке своих должностных обязанностей, — вежливо сказал Гектор (умолчав о том, что такового он до сих пор в глаза не видел). — Вы свободная девушка и имеете полное право распоряжаться собственной жизнью. Или смертью. Куда там отправляются почившие эльфы — в Валинор?

— Детские сказки… А как же… Вся эта психотерапия: ты еще так молода, все еще впереди… жизнь прекрасна, а у тебя переходный возраст?

— Раз вы уже выучили эту чушь наизусть, мне нет никакого смысла ее повторять, — усмехнулся Гектор, после чего искусно расправился с очередной порцией водки. Девушка заинтересованно следила за его манипуляциями. — Возраст же и вовсе не имеет к вашему вопросу ни малейшего отношения. Отчего вам пришла в голову фантазия покинуть сей грешный мир?

Девушка попыталась пожать плечами, и в результате едва не грохнулась лицом о бар.

— Да как-то так все…

— Гектор.

— А?

— Это имя. Мне показалось, нам пришла пора обменяться знаниями о самом сокровенном.

— А-а-а… Эарвен. В общем, как-то я не нашла себя в этой жизни… Все не мое, все хреново — так зачем дальше стараться?

— Хм… — сказал Гектор. — Это, конечно, убедительно… А вы и правда испробовали все? Ну, то самое, которое «хреново»? Вы на кого учитесь?

— Эльфийская история, — вяло сказала Эарвен. — Специализируюсь на ее интерпретации людьми. Толкиен, Перумов и прочие популяризаторы…

— И что, не проперло?

— Да как-то вообще нет. Сидишь на паре и думаешь: вот тупые людишки, какую хрень про нас придумали… а потом такой: бляха-муха, а я тогда кто, если изучаю все это, тратя лучшие годы свой жизни? Только на дворе уже пятый курс, и лучшие годы — тю-тю…

Эарвен повесила нос и загрустила.

— Думаю, что лучшие годы у вас еще очень даже впереди, — сказал Гектор, делая знак бармену подлить в стакан девушки богатого алкоголем апельсинового сока. — Но хорошо, допустим история — это не ваше… Смените сферу, пойдите… в спортсмены, скажем! Глядите, как это весело выглядит!

На экране тем временем продолжались адские бои: порядком измазанные в грязи «Бесстыдницы» и «Амазонки» катались по земле рядом с так и не доехавшими до края поля грузами, причем одежды на девушках уже практически не оставалось. Толпа неистовствовала.

Эарвен вздохнула и ополовинила чудесным образом наполнившийся стакан.

— Мне с ними не тягаться… Видите, вон та девчонка из «Бесстыдниц» — такая резкая, в татуировках, с темно-красными волосами? Это Руби Кастелло, лучший нападающий этого года, учится на моем потоке, между прочим… Вот она по-настоящему хороша, а я… никому не нужна, ничего не стою, и дорога мне одна…

— А знаете что? — сказал Гектор. В его голове не было ни капли благотворительности, зато была всепоглощающая жадность, которая во всю глотку вопила, что все девушки в радиусе орбиты Юпитера должны принадлежать ему — так или иначе. — Приходите-ка лучше на ближайшую пару по демонологии! Это, конечно, не совсем «Обнаженное солнце», но тоже довольно захватывающе. Точно интереснее Перумова.

— И дорога мне одна… к унитазу. — Эарвен поднялась, цепляясь за стойку. Глаза у нее смотрели в разные стороны. Лысый Карл все-таки смешал девушке сильный коктейль.

— Да, — сказал Гектор, глядя ей вслед. Так целеустремленно двигаться, будучи в сиську пьяной — полезный навык. Физическая подготовка на высоте. Такие девушки ему нужны. — Спас невинную душу от греха, а сам ничего с этого не получил — надо проверить, не вращается ли над головой нимб. Нет? Ну и ладно. А энергию не находящих себе места в этом мире прелестниц нужно куда-то перенаправлять… Куда? Пока не знаю, но проясню этот момент обязательно. И совсем скоро.

Бармен, притаившийся за стойкой, молча кивал этому потоку сознания, держа наготове бутылку: он лучше других знал, что меланхолия и алкоголизм идут рука об руку. Но Гектор не дал ему такой возможности.

Музыка снова сменилась: теперь из колонок звучало мексиканский блюз, песня под названием «The Showance of Love» за авторством Эдгара Баниониса, почти не знавшего английского. Слова там были такие: «Чем темнее ночь, тем ярче горят бриллианты у нее на платье; но если ты хоть раз увидишься с этой крошкой, то поймешь, что у нее на душе совсем не все в порядке…» Песня была старая и давно попавшая в разряд легенд. Гектор подумал, что трудно представить, как в наше время можно продемонстрировать кому-то свою любовь: само слово «любовь» уже казалось неподходящим и почти непристойным.

От такой мысли он развеселился, сунул руку в карман и, вытащив несколько монет, бросил их на стойку.

— Гуляем на последние! Эй, Карлос, сделай-ка мне мескалитовый трип au Pelle Vin!

Дальше дело пошло веселее: Гектор разговаривал с кем-то в глубине танцпола, сидя у стойки (он почти не видел, кто это, потому что все вокруг начинало тонуть в полумраке), смеялся, читал по памяти стихи из сборника «Who Were the Who» (куда входили такие откровенно перверсивные строки: «Женщины часто приносят нам счастье, но они не способны любить»), и громко вздыхал. Вся жизнь в этот вечер казалась странной и удивительной. Если силы зла и пытались ворваться в его душу, то каждый раз натыкались на невидимую преграду и отступали — и это ощущение было приятным. Время близилось к полуночи.

— О! — закричал наш герой, сползая с табурета и прыжками приближаясь к зоне танцев. — Наконец-то включили что-то до боли знакомое и родное… Ну, конечно! Это же группа «Ласковый май»! А может, «Квест пистолс» — тоже эльфы еще те! Молодость! Я уже иду к тебе!

Музыка кричала, пела и звала, и не было сил, и не было желания сопротивляться: песня завладела всеми его мыслями, словами, инстинктами. Со стороны, наверно, это выглядело смешно и глупо. С другой стороны, это был момент истины.

Белая стрекоза любви, беззащитны шипы!

Что с тобой сделали злые морозы!

Рожи педрил голубых!

Оп-оп-оп!

От полноты чувств Гектор с разбега прыгнул на стойку бара и заплясал, срывая мощные овации. Привлеченная звуком бьющихся стаканов, появилась охрана: два угрюмых синюшных гнома в спортивных костюмах, с татуировками «Синтол Инсайд» на мускулистых предплечьях и хромированными цепями на кадыкастых шеях. В их руках грозно и печально мерцали электрическими огоньками дубинки.

— А, опричнина! — закричал Гектор в быстро рассасывающуюся толпу. — Я так и знал, что вы тоже фанатеете от ретро-попсы! Давайте-ка грянем все вместе! Где мои пляжные шлепанцы!

— Мы этого так не оставим, а, хастлер? — хмыкнул гном своему напарнику.

— Не, хастлер, — покачал головой тот. — Этого мы отправим погулять на улицу. Самое время.

Они взяли Гектора в клещи, с профессиональной ловкостью заломили ему руки и поволокли к черному ходу. Впрочем, все закончилось благополучно — будучи в неплохой физической форме, наш герой даже размялся. А тот боковой зуб все равно пора было удалять.

— Смехотворные придирки у местной охраны, скажу я вам… — пробормотал Гектор, поднимаясь на ноги. Нет, определенно новая одежда пришлась бы сейчас ко двору. — «Нельзя мешать танцевать другим…» А какой тогда смысл танцевать вообще?

Он покрутил захрустевшей шеей, определил свое местонахождение (задний двор клуба, выход в переулок Св.Януария, слева от церкви Воздвижения Честного Жертвенника) и направился было в сторону тихой и сонной набережной, где, по слухам, даже в такой темный час продавалось пиво — как вдруг его остановил тихий голос:

— Гектор?

У стены клуба сидела давешняя эльфийка, Эарвен. Она выглядела бледной и болезненной, но куда более трезвой, чем час назад, даже круглые очки оказались на месте. Демонолог радостно засмеялся, Эарвен улыбнулась:

— Как видите, я жива. И даже почти невредима, несмотря на все попытки.

— Это потому, что вторая часть пожелания не сбылась, — предположил Гектор. — Ну, насчет дождя. Я позвонил кое-куда, договорился… Отвести тебя домой?

Девушка покачала головой. О том, что ей далеко не семнадцать, напоминала только сдержанная грациозность движений.

— Я доберусь, спасибо. Просто хотела поблагодарить вас за то, что… просто были там. В нужное время, в нужном месте. И сказали мне самые правильные слова. Я… приду к вам на лекцию, кажется, там и правда будет интересно.

Надувшийся индюком от гордости Гектор еще не успел ничего ответить (а если говорить честно, то даже и подумать не успел), когда Эарвен сделала шаг вперед, оказалась совсем рядом, и легонько коснулась губами щеки Гектора. Тонкие пальчики пробежали по плечам, чуть задержавшись на груди. От нее пахло теплым летним вечером и розами.

— Спокойной ночи, профессор.

Несколько секунд — и она растворилась в темноте.

***

Четвертые сутки, ночь. Спальня профессора ван Карни

Вернувшись к себе, Гектор заснул не сразу: в крови бурлил крутой коктейль из алкоголя и неудовлетворенных желаний. Такая смесь может быть опасной, когда тянет на подвиги, но наш герой справился с неуместными фантазиями, разглядывая плакаты Скидубиэля на стенах спальни. Здесь были рекламы опер и фильмов, агитационные постеры с лозунгами: «Любой ценой против Ваала!» и «Семимильными шагами к победе морали!», и даже черно-белое изображение звезды старых немых фильмов, полуоркини по имени Аурика Мумуш. Напротив кровати висела репродукция: лес, солнце и медведь в листве. Гектор смотрел на лес до тех пор, пока у него не заболели глаза, после чего плюхнулся на кровать и попытался заснуть. Получилось не сразу: что ни говори, а Аурика Мумуш была очень впечатляющей женщиной.

