Часть 3. Папочка. Глава 18 (2/2)
Развлекалась тем, что вылезала на улицу через окно, спускалась по трубе и гуляла. Брала с кухни нож и училась метать его в деревянный забор.
Ливи это успокаивало. Звук лезвия, входящего в древесину. Успешные броски и чувство контроля над опасным острым предметом.
Стив не запрещал выходить по ночам. Казалось, он был не против чего угодно, лишь бы Оливия вновь никого не покалечила и больше не показывала трюки с ножами прилюдно.
Она пожимала плечами и всегда говорила, что ей не нужно никому вредить. А свое выступление на вечере талантов обосновала тем, что умеет попадать в цель лучше всего и это ее талант.
Все это было правдой, и даже приставучая Сиенна не вызывала желание раздробить ей череп.
Оливия была как бумажный кораблик, который легкий ветер нес по реке. Всегда спокойная, невозмутимая. Ничто не вызывало особых сильных эмоций, и жизнь текла размеренно.
Со временем Ливи начала понимать, что именно ее безэмоциональность так насторожила Стива. И она взялась решать эту проблему, хоть и вовсе таковой ее не считала.
Зато считал Стив, и это начало надоедать.
Оливия прислушивалась к разговорам других детей и запоминала их интонации. А потом ночью читала вслух у себя в комнате, стараясь придать голосу как можно более разнообразную окраску.
С эмоциями было сложнее, поскольку собственное лицо Ливи могла видеть лишь с расстояния. И все равно училась правдоподобно удивляться, смеяться и печалиться.
В какой-то момент Стив принялся вести разговоры о необходимости социализации, на что Оливия посмеялась, припомнив, что он сам посоветовал детям держаться от нее подальше. Стивен поделился мыслями, что состояние Оливии достаточно стабильное, чтобы не вызывать опасений, и она может смело вступать в социум.
Оливии было неинтересно слушать, о чем говорят другие, ее саму особо ничего не интересовало, разве что игра в шахматы, которая вскоре наскучила, едва стало понятно, что детей слишком легко обыграть.
Тогда Ливи стала учиться играть в покер, и соперники так плохо скрывали эмоции, что на их лицах было ясно написано, какая комбинация на руках.
Некоторое время Оливии доставляло удовольствие всех обыгрывать, но вскоре ее перестали пускать за стол, опасаясь за собственные жалкие сбережения.
Впрочем, мало кто относился враждебно и тем более открыто показывал это. Большинство постояльцев, наоборот, относились к Ливи хорошо и… непонятно. Она затруднялась определить, какие эмоции вызывает у других.
И потом поняла, что интересна им.
По какой-то причине некоторые принимали отчужденность Оливии за загадочность, будто она была сундуком с интереснейшими тайнами.
Но Ливи не желала рассказывать о себе или делиться подробностями прошлого, что только привлекало людей к ней.
Это не доставляло проблем и не раздражало, и Оливия не вела себя специально отталкивающе или недружелюбно. Она никак не реагировала и просто позволяла говорить с собой, иногда имитируя улыбку.
Почему-то мальчикам, а точнее, парням из старших Оливия была наиболее интересна. Они приглашали то побросать мяч вместе, то поиграть в карты, то понаблюдать за тренировками и еще невесть что…
Ливи не понимала, какого черта им было нужно от девчонки, тем более такой неспортивной и далекой от баскетбола. А однажды, когда им все-таки удалось уговорить Оливию бросить пару мячей, ее точность и безусловные попадания в одно мгновение покорили парней. С тех пор Оливия стала любимицей баскетбольной команды и ненавязчиво влилась в их компанию.
Ливи по-прежнему ничего не напрягало, парни не доставляли проблем, за ними было забавно наблюдать и слушать их разговоры.
Чем больше времени она находилась среди них, тем большему училась и понимала. А чем больше понимала, тем лучше вливалась.
Круг замкнулся, когда Стив в шутку сообщил, что Оливия стала «почти нормальной». Это означало, что удалось справиться со всем, что представляло серьезную угрозу и могло привести к необратимым последствиям.
На тот момент ей было четырнадцать.
Оливия ненапряжно дожидалась выпуска, особо не задумываясь, что будет потом.
И оставалось всего семь месяцев, когда на жизненном пути без предупреждения появился Фредерик Морган.
Ливи он казался до смешного глупым и плохо владеющим собой.
Его глупость и низкий самоконтроль вместе сложились в одну большую проблему для Оливии.
Несколькими часами ранее Фредерик Морган, этот тупой придурок, сжег приют, а с ним и всех обитателей.
И теперь из-за этого Ливи приходится бежать под дождем.
Она все никак не могла понять, как у такого идиота хватило ума придумать подобный план и даже не попасться в процессе подготовки. Как получилось незаметно закрыть в зале абсолютно всех после ее ухода и ничего не запороть до самого конца?
