Последний снег (2/2)

***</p>

Марина стояла в дверях зала заседаний, как вдруг чья-то рука легонько коснулась её плеча. Она вздрогнула, словно очнувшись от кошмарного сна, посмотрела по сторонам и в очередной раз убедилась, что это не сон, а жаль. После девушка повернулась и увидела, что перед ней стоит Самойлова.

Как всегда, в строгом костюме, светло-русые волосы собраны тугой незамысловатой «фигуркой», большие карие глаза смотрели прямо на неё.

— Марин, сейчас через другие двери будут вести подсудимого, тебе надо отойти.

Касаткина попыталась сделать вид, что не слышит, продолжая крепко держаться за ручку двери. Ей было всё равно, что говорит Самойлова, просто хотелось увидеть ЕГО, хотя бы издалека.

— Мариночка, — видимо, поняв её почти обморочное состояние, Яна заговорила притворно ласковым голосом, — я понимаю, ты хочешь его увидеть, но сейчас нельзя! — она силой потянула её за руку, и Марине пришлось подчиниться.

***</p>

Конвойные через потайные двери ввели подсудимого в зал заседаний и заперли в зарешёченной камере. Молодой парень, примерно двадцати пяти лет. Сейчас даже близкие люди узнали бы его с трудом. Он теперь всегда был бледен. Похудел и осунулся. Голубые глаза умерли, в них больше не искрилась жизнь.

За последние пятнадцать месяцев он в третий раз предстал перед судом. Всё, конечно, могло закончиться намного раньