Остаточное ощущение (1/2)
— Я не знаю, кто это, — сказал Чайльд и закутался поглубже в шарф, будто чего-то стыдясь.
Люмин сидела и таращила глаза на Предвестника. Остолбеневшая, не способная что-либо сказать. Ветер за палаткой неумолимо выл и стенал, приглушая дыхание двух людей и треск костра.
Мужчина сидел и задумчиво смотрел на полыхающий огонь, иногда перегоняя взгляд на закопанную под углями картошку в фольге. По нему было видно, что он не собирался разбавлять тишину, он словно глубоко ушёл в свои мысли.
Путешественница сверлила его своим взглядом — сначала ошарашенным, но, увидев, как огонёк в нежных, голубых глазах потух, сменила всё своё внутреннее раздражение на жалость, и взгляд её стал… бездумным. Всё так же поедая человека, сидящего в метре от неё, она пыталась понять, спрашивала у самой себя, что же ей нужно сделать? Как уберечь себя от нежелательного разговора, ведь всё, чего хотела Люмин всё это время — чтобы её не трогали.
…
Ну, возможно, ещё картошки в фольге.
Верно. Она сейчас не думала о Тевкре, о Чайльде — она думала о себе и своих желаниях. Своей внутренней отчуждённости и прошлых привязанностях. Она ненавидела больше всего то, что испытывала сейчас — нарастающее чувство сострадания и жалости к самой себе. Смогла бы она ответить, спроси у неё кто, что она сейчас чувствует? Очень вряд ли.
Люмин успела за это время пережить гамму противоречивых чувств в себе и, наконец, притянула свой взгляд к костру. Ей на самом деле было всё равно, даже если бы они с Предвестником больше не обмолвились ни словом, и легли спать.
Ей не нужно было объяснение, ей не нужно новое приключение — ведь есть другие искатели приключений, так причём же здесь она?
Зачем она пошла на Драконий Хребет, почему не остановилась, когда начало смеркаться? Почему даже сейчас, когда она сама положила начало всему этому, она испытывает то, что ей не нужно?
…Или то, что она не хочет?
«Мне и правда… всё равно?»
Не успела у неё проскочить эта мысль, как она услышала тоскливый мужской голос:
— Знаешь, — тихо прохрипел Предвестник, и Путешественница равнодушно притянула к его укутанному лицу взгляд. — У меня был обычный рабочий день, и мне пришло письмо от родных. Мы списываемся день в день раз в две недели, а тут пришло срочное сообщение через 5 суток после последних писем… Оно гласило, что Тевкр сел на корабль и плывёт в Ли Юэ, ко мне. Маминым почерком и с печатью нашей семьи. Подделать невозможно, так как мы оставляем особые пометки, а вот кто этот Тевкр…
Предвестник выдержал паузу, старался отдышаться от морально тяжёлого начала, и всё это время даже не пытался посмотреть на Люмин.
— Мы списались с мамой, — поглубже вдохнув, продолжил Чайльд. — Та ответила, что никакого письма она не писала, а кто такой Тевкр — сама не знает, как и все мои родные. Тогда я взял отпуск и вернулся домой. Мама тогда очень удивилась, увидев то самое письмо, и показала то, которое хотела отправить в следующий обмен — метки стояли в точно тех же местах, что и сообщение по поводу Тевкра… Я пытался провести расследование, смотрел журналы выплывающих из Снежной судов, искал среди команд и нанятых на экспедиции человека по имени Тевкр… Но всё тщетно.
Наконец, голубые глаза посмотрели в сторону Путешественницы — та внимательно слушала, положив голову на колени и обняв их. Пальчики в тонких носках поочерёдно перекрещивались, а пятки были врозь, будто девушка чем-то была взволнована, или стеснялась. Она смотрела как-то странно на Чайльда, вроде и с задоринкой, а вроде и с грустью.
Она хихикнула себе в плечо. Глаза приобрели контуры дуги и иронично смотрели то на мужчину, то словно увиливающе на огонь. Предвестник слегка удивился, но ничего не сказал, а продолжал уже непонимающим взглядом смотреть на девушку.
