3 — Отцы и дети. (1/2)
Белый камин сиял в лучах фиолетового подобия солнца. В нëм не было абсолютно ничего, ибо он не горел длительное время. Он стоял прямо в песке рядом с берегом. Эмили сидела рядом с ним, прижав голову к коленям. И пусть от длительного времени держания головы в этом положении у неë заболел нос, она демонстративно не шевелилась. Впрочем, она даже не знала, кому это демонстрирует. Песку или камину, воде или небу, Сомниуму или тем, кто наблюдает издалека. Помимо прочего, Эмили задавалась вопросом, почему в мире снов, где не ощущается никакая естественная нужда, она ощущала боль и напряжение в теле. Но с этим нужно было смириться, ведь она скорее навсегда останется здесь без движения, чем извинится.
Сколько прошло времени с того момента, как она здесь села? Кто бы считал. И всë же в какой-то момент из реки вышел Сомниум, и Эмили отвела от него взгляд. Он, конечно, был просто невероятно высоким. Когда он присел рядом с Эмили, он выглядел ещë массивнее по отношению к ней, чем в воде. Или же дело было в эмоциональном отторжении. Мир снов не стоит воспринимать буквально. Сомниум присвистнул, чтобы привлечь внимание Эмили, затем закрыл ладонями лицо, и оно пропало за его руками в буквальнейшем смысле, и остались только волосы и шея.
— Тебе нравилась эта игра, когда ты была немного младше, — сказал Сомниум, когда его лицо вернулось.
— Я это переросла, — хмыкнула Эмили.
— Ты выросла слишком быстро. Всего лишь шестнадцать лет назад я учил тебя ходить. Ловил тебя, если ты вдруг падала. А когда ты в первые встала на ноги уверенно, ты хвостом ходила за Жаклин весь день и той ночью хвастала мне об этом. Неужели это не то, чем занимаются отцы и дети?
В ответ лишь журчание воды. Сомниум занервничал. Ему было непонятно, почему Эмили игнорировала его и совсем не стремилась сделать первый шаг. По опыту своей долгой жизни он помнил, что будучи неправым всегда принимал наказание как должное. Если творец считает, что твои действия неправильны, ты несëшь за них наказание, а творец никогда не бывает неправ. Если творец велит тебе покаяться, ты каешься, а иначе и быть не может. Для Сомниума это была единственная истина, которую он постиг в самые ранние годы. Но апатия со стороны Эмили заставляла его не только усомниться в этой истине и своей правоте, но и в том, насколько он был прав и рационален в тот момент, когда согласился еë воспитывать. Ему, впрочем, хотелось развеять эти сомнения.
— Я уже не прошу тебя говорить со мной, Эмили, — сказал Сомниум в отчаянии, — я молю тебя, чтобы ты ответила хотя бы на одно моë заявление. Ты меня слушаешь, Эмили? Почему ты со мной не говоришь?
— Я с незнакомцами не разговариваю, — ответила девушка.
— Эмили, это абсурд! Быть может, я и не твой кровный родственник, но я растил тебя едва ли не с самого твоего рождения. Стоило тебе появиться в моëм мире, вся моя семья полюбила тебя всем сердцем; даже мой полный ненависти и язвительности брат отзывался о тебе с нежностью. И я, и Жаклин тратили столько сил на то, чтобы ты была счастлива, в то время как твои настоящие родители даже не дали тебе имя!
— Это ведь не даëт вам повода скрывать от меня что-то настолько важное.
Несмотря на то, что она была солидарна с Сомниумом, Эмили не желала извиняться, ибо была обижена. Внутренний диссонанс пожирал еë изнутри. Сколько же ещë будет это продолжаться? Она сдалась чувствам достаточно быстро.
— Нет, не отвечай, — сказала Эмили, заплакав. — Если бы я сразу узнала, что все меня бросили, я бы отреагировала хуже нынешнего. Я понимаю, почему вы мне не говорили.
— Я очень тебя люблю, Эмили, даже больше собственной жизни, — сказал Сомниум и обнял еë, обвив руками по-змеиному. Он поцеловал её в макушку. — И мне… И мне… Мне очень жаль, что я не оправдал твоих ожиданий о себе.
Неужели существо, покровительствующее людям и их снам, должно извиняться перед обычным человеком? Да ещë и перед нахамившем ему ребëнком? Это просто позор. Но Сомниум чувствовал в этом позоре экстренную необходимость.
— И я тебя люблю, пап, — пролепетала Эмили. — И люблю маму.
— О лучшей дочери и мечтать нельзя. Передавай Жаклин привет от меня.
Когда Эмили проснулась в своей постели, первым, кого она увидела, был Джезз, сидящий на еë кровати, тревожно потирающий ладони. А помимо него в комнате находились Жаклин и Лув, такие же обеспокоенные. В этом не было ничего необычного, ведь девушка проспала целые сутки. И сразу же, как она поднялась на локти, Джезз и Жаклин бросились обнимать еë.