1. (2/2)

Майер кусает губу, думая над его вопросом и попутно задавая парочку себе.

«На кой черт я лезу в его жизнь? Своего дерьма мало? Решила в альтруисты записаться, ведь коллега как-никак?»

— Потому что жизнь одна, Старк, — наконец-то произносит Селеста. — Я, конечно, понимаю, что чем бы дитя не тешилось, — только бы не вешалось, но в твоём случае смерть от алкоголя будет мучительнее.

Мужчина на её слова отвечает молчанием, раскачивая в руке бокал с только что налитым джином, и смотрит слишком внимательно. От его острого взгляда карих глаз ей становится слегка не по себе. Майер поднимается с барного стула, поправляя слабо завязанный на талии халат, и обходит барную стойку.

— Завязывай пить, Старк, — она вручает свой пустой бокал мужчине под его испытывающим взором. — Никто не отменял цирроз печени у супергероев.

Тони не удерживается от такого заявления и фыркает, а затем и совсем начинает смеяться.

— Эх, а я ведь серьёзные вещи говорю, — качает головой девушка и поджимает губы. — Я спать, точнее, пытаться это сделать. Не засиживайся.

Похлопав его напоследок по плечу, Майер покидает кухню. Её лёгкие шаги слышатся уже на лестнице, когда Тони отмирает. Он медленно моргает, не понимая, что заставило его так погрузиться в мысли. И лишь после того, как наполненный бокал оказывается отставленным, осознает, что причина в словах Селесты. И её взгляде.

Они оба измотаны. Бессонные ночи из-за вечных кошмаров не дают им выспаться. Кажется, что недавнее вторжение Читаури до сих пор беспокоит лишь их двоих. Остальные спят спокойно.

Старку пришлось уехать из дома в Малибу, чтобы не беспокоить Пеппер своей бессонницей и ночными хождениями по особняку. Да и здесь никто не мешает ему делать костюмы, вечно жужжа где-то над ухом, что это глупости и пора завязывать. Конечно, он надеялся, что в штаб-квартире никого нет, ведь все же Мстители разъехались кто-куда после выполненного задания. Но, как оказалось, не все. Селесте просто некуда ехать.

Тони был в курсе сложившейся ситуации в жизни ведьмы и он искренне сожалел. Потерять родных — нет ничего больнее. Казалось, что её боль мужчина способен почувствовать, потому что сродни её чувствам в нем до сих пор жили такие же. И время никогда не сможет залечить эти раны.

— Время не лечит, Тони, — как-то сказала ему Селеста, — а учит жить с болью. Пройдёт неделя, пройдёт год, эти болезненные чувства притупятся, но не исчезнут.

И ещё никогда он не был так согласен с чьими-то словами.

***</p>

— Только не говори, что провел всю ночь здесь.

Селеста стояла на последней ступеньке лестницы, ведущей в мастерскую, и укоризненно смотрела на мужчину. Тот как раз допивал в этот момент если не сотую, то точно какую-то сороковую чашку кофе, и крутил отвертку между пальцев.

— Только пять часов утра, а у тебя уже видок отвратительный, Старк, — заключила она и зашла внутрь, спотыкаясь на самом пороге.

— Как и твой, Майер, — хмыкнул тот, указывая на нее инструментом, и вернулся к неоконченному костюму.

Девушка не особо-то весело хохотнула, пригладила волосы и потерла уставшие от ночных посиделок за компьютером глаза. Спала ли она? Ответ очевиден — нет.

— Я присяду, — Селеста опустилась на диванчик раньше, чем услышала разрешение или запрет. — Ммм… удобно.

Тони покосился на девушку, развалившуюся на его диване, и криво улыбнулся. Настолько расслабленной он ведьму еще не видел. Обычно Майер собрана и бодра. Но только не последние месяцы. В принципе, как и он сам. Хотя держать лицо для журналистов и сотни телекамер приходится.

— Не спала? — Старк задает вопрос, ответ на который видно невооруженным глазом. Синяки под глазами говорят сами за себя.

— Не спала, — кивает она и смотрит на него из-под полуприкрытых век. — А ты что, следил?

— Конечно, — серьезно отвечает мужчина и вновь отрывается от работы, чтобы взглянуть на лицо Селесты, — мне же заняться больше нечем. Вот всю ночь стоял у тебя в дверях и наблюдал. Не заметила меня что ли?

Секунда, и в мастерской раздается женский смех. Майер заливисто хохочет, не желая выбрасывать из головы картину, как этот гений, миллиардер, плейбой и филантроп смотрел всю ночь за ней из угла комнаты.

— Да ты сталкер, Старк, — она утирает выступившую от смеха слезу и насмешливо смотрит на изобретателя.

Он не сдерживается от искренней улыбки. Пусть и слабой, но улыбки. Ее смех на удивление оказывается заразительным.

— Будешь? — он пальцем указывает на термос с кофе и, не дождавшись ответа, уже наливает девушке. — А то вот-вот и заснешь.

— Спасибо, — фыркает Селеста, — но тебе разве жалко дивана?

Тони молча отдает ей кружку и качает головой своим мыслям. Вслух выдает лишь:

— Не жалко. Можешь попробовать заснуть даже. Вдруг тебя убаюкает жужжание аппаратуры, — он обвел рукой всю свою мастерскую, где находилась сотня приборов и разной техники.

Майер если и поразилась тому, что он позволил остаться, то и виду не показала. А то еще передумает. Возможно, ему, как и ей, нужна была просто компания, в которой комфортно молчать. В конце концов, именно их объединял этот посттравматический синдром. Битва за Нью-Йорк оставила большие раны на душе. После того, как видишь впервые смерть стольких людей, не можешь оставаться бесчувственным, как бы сильно не хотелось. А Старку ещё хуже: для него в новинку видеть инопланетных монстров.

Селеста поставила полупустую чашку на тумбочку с цветком, чудом очутившемся в этом мире железа. Тень удивления, видимо, все же пробежала по ее лицу, потому что Тони в следующее мгновение появился перед ней с небольшой красной лейкой. Выглядело это… непривычно.

— Забыла, — это была констатация факта. — Хорошо тебя приложили тогда во время битвы, если не помнишь своего подарка.

— Эти фиалки я подарила? — девушка коснулась кончиком пальца мокрых лепестков цветка и воззрилась на мужчину.

Он кивнул и слабо улыбнулся, вспоминая тот день шестимесячной давности.

— Ты тогда сказала, что мне надо научиться самому о ком-то заботиться, чтобы уметь принимать эту самую заботу.

— Но ты до сих пор не умеешь принимать заботу, Старк, — склонила голову к плечу Селеста. — Всё ещё воспринимаешь все в штыки и относишься к каждому, кто хоть немного решит проявить участливость, с подозрением.

— Какой есть, — Тони развёл руками, поджав губы.

— Но фиалки ведь все ещё цветут, — улыбнулась ведьма. — Значит, ты и правда заботился о них.

Ответом стало молчание. Старк вернул защитные очки на глаза и подошёл к рабочему столу. Майер прилегла на диване, опустив голову на подлокотник. Её взгляд скользнул от фиалок к стоявшему напротив мужчине. Пожалуй, Тони Старк — самый сложный человек в её жизни.

Удивительно, но звуки работы Тони подействовали и правда как снотворное. Глаза закрывались медленно, но неотвратимо. Она поежилась от холода и, поджав ноги к груди, подложила под щеку ладонь. Последним запомнившимся движением было то, как она натягивала повыше неизвестно откуда взявшийся плед.