— Фатуи, скажи, — с той же улыбкой на лице начала Путешественница. — Что ты чувствуешь сейчас, что чувствовал тогда, когда понял, что человек, которого ты даже не знаешь, пропал?
Глаза мужчины слегка расширились — казалось бы, обычный, просто немного странный вопрос. Но отчего-то… Он не знал точного ответа, не представлял, что нужно ответить. И не понимал, что так рассмешило эту чудную девицу.
Чайльд отвернулся, снова уставился на костёр, и начал думать. Путешественница всё так же иногда посмеивалась себе под нос, попутно рассматривая мужчину.
И именно сейчас она смогла внимательно его рассмотреть. Курносый, совсем не мужественный, нос. Прикрытые наполовину задумчивые глаза, опущенные уголки мягких губ, привычная красная маска Фатуи на голове. Толстая шуба с большим капюшоном, по краям которого был вшит обильный мех. Запачканная кровью шуба даже визуально давала понять, что она очень дорогая — на ней был необычный покрой, который Люмин до этого никогда не видела, и хорошая, словно массивная, ткань. При всём при этом она не смотрелась громоздко, контуры плеч и мужской талии отчётливо виднелись — она, скорее, делала Чайльда мужественнее.
«Он очень изменился», — вспоминала Путешественница того Предвестника, которого помнила.
Внешне Тарталья действительно стал словно мягче — подростковые черты лица словно размягчились, глаза стали добрее. Хоть Люмин с ним говорила не так долго, её не покидало ощущение, что и внутренне он очень изменился, стал спокойнее и рассудительнее. Она пока не понимала, в лучшую это сторону или же нет.
Люмин начала успокаиваться от этих мыслей. Она отвернула от мужчины голову, раздумывая о времени, проведённом в далёком прошлом, с Чайльдом.
Когда-то она путешествовала вместе с ним и Паймон по заброшенной лаборатории. Именно там с ними был и Тевкр, одержимый выдуманной Тартальей фабрикой игрушек. Десятилетний, совершенно не знающий об опасностях снаружи своего дома, и невероятно любящий своего старшего брата. Он был для него примером, а ещё героем.
Знал ли тот мальчик, на какие жертвы идёт его брат…
В той лаборатории Люмин поняла, когда Предвестник искренен, а когда пытается казаться тем, кем не является.
В какой-то степени Путешественница даже соскучилась по нему. Хотя вполне возможно, что она воспринимала Предвестника точно так же, как красивые виды, затхлый запах портовой рыбы, дуновение тёплого ветра и обжигающие лучи солнца на плечах — словно он был вещью, по которой она всего лишь ностальгировала. Он сейчас был одновременно рядом, но одновременно так далеко…
Нездоровая женская улыбка незаметно исчезла, и снова лицо Люмин стало бездушным. Распирающие противоречивые эмоции внутри неё заставляли сердце биться то быстрее, то медленнее.
— Ты очень изменилась, — сказал Тарталья, спровоцировав девушку посмотреть на него. — Люмин.
Её имя было сказано слишком нежно, словно и нереально вовсе.
Видимо, так Чайльд решил уйти от вопроса Путешественницы. Наигранное хорошее настроение давалось ему слишком легко.
«И давно он так смотрит на меня?», — подумала она, решив больше не донимать его тем вопросом.
— Хах, извини, — мужчина резко отвернулся, и начал лишь изредка поглядывать на Путешественницу. — Знаю, что не совсем вежливо, но… кхм… Куда подевалась Паймон?
Он явно хотел спросить что-то другое, но, тыкнув пальцем в небо, выбрал самый нежелательный для Люмин вопрос.
— Её больше нет, — после довольно продолжительной паузы сказала девушка и закрыла глаза, зарыв лицо в колени.
Чайльд понял, что попал в точку — ту самую, о которой стоило бы помолчать.
В это же время усилился ветер, палатка всеми силами старалась улететь, а чуть позже по стенам начали бить твёрдые капли. Град со снегом хоть и были редкостью на Драконьем Хребте, но всё же были.
