Глава 12 (1/2)
Приближался день плановой беседы со Стивом, а Фредди не знал, что будет рассказывать.
С Сиенной они больше не разговаривали, впрочем, как и с МакГреди.
Фредди стал еще больше осматриваться по сторонам в ее поисках, но Оливия отличалась лишь своим отсутствием.
На завтраке она не появлялась, за ужином тоже, словно не ела вовсе.
Вечерами Фредди проходил мимо игровой с замиранием сердца, заглядывал в комнату, но уходил в разочаровании.
Единственным стабильным оказалась фигура за окном по утрам, но Фредди не был уверен, что все так, как он думает. Иногда приходилось ждать, и Фредди затаив дыхание замирал. И это все, что он мог.
В остальном наступила рутина.
Ранний подъем, водные процедуры в спокойном одиночестве и взгляд в окно, чтобы убедиться, что она там.
Зарядка после пробуждения с неизменным тренером Грегори. Завтрак, иногда дежурство по столовой, но чаще сразу утренний обход мышеловок.
Сарай, ведро, перчатки, мышиные трупы, дегтярное мыло со странным, но приятным запахом.
Уроки, задания, городские приезжие учителя в костюмах и учительницы в летних платьях.
Перерыв на отдых или дежурство по столовой перед обедом.
Кухня и запахи лукового супа с гренками.
Обед и пустующее место напротив длинного стола.
Несколько часов отдыха на улице или в учебной комнате за домашними заданиями.
Еще немного свободного времени на работу или личные дела.
Вечерний обход мышеловок перед ужином и снова дегтярное мыло.
Ужин. Поход в спальню мимо распахнутых дверей игровой комнаты.
Попытки уснуть… и все с начала.
Восемнадцатое июля выпало на субботу, поэтому Фредерик после утреннего обхода мышеловок вернулся в спальню и лежал пластом на кровати.
Пустая зеленая тетрадь ждала своего часа на прикроватной тумбочке, но мальчик так ничего внутри не написал.
Сочинения всегда давались с трудом.
Фредди старался много не думать, потому что мысли сразу же путались и мальчик чувствовал себя мухой в паутине, что делает себе только хуже, шевелясь в попытках выпутаться.
Он глянул на часы над дверьми спальни, обреченно выдохнул и пошел прочь.
Получив приветственную улыбку от Стива, заказал коктейль с вишней.
— На этот раз без приключений? — усмехнулся мужчина и отвернулся к своей машине для коктейлей.
Фредди было не до развлечений.
Он остановился напротив шкафа с причудливым штуками и замер, разглядывая одну из них.
Пять металлических шариков были привязаны прозрачной леской к двум перекладинам. Крайние шарики покачивались вперед, ударяя остальные и заставляя шарик с противоположной стороны качнуться в сторону и запустить процесс снова.
— Маятник Ньютона, — пояснил Стив и поставил на столик возле кушетки стакан с коктейлем. — Итак? Чем поделишься на этот раз?
Фредди неотрывно следил за причудливыми шариками, не спеша садиться или браться за угощение.
— Я не знаю, — честно признался он.
— Совсем никаких новостей? — удивился Стив.
Он заметил, что мальчик вновь пришел без записей.
— Ну…
Фредди взял с полки кубик Рубика и сел на кушетку.
— Вспомни, о чем рассказывал в прошлый раз, — подсказал Стив потерянному мальчику. — Что изменилось с тех пор?
— Мы с Сиенной больше не общаемся, — без эмоций ответил Фредди.
— Что-то произошло?
Фредерик не уловил заинтересованности и участия в этом вопросе и усомнился, есть ли толк в разговоре.
— Да, но я так и не понял, что именно, — отозвался он и вразнобой крутил секции кубика. — После того разговора со мной Сиенна какого-то черта пошла к МакГреди и заявила, что больше не хочет общаться с ней. Та не высказала явного сожаления по этому поводу, что расстроило Сиенну. Она в слезах пришла ко мне и пыталась сделать виноватым в их раздоре и переложить ответственность за свое решение. Я пресек это, что расстроило Сиенну окончательно. Она назвала меня придурком и оттолкнула, а позже Эдди и Тедди решили, что я обидел ее, и пытались научить хорошим манерам. Я говорил, что ни в чем не виноват, и поинтересовался, общались ли они с самой МакГреди. Оказалось, что нет, и тогда я решил сам разузнать, как она видит ситуацию со своей стороны. Я пытался найти МакГреди, но, как говорила Сиенна, она вечно где-то ошивается, и я действительно нигде не мог ее найти.
— Что было потом?
— МакГреди застала меня у дверей игровой в вечер покера. Она много смеялась и говорила, что Сиенна ей вовсе не подруга. Сказала, что она та еще выдумщица и что большая часть сказанного ей — неправда.
— И что ты почувствовал?
— Ох, — вырвалось у Фредди. — Наверное, много чего. Я запутался. Не знал, кому верить. Слышал о МакГреди всякое, и она не вызывала доверия. А тут выставила Сиенну патологической врунишкой, и я запутался окончательно.
— Ты пытался разобраться или прийти к какому-то выводу?
— Ну, какое-то время да, — Фредди старался сложить одну из цветных сторон куба, но как он ни пытался, ничего не получалось.
Он не планировал рассказывать подробности произошедшего и был настроен негативно к предстоящей встрече, но, оказавшись здесь, говорить стало легко и даже полезно снова вспомнить, как все было.
Возможно, удастся понять что-то еще.
— И что же?
Стив задавал ненавязчивые вопросы, и Фредди отвечал, но не ему, а скорее себе.
— Да ничего, — ответил он и испил коктейля. — До Сиенны мне особо нет дела, я не ощущаю желания подойти и спросить, как у нее дела и что они с МакГреди решили насчет своей ненормальной дружбы. Эдди и Тедди дали ясно понять, что с девчонками лучше быть аккуратным, а в идеале — держаться подальше. Я с первого раза понял, что здесь строгий запрет на близкий контакт с девчонками. После рассказов МакГреди о Сиенне не очень-то хочется даже неблизко контактировать, — признался мальчик. — С ней явно что-то не так, и я не хочу, чтобы Сиенна таскалась за мной, как за МакГреди все эти годы.
— Оливия сказала тебе это?
— Да, она говорила, что Сиенна больна, — машинально ответил Фредди. — Практически одержима ей. Слышит то, чего МакГреди ей никогда не говорила, и твердо верит в это. Наверное… черт, наверное, поэтому МакГреди и держится от нее подальше…
Цветной куб замер в руках мальчика.
Фредерик как-то не задумывался, почему именно МакГреди редко появляется на виду. Возможно, упорно избегает Сиенну и намеренно старается не пересекаться.
— Я раньше думал, что МакГреди просто странная. В отличие от остальных, я ее за эти два месяца практически не видел. Ошибочно полагал, что она что-то типа изгоя, который почти не выходит в свет. Я крайне редко встречал МакГреди в столовой и ни разу не видел ее с нами на уроках. Полагал, что она, возможно, учится с выпуском постарше, поскольку ей уже четырнадцать, но нет, МакГреди словно пропадает куда-то почти на весь день.
— Ты следил за ней? — прямо спросил Стивен.
— Как следить за тем, чего не видишь? — риторически ответил Фредди.
Он усвоил, что не получит никакой реакции в ответ, и решил, что цель встреч — просто говорить.
Стив был для него не собеседником, а пассивным предметом декорации, вроде письменного стола или одной из диковинных штук за стеклянными дверцами шкафа.
И говорил Фредди тоже в пустоту, общаясь скорее с самим собой.
На удивление, это было полезнее, чем пытаться думать в одиночестве, борясь со спутанными мыслями.
— Некоторые говорили о МакГреди странные вещи, и мне стало любопытно, что она за человек, — признал Фредерик. — Конечно, не сразу, но постепенно это ощущалось все более явно. Я наблюдал за ребятами, они были всегда на виду и особо ничем не выделялись, но не мог найти ее. Своим отсутствием она как будто специально то ли дразнила, то ли избегала, то ли все вместе… Я строил предположения, но не мог получить подтверждение или опровергнуть их. И это раздражало. МакГреди была словно какой-то тайной, о которой мне никто не расскажет, и я хотел покончить с этой недосказанностью и узнать хоть что-то сам.
Поток речи усиливался, Фредди говорил прежде, чем осознавал, и мысли формировались уже после того, как слова слетали с губ.
Фредерик замолк, удивляясь, как много он здесь наговорил и как легко говорить то, чего раньше не мог понять.
— Удалось? — поинтересовался Стивен.
— Да! — горячо выпалил Фредди и уже не так пылко добавил: — Наверное… Я не знаю. Не понимаю. МакГреди чертовски странная. Все мои предположения о ней оказались далеки от правды. Но… что есть правда? Я видел слишком мало, а знаю наверняка еще меньше, чтобы делать выводы или строить другие догадки. Да и вообще, правда ли то, что я видел?