Ливи сомневалась, что Морган действительно залил бензин в систему пожаротушения, уж очень нереалистично это звучало, но проверять не стала и поспешила убраться.
Забавнее всего была надежда Моргана на то, что Ливи пойдет за ним, лишь бы он оставил остальных в живых. Глупец наивно решил, что если такая примитивная манипуляция подействует на всех, то и на Оливию тоже.
И ошибся…
В остальном план казался как минимум занимательным, но не учитывал двух деталей: Ливи не нравилось, когда ее били, и она научилась давать сдачи.
Если бы Морган отпустил ее и дал шанс спастись, как и говорил, то она бы не тронула его. Но Аризона был глупым и плохо контролировал себя, за что и поплатился.
Оливия не считала свой поступок неправильным. Морган ударил ее и получил в ответ.
И Ливи ничуть не перестаралась, она видела в Моргане жажду убийства и решила не проверять, способен ли он утолить ее.
Зато теперь Моргану не придется объясняться перед полицией за поджог.
В отличие от нее самой.
Оливия не планировала убегать, она спокойно ждала выпуска, но Морган все испортил, и побег был единственным верным решением.
Наверняка будет непросто доказать, что почти три сотни обитателей зажарила эта бестолочь, а карандаш, торчащий из его никчемных мозгов, и подавно не вызовет у полиции одобрения.
Поэтому Оливия бежала.
Сейчас важнее всего пересечь границу штата. От Сараленда до Миссисипи пешком было часов десять, а Ливи спешила, потому меньше.
С собой у нее была карта, выдранная из какого-то ежедневника, и сейчас этот клочок помог проложить путь к границам штата. Ливи нравилось рассматривать карту, водить кончиками пальцев по дорогам и представлять, как едет куда-то навстречу неизвестности.
Так и случилось, правда приходилось бежать.
Первое время Оливия бежала без остановок, пока достаточно не отдалилась от Сараленда. Пока приют тушили и разбирались в произошедшем, она сумела оторваться.
Потом стало легче. Даже дождь закончился.
Оливия остановилась через три часа пути где-то у реки Меджи Крик, чтобы переодеться и передохнуть.
Она сменила запачканное кровью из носа форменное платье приюта на футболку, клетчатую рубашку и джинсы — одежду, в которой гуляла по ночам или ездила в Мобил. Платье промокло в некоторых местах и еще оставалось влажным, но было необходимо избавиться от него, тем более со следами крови.
Ливи аккуратно вытерла остатки с лица, которые не смыл дождь. Ощупала нос и заключила, что он не сломан. Боль утихла, но дышалось плохо, и от частого дыхания ртом набегу в горле пересохло.
Оливия подожгла платье моргановской трофейной зажигалкой и задумалась.
Ночью идти нужно осторожнее, поскольку одинокая девушка с разбитым лицом непременно вызовет внимание либо полицейских, либо кого похуже.
В свете слабого огня Оливия осмотрела имущество, наспех прихваченное из комнаты.
В ботинках бегать было не очень удобно, но Ливи оставила свои старые кроссовки. Они уже пришли в негодность и едва ли выдержали бы такое путешествие.
Одежды больше не было, кроме чистого белья и пары носков.
Ливи собрала деньги и сунула в карман рубашки. Поскольку она не работала, как остальные, доход состоял лишь из призовых денег за победу в шахматах и примерное поведение.
Документов у нее не было. Оливия в принципе не знала, где они хранятся, а если бы знала, то не стала бы брать.
Уж лучше без документов, чем выдать, кто она и откуда сбежала.
Придется выкручиваться так.
Ливи было шестнадцать, и парни утверждали, что она выглядит достаточно взрослой и чересчур серьезной на фоне остальных, но сейчас это не имело значения. Один прокол — и все кончено.
Оливия бросила в потухающий огонь тетради и листы, которые потеряли всякую ценность. Задумалась и закрутила волосы в пучок, закрепив карандашом, а остальную бесполезную мелочь тоже сожгла. Помимо одежды, денег, мусора и расчески с зубной щеткой, из тумбочки Ливи прихватила пачку жвачки, чудом не промокший плеер с наушниками, не распакованную пачку зубочисток и толстую линзу, что единственная уцелела после встречи очков с асфальтом в результате одной особенно неприятной подножки.
Зубочистки и линза напоминали о пути, который Оливия успела проделать со времен максимальной уязвимости, и она их берегла.
— Зарядка! — досадно выпалила она, когда поняла, что оставила в комнате провод для зарядки плеера. — Вот зараза.
Ливи взяла в рот пластинку жвачки, чтобы выделилась слюна, подождала, пока огонь сожрет остатки былой жизни, и связала влажное от дождя покрывало обратно в кулек.
Сверилась с картой, прикинула, как лучше срезать, и двинулась дальше.
Жутко хотелось пить, но зато всю ночь она сможет потратить на путь и к утру доберется до Миссисипи.
Оттуда можно будет уехать автобусом.
Осталось понять куда.