— Похоже, началась буря, — с лицом, ожидающим в любую секунду опасности, сказал Чайльд. — Сегодня ночью будет особенно холодно. Это вся одежда, что ты взяла?
Люмин отрешённо продолжала сидеть, не показывая своего лица. Пальцы на ногах, некогда старающиеся скреститься друг с другом, сейчас спокойно лежали на земле. Помимо этого, Люмин явно перестала быть настроенной на разговор.
— Тогда я, — сглотнул Предвестник. — Тогда я… Почувствовал пустоту. Буквально на мгновение. Ошибка, думал я. У меня достаточно врагов, и у них достаточно средств, чтобы подделать письмо, но с другой стороны размышлял — зачем это кому-то? Я предполагал множество вариантов — перепутали имя, послали какое-то скрытое послание, хотели запугать родных, посмотреть их или мою реакцию…
«Это лишь холодные расчёты… Это не то», — думала про себя Люмин, сжав свои колени потуже.
— Но… Почему-то я был уверен, что это не так. — прервал мысли девушки Тарталья. — И мне нужно найти Тевкра любыми доступными способами.
Путешественница совсем немного повернула голову так, что видела Предвестника лишь одним глазом.
— Люмин, скажи, ты же знаешь. Я чувствую, что это очень важно. Скажи мне, кто такой Тевкр?
У Люмин в глазах задрожали белые огоньки. Она разжала руки, недавно сковывающие колени, и, смотря прямо в глаза Тартальи, начала говорить:
— Это твой брат. Маленький, ему от силы тринадцать лет было ещё год назад. Тогда-то я с ним и познакомилась — он приплыл в Ли Юэ, чтобы увидеться с тобой. Добродушный, — взгляд Люмин превратился в такой нежный, обволакивающий теплотой источник света, словно она любящая мать, вспоминающая своё дитя. — Глаза такого же цвета, как у тебя, милая улыбка, звонкий голос, пухленькие щёчки. А ещё он даже в тёплую погоду не расставался со своей шапкой-ушанкой. От него веяло снежанским холодом и любовью к тебе.
Люмин остановилась, окунувшись в свои воспоминания. Сохраняя ласковое выражение глаз и мягкую, непринуждённую улыбку, она смотрела на Тарталью и с каждой секундой всё больше понимала, как же они похожи. Сам же Предвестник смотрел на неё слегка непонимающе, но расслабленно. Но от этого становилось и грустно.
Грустно…
— Тевкр мечтал стать таким, как ты. При нём ты был не Фатуи, ты был добрым продавцом игрушек…
— Продавцом игрушек? — недоумевал Чайльд.
***</p>
Пока тканевая завеса, защищающая тепло внутри палатки, колосилась под напором бури и сильного ветра, Люмин в подробностях рассказала их с Тевкром «приключение» — встречу, прогулку по Ли Юэ и случай с новобранцами Фатуи, а после и происшествие в лаборатории. Иногда порывы ветра словно со всей силы били в стены, отчего пугались и Путешественница, и Предвестник.
Чайльд вдумчиво внимал словам Люмин. Пелена, засевшая в его глазах, постепенно рассеивалась. Хотя Тарталья всё равно не мог вспомнить своего брата, он запоминал каждую деталь, усиленно старался представить образ Тевкра, вспомнить хоть что-то. Но это было тщетно. Для него всё, что связано с Тевкром выглядело словно облако тумана в тумане. Кто смог бы разогнать эту неопределённость? И почему он забыл о своём брате?
Столько вопросов оставалось без ответов…
Девушка во время рассказа один раз прервалась, чтобы проверить состояние еды. Проткнув картошку, и убедившись, что ей осталось запекаться не больше пятнадцати минут, остывший суп она снова повесила над костром, закинула туда большие кусочки подгоревших овощей для крепости, и после этого села на своё привычное место.
Предвестник в это время наблюдал за её движениями, словно любовался. Хоть это было и не свидание в дорогом ресторане, что-то «такое» было в их времяпровождении. Когда вокруг вас двоих лютый холод и буря, а вы сидите рядом с огнём и греетесь, ожидая тёплый ужин.