…Когда он открыл глаза, то обнаружил себя вовсе не в спальне. Он стоял перед дверью, на которой была табличка с гравировкой: «О. М. Скидубиэль, режиссер, генеральный директор». Дверь сама собой распахнулась, и за ней оказалась комната, похожая на банковское хранилище — кругом гладкий металл, аккуратные стеллажи и полки, большая часть которых была заставлена разнокалиберными футлярами с эмблемами известных музыкальных групп.

— Мне опять снится сон, — сказал Гектор вслух. Голос звучал странно: словно под водой, а слова отделялись от губ и повисали в пустоте, как лопнувшие воздушные шарики. — В прошлый раз наша коммуникация была как-то особенно бессмысленной… Алло, простите, с кем я говорю?

Из-под его ног поднялась черная тень. Это была огромная летучая мышь с вытянутой головой и острыми блестящими зубками. Когтистые лапы сжались в кулаки совсем рядом, в нос пахнуло запахом шерсти и крови. Гектор отшатнулся. Летучая мышь зашипела и захлопала крыльями.

— Брат… — донеслось из ее пасти. Гектор вспомнил фразу Пьетро Мондольфи из романа «Извращение»: «Мужество — это стойкое принятие самых худших кошмаров». Следует успокоиться и подумать об Аурике Му… да что ж такое! Об Изабелле, или Эарвен, или прелестной Виктории Драже! — Братан…

— Вы обознались, гражданин, — сказал Гектор, вновь обретая самообладание. — Проходите, не задерживайтесь, это не ваш сон, я занимал…

— Братишка… — Чудовищный силуэт продолжал его преследовать, кожистые крылья мотались повсюду, загораживая обзор.

— Черт, почему мне снится такая лютая хрень, а не сексуальные студентки?.. Откуда у меня столько комплексов насчет летучих мышей? Неужели я Брюс Уэйн?

— О, где же ты, брат? — в отчаянии прохрипела «лютая хрень».

— Ну, черт же тебя возьми, — закричал Гектор, — я не сторож брату твоему, парень!

Это словно запустило процесс трансформации. Летучая мышь исчезла в облачке тьмы: на ее месте оказался огромный краснокожий детина в рогатом шлеме, шипастых наручах и поножах, и длинной кожаной юбке, перехваченной ремнями и исписанной пентаграммами. В целом, он вполне укладывался в описание демона, каким его, наверное, представляла себе отличница Пенни Силверфейт. Гектор страдальчески закатил глаза.

— Не одно, так другое. Простите, не узнаю вас в гриме! Ты Хеллбой, страдающий от кризиса среднего возраста? Или первая Дьябла?

Краснокожий прочистил горло.

— Ты все еще не понял? Не вспомнил свою миссию?

— Я думал, в прошлый раз это была наведенный глюк на почве стресса и обостренного спермотоксикоза! А оно вон, значит, как получается? Ты и дальше собираешься приходить в гости?

Детина торжественно кивнул. Рога качнулись, словно антенны у кузнечика, сканируя пространство вокруг.

— Пока ты не поймешь, в чем твое предназначение. Смысл твоего пребывания здесь.

— И в чем же оно, доброе привидение? — Гектору не хотелось спать, но раздражал этот ритуал обмена пафосными речами, за которыми не стояло ровным счетом ничего. Его собеседник принял величественный вид:

— Спасти мир от власти Хаоса!

Гектор тяжело вздохнул; краснокожий поник.

— Ладно-ладно, это была шутка. Ты прав, с многозначительностью вышел перебор, но дело в том, что я не могу напрямую давать тебе инструкции: это запрещает устав. Могу только сказать, что ты неплохо справляешься. Семена уже посеяны, осталось дождаться всходов.

— О, эти метафоры! Странно еще, что ты не говоришь стихами. Какие еще семена? Я на агронома не учился!

— Включи голову, брат! — с отчаянием в голосе вскричал мнимый демон. — Мои способности к телепортации и снохождению не безграничны! Вспомни свою суть!

— И освободи свой разум, да. Ты мне совсем ничего не скажешь, Морфеус недоделанный?

Рогатый принялся таять в воздухе. Его физиономия в глубине шлема выражала туповатое старание.

— Жрецы говорят: собери вокруг себя девчонок. Подчини их своей воле. И не попадись в лапы Кнаб.

Наш герой устало помотал головой. Разве это сон? Вот у Нолана сны так сны, а это — сущее разочарование, ни единой новой идеи.

— Девушки — это хорошо, девушки — это приятно. А кто такой этот Кнаб? Очередной легендарный монстр, которого нужно победить? Соблазнить? Или даже…

Но тут на него напал всамделишний, глубокий и долгий сон, чем Гектор был, в сущности, только рад.

***