1. (1/2)
</p>
А боль у каждого своя.</p>
Один молчит, лишь стиснет зубы,</p>
Другой кричит во все края,</p>
Кусает молча третий губы.</p>
</p>
Боль невозможно передать,</p>
А напоказ рыдать не стоит,</p>
Не выбросить и не продать,</p>
С ней надо жить, привыкнуть к боли.</p>
</p>
Запрятать в дальний уголок,</p>
Закрыть за ней покрепче дверцу</p>
И туго вдоль и поперёк</p>
Перемотать больное сердце.</p>
</p>
Со мной навечно боль моя,</p>
В душе подальше её прячу,</p>
Она у каждого своя,</p>
И я не плачу, я не плачу.</p>
(Боль у каждого своя — Елена Ившина) </p>
***</p>
Пряный запах кофе с корицей разносился если не по всей штаб-квартире Мстителей, то точно в радиусе паре метров. Тусклого тёплого света, исходившего от одиноко включённой лампы плиты, хватало Селесте, чтобы видеть кружку перед собой и дрожащие кисти рук. Пальцы стискивали до побеления черную чашку с рисунком пламени и уже начинали ныть от той силы, с которой Майер держала кофе. Расслабиться она не могла. Никак.
Сны. Отвратительные. Ужасные. Мерзкие до той степени, что впору засунуть два пальца в рот и вырвать. В них лишь одна смерть.
Смертьсмертьсмертьсмертьсмерть.
Это слово, словно бегущая строка, проносилось перед глазами девушки и всегда сопровождалось яркими до рвотных позывов сценами из недавнего прошлого. Убийство за убийством. Она помнит, как люди гибли от когтистых лап инопланетных оборотней, их клыков, оружий. Селеста спасала всех, кого только могла, лезла в самое пекло и дралась с целой толпой этих тварей, сжигая их заживо.
Но её сил не хватило, чтобы защитить самых дорогих ей людей. Вся её семья погибла от пары выстрелов из их пушек. Раз. И нет никого. Раз. И Майер осталась одна. Если память ей не изменяет, а это стало происходить в последнее время очень часто, то она выжгла рядом с руинами дома всю местность в радиусе километра. Но разве это уже могло что-то изменить?
Селеста помотала головой, убирая спутанные волосы с лица, и сделала пару глотков кофе. О каком сне может идти речь, если в мыслях такие ужасы? Глаза даже не желают закрываться и на пару секунд, потому что в этой темноте воспоминания доставляют слишком много боли.
— Тоже не спится?
Голос, прозвучавший как гром среди ясного неба, вынуждает девушку испуганно дёрнуться и расплескать остатки кофе. Совсем потеряла всякую осторожность и внимательность. Она переводит дыхание, проводит рукой над мраморной поверхностью и своими ногами, высушивая их, и поднимает уставший взгляд на пришедшего мужчину.
— Я думала, что сегодня ночую тут одна, — вздыхает Майер, наблюдая за тем, как Тони обходит барную стойку и достаёт бутылку из шкафчика. — Разве ты не должен быть в Малибу?
Старк усмехается, разливая алкоголь по бокалам, и отдаёт одну порцию стихийной ведьме. Спрашивать, будет ли она или нет, — смысла нет. По ней видно, что выпить необходимо. Как и по нему.
— Меня выгнали, — бросает он, отмахиваясь и явно показывая, что не желает продолжать эту тему.
— Да, почему бы в два часа ночи не напиться, — хмыкает Селеста и делает обжигающий глоток. — Ух, — выдыхает она, прижимая язык к горевшему небу, — что это?
Тони смотрит на неё поверх бокала, залпом осушая налитое себе, а затем криво улыбается.
— Обычный джин, пятьдесят пять градусов, — пожимает он плечами.
— Я смотрю, ты его как водичку выпил, — кривится Майер, но все равно допивает его. — Определенно бодрит лучше кофе, но…
Она на секунду запинается, цепляясь взглядом за внешний вид мужчины, и указательным пальцем как-то рассеянно потирает край бокала.
— Но… — Тони замечает её заминку и ненавязчиво просит продолжить, прислоняясь бедром к столешнице.
— Но думаю, что тебе не надо злоупотреблять этим бодрящим напитком, — заканчивает Селеста, поднимая на него глаза.
Её синие очи, смотрящие на него с затаенным волнением и озабоченностью, выглядят слишком… Просто слишком для него, привыкшего к безразличию со стороны окружения. Too much. Нет, мужчина не привык видеть такую искреннюю тревожность за его персону. Да и вообще, какое ей дело до того, что он делает и как? Даже Пеппер уже перестала зацикливаться на его действиях.
— С чего бы? — как-то самодовольно спрашивает изобретатель, надеясь, что в голосе не проскочили нотки интереса.