— Как думаешь, почему… я забыл Тевкра? — не дал Путешественнице начать разговор Предвестник.
Люмин перевела взгляд с костра на мужчину. Тот с интересом и даже каким-то нетерпением глядел на девушку, ожидая ответа. Но всё же было видно, что он подавлен.
Путешественница снова вернула внимание к костру, и, после недолгой паузы, начала:
— Ты, конечно, этого не помнишь, но я знаю одного человека, который с помощью Ирминсуля, — Люмин притянула взор к Чайльду, чтобы убедиться, понимает ли он о чём идёт речь. — Огромное дерево, которое в нашем измерении хранит воспоминания и знания людей…
— Мама читала мне сказки про Ирминсуль, пела песни. — Предвестник также, не отрывая глаз, смотрел на Люмин. — Он у меня ассоциируется с детской выдумкой… А рассказы учёных из Сумеру, якобы которые соединились с Ирминсулем, с бредом…
— Ирминсуль существует. И я там была, — Люмин заметила, как Тарталья удивился. — С помощью него можно заставить всех забыть любого человека, стереть его даже со страниц книг…
— Это… Страшно. — Чайльд выдержал паузу. — То есть, ты была свидетелем «стирания» человека с лица земли?
В этот момент порыв ветра усиленно вдарил по барахтающейся ткани палатки на противоположной стороне от Тартальи и Люмин, отчего они немного вздрогнули, и, не меняя своих поз, посмотрели на источник громкого звука — немного повиляв, постанывание полотна снова вернулось к обычному темпу.
— Точнее воспоминаний о нём, — перевела свой взгляд и грустно поправила Путешественница мужчину. — Ирминсуль способен стереть или даже изменить воспоминания всех жителей Тейвата.
— Но… Ты ведь помнишь этого человека. Как такое может быть?
— Я родилась не в Тейвате. Я из другого мира, — отрешённо ответила Люмин и ещё глубже затесалась среди своих колен.
Предвестник понимал, что лишних вопросов лучше не задавать — всё закончится очередным молчанием. В Чайльда закралась мысль, что уж больно Люмин после их долгого расставания изменилась. Да и последние пол года он о ней вообще никаких вестей не слышал. Последнее упоминание о ней — это бунт в Сумеру, полный переворот в Академии. И после этого лишь тишина.
— Слышал про Академию и Сумеру… И про Кусанали. Все говорят, что жизнь там кардинально изменилась, — неловко почесал подбородок Предвестник. — В лучшую сторону, конечно. Ты хорошо поработала.
— Скажи спасибо своему коллеге, помог очень сильно, — саркастично произнесла Люмин.
— А? А… Ты про Дотторе? Его почти все Предвестники недолюбливают…
Путешественница тихо фыркнула и сказала:
— Я про Скарамуччу.
Чайльд сначала очень удивился и недовольно уставился на девушку. Та сидела и заискивающе смотрела на огонь. Не выдержав неловкой паузы, Тарталья начал негромко смеяться, постепенно делая смех громче. Он действительно очень старался сдержаться, и отвернулся от Люмин. Немного успокоившись, он повернулся обратно, рукой в перчатке подтирая небольшую слезу, и посмотрел на Люмин.
Кончики её губ еле-еле поднялись и слегка дрожали. Она улыбалась. Искренне — не так, как в первый раз. Предвестнику даже показалось, что на мгновение вернулась другая, «прошлая» Путешественница. Он неосознанно вспомнил, как гулял с ней по Ли Юэ. Они подходили к прилавкам, шли к порту, беседовали о каких-то мелочах. Только вот… Помимо неё и Паймон был кто-то ещё…
Заболела голова. Предвестник сразу вытряс из головы эти воспоминания.
— Картошка уже, наверное, запеклась, — сказала Путешественница, пытаясь скрыть улыбку с лица.
Предвестник не захотел портить такой момент шуткой, а просто отвернул голову от девушки, уселся поудобнее, и с довольной улыбкой на лице закрыл глаза, давая Люмин полную свободу действий.
Люмин привстала на колени, доползла до костра и, используя ткань своего платья, вытащила картофелины на подготовленную заранее неглубокую тарелку. От них веяло углями и жгучим жаром.