Фредди тряхнул головой и устало откинулся на пухлой подушке.
— Я могу спросить вас о МакГреди? — Фредди привстал на локтях. — Почему она не ест с остальными и не учится вместе с нами? Где я могу ее найти?
— Нет, — Стивен покачал головой. — Я не раскрываю подробности жизни других постояльцев.
— Но я же не спрашиваю, о чем она говорит с вами на личных встречах! — возразил мальчик. — Всего лишь интересуюсь, где можно с ней пересечься и просто поговорить.
— Нет, Фредди, я не могу рассказать тебе об Оливии. Точно так же не скажу никому о том, что ты говорил мне здесь.
— Но я же не… — он раздосадовано отбросил кубик Рубика на кушетку и ступил на пол. — Вы говорили, что всегда рады мне помочь, и в сегодняшней беседе я и правда понял что-то новое, но какой в этом смысл, если я получаю отказ на прямую просьбу о помощи?
— Здесь мы говорим о тебе и о твоих переживаниях, а не обсуждаем других ребят.
— А если МакГреди — мое переживание? — выпалил Фредди, не успев осознать сказанное.
Он опустил взгляд на свои ноги, не веря, что в самом деле произнес это.
— Ладно, я… Я понял, — торопливо пробормотал Фредерик, чтобы сгладить инцидент. — Приватность, личное пространство, уважение…
— Что еще хочешь рассказать? — к счастью, Стивен не заострил внимание на щекотливой реплике.
А больше Фредди было нечего поведать.
По возвращении в спальню он схватил зеленую тетрадь с тумбочки и убедился, почему нельзя оставлять личные вещи без присмотра: на первой странице карандашом кто-то в его отсутствие весьма искусно и правдоподобно изобразил мужской половой орган.
— Отличная работа со светотенью, — пробормотал Фредди и выдрал страницу.
В пустой спальне он откинулся на кровати, протер повлажневший лоб и уставился в чистый лист.
Уже третий раз он покидает кабинет Стива не с самыми лучшими впечатлениями.
Мальчик вспоминал разговор и вновь удивился, что наговорил. Все, что он пытался понять после встречи с МакГреди, вдруг сложилось в четкие предложения.
Так, значит, она ему интересна?
Фредди задумался и принялся грызть карандаш.
Зеленая тетрадь замерла в руках.
Фредди планировал записать все, что понял после беседы со Стивом. Мысли, выводы, все полезное, что вынес из кабинета.
Поток размышлений казался теперь более упорядоченным, похожим на тезисы о МакГреди.
Она пять лет подряд выигрывала в шахматы — Фредди начал с того, в чем был больше всего уверен.
Мальчик вынул карандаш изо рта и записал в тетрадь: «шахматы».
Вспомнил разговор с Миллером и вывел: «нож и яблоко. Мишень». В словах старшего он по-прежнему не сомневался, тем более это случилось на глазах у множества свидетелей.
«Покер», — пометил Фредди следующей строкой. «Хорошо играет».
От досады за проигрыш добавил нецензурное слово, но быстро зачеркнул.
Задумался и поставил знак вопроса.
«Где завтракает? Нет на обеде. С кем учится? Индивидуальное обучение?»
Дальше пошли лишь вопросы, слишком важные и явные, чтобы их игнорировать.
«Друзья?» — пометил Фредди и торопливо зачеркнул это слово.
Оливия МакГреди не выглядела как человек, которому нужны друзья. Фредди не видел в ней одинокую и робкую девочку, какой представила ее Сиенна в своих рассказах.
Он вспомнил ее силуэт за спиной МакГреди за покерным столом и понял: это Сиенна нуждалась в ней, а не наоборот.
МакГреди не смотрела на других во время игры, будто была уверена в своей победе. Ей не нужно было считывать эмоции соперников, чтобы что-то понять. Она не наблюдала ни за кем и ни на кого не смотрела, потому что ей попросту это не было нужно.
МакГреди была лидером, но не таким, который вел за собой остальных, а кто был сам по себе. Самоутверждение, признание, принятие — все это не интересовало ее.
Все смотрели на нее, но она сама не отвечала тем же никому.
И Фредди был лишь одним из тех, на кого она не посмотрит.
Он уставился на свою писанину и подумал: а какого черта он все это делает? Зачем?
Каждый здесь занимается тем, чем хочет наполнить свое пребывание до выпуска, и с какой стати Фредди так стараться о ком-то что-то выяснить?
Какое ему должно быть дело до этой странной девахи?