Неосознанно у девушки возник образ маленькой палатки, которая стояла на одиноком обрыве. Из неё сочился тусклый свет, а внутри сидели они с Чайльдом возле тёплого костра и ждали, пока приготовится еда. И как им обоим не терпится взять в руки обжигающую картофелину с намерением откусить кусок и запить горячим бульоном.
«Это гораздо приятнее искусственных пляжей в чайнике», — подумалось Люмин.
— Знаешь, я на Хребте часто тренируюсь, — приоткрыл глаза Предвестник и смотрел на полыхающий огонь через свисающие у Люмин волосы. — Я обычно перебиваюсь чёрствым хлебом ближе к концу похода, но…
Путешественница обернула свой взгляд к мужчине, и тот неожиданно замолчал, чуть шире раскрыв глаза.
Сейчас в его голове инстинктивно пробежались непонятные для него мысли…
«Не печёт ли ей правую сторону лица из-за того, что она так близко наклонилась к костру? Не устала ли она? — размышлял Предвестник. — Возможно, ей до сих пор морозит ноги от снега, который растаял на сапогах и просочился сквозь них? Может, на самом деле она не хочет здесь находиться? Чувствуем ли мы сейчас одно и то же? Такую атмосферу… Словно… Мы сейчас полагаемся лишь друг на друга? Чувствует ли она тот же уют от запаха костра, сладко-горького привкуса запаха дыма? Возможно, её пугает… кромешная тьма вокруг, со мной? Пугаю ли её я? Испугалась ли она тогда, когда я наставил на неё свой меч?»
Также внезапно, как у него появились такие мысли, они также быстро просочились сквозь решётку холода и апатии внутри него. И лишь один вопрос вертелся на его языке до сих пор, отвечающий на все те вопросы, что он задал самому себе:
— Ты вообще… Хотела меня увидеть?
Девушку ничуть не ошарашил этот вопрос. На самом деле, именно его она и ждала всё это время. И вот Люмин, оставаясь на коленях, немного повернула туловище к Чайльду. Она присела на свои пятки, полностью расслабив ноги и подняв свой взгляд прямо на лицо Предвестника.
Тарталье не понравилось безразличное лицо, которое она показывала, вот-вот намереваясь ответить на его вопрос. Он немного стыдливо захлопал веками и опустил взгляд вниз.
— Я здесь только ради Тевкра, — понуро ответила она.
Внутри Тартальи что-то обидно и больно ёкнуло. Он начал всматриваться в пар, исходящий от кусочка фольги, в который завёрнута картофелина рядом с ногой Люмин.
— И тебя, — добавила словно назло чуть позже Люмин.
И вот Предвестник, полный надежд, поднял свои глаза на Люмин и словно картина тот час предстала прямо перед ним: девушка робко сидела на коленях, мягко сложив свои ладони друг в друга и положив их на колени. Из-под тёплой шубы выглядывали стройные ноги. Миниатюрные носочки мягко перебирали друг друга от зыби по всему телу; полыхали и танцевали вместе с огнём словно гречишные локоны волос, её расслабленное лицо сияло нежной, захватывающей весь взгляд Предвестника, улыбкой. Женские губы были потресканными и высушенными, но именно это и заставляло у Чайльда что-то трепетать. Это было… Красиво. Не по меркам нынешней женственности, но это придавало словно нотку естественности — без какого-либо макияжа, совершенно непричёсанная, это была настоящая Люмин. Пар от картофелин струился к её коже, омывал каждую пору, проникал внутрь и грел. Огненный цветок тлеющих угольков создавал ощущение забытости, словно они сейчас сидели не в холодной глуши, а посреди цветочного поля, покрытого чёрно-алыми цветами.
— Это не комплимент, — прервала мысли Предвестника девушка, явно насторожившись его удивлённым взглядом. — Просто… Здесь я чувствую себя гораздо лучше, чем там, где провела последнее время.
Та улыбка спала с лица девушки, и её рука потянулась к свёртку фольги рядом с собой. Она протянула эту руку Предвестнику и сказала:
— Будем есть?