В подтверждение этим мыслям мальчик решительно выдрал вторую страницу из тетради и порвал на кусочки.
В спальне становилось жарче, и он двинулся к душевым, пока в ванной было свободно.
Пошел четвертый месяц пребывания.
Дожди не прекратились, зато температура по-летнему поднялась.
Фредди ощущал свое превосходство, будучи выходцем из Аризоны, где жаркое и сухое лето — привычное дело.
Некоторые ребята страдали от зноя, и к душевым часто выстраивалась очередь из желающих охладиться.
Выпускница Криста начала продавать коронный охлаждающий коктейль из мяты со льдом и огурцом, вытеснив с рынка поджаренные треугольные сэндвичи Беттани.
С августом наконец наступил месяц каникул.
Учебная нагрузка была не такая большая, как в обычной школе, поэтому каникулы также сократили.
Их стали возить к заливу охладиться и поплескаться, почему-то девочек и мальчиков в разные дни.
Фредди никогда не видел океан и плавать не умел, но старшие ребята с радостью помогали, тренировали младших и следили за порядком на воде.
Восемнадцатого августа Фредди пришел к Стиву с зеленой тетрадью и заказал коктейль со вкусом арбуза. Он напоминал о каникулах, заливе и отдыхе.
В тетради Фредди помечал всякое, чтобы не молчать на предстоящей встрече. Там не было ни слова о МакГреди, и Фредерик писал что угодно, лишь бы не вспоминать о ней.
Стив не обратил внимание или не придал значение полному отсутствию МакГреди в рассказах Фредерика и отпустил мальчика без дополнительных расспросов.
В конце августа постояльцы приветствовали новое поколение детей, что прибыли из младшего корпуса.
Старшим отводилось еще почти четыре месяца, чтобы помочь новеньким освоиться, а персоналу — управиться с возросшим количеством детей.
И в декабре, по прошествии рождественской недели, старшие покинут приют, исполнив свою миссию. Произойдет пересчет поколений, и предыдущий выпуск займет место выпускников.
Фредди исполнится четырнадцать только в середине декабря, потому он был одним из самых младших в своем выпуске.
Наверное, быть младшим лучше, чем просидеть здесь лишний год.
«Запрыгнул в последний вагон», — так сказала Сэмюэльс в первую встречу.
В честь новеньких устроили концерт, к которому некоторые ребята готовились вместо поездок к заливу.
По окончанию старшие собрали младших в шеренгу и уже намеревались выводить их, как вдруг в концертный зал вошел Стив и попросил повременить.
— Что стряслось? — обеспокоился Миллер.
— МакГреди, за мной, — скомандовал Стивен.
Фредди никогда прежде не видел его таким серьезным и собранным.
Ребята тоже все поняли и без лишних слов расступились.
МакГреди вышла вперед, Фредди стоял позади и не видел ее лица.
Лишь остро заточенный карандаш, торчащий из пучка светлых волос, подтверждал, что это действительно она.
Они вышли, и ребята тотчас принялись шептаться, пытаясь понять, что же произошло.
Ответ не заставил себя долго ждать: оказалось, пока все были на концерте, Сиенну обнаружили на крыше. Она чудом осталась жива и не поскользнулась на мокрой от вечернего дождя кровле.
Никто не присутствовал при самом инциденте, но подробности были известны всем.
Сперва подумали, что она хотела спрыгнуть, но выяснилось, что Сиенна, наоборот, наотрез отказывалась покинуть крышу и говорила, что у нее здесь свидание.
«Лив привела меня сюда!» — кричала Сиенна, пока ее пытались снять с крыши. «Она позвала меня на свидание! Она хотела научить меня целоваться, пока вы не помешали!».
Непричастность МакГреди доказали все, кто сидел рядом на концерте. Высказаться за Оливию собралось немало ребят. МакГреди весь вечер провела среди зрителей и не могла завести Сиенну на крышу.
Фредди поразило, с каким пылом ее защищали. Чуть ли не живым щитом отгораживали МакГреди от Стива и остальных из руководства.
Фредерик видел это своими глазами и вновь отметил полное отсутствие эмоций на лице Оливии.
Он все пытался уловить хоть что-то: беспокойство, благодарность, небезразличие, но не смог.
Она оставалась спокойной и безучастной, какой предстала за покерным столом.
После этого случая Сиенну на некоторое время забрали из приюта.
— Она вернется? — спрашивал Фредди восемнадцатого сентября у Стива, попивая коктейль со вкусом персика. — А хотя вопрос, наверное, глупый, — ответил сам себе мальчик. — Вы же не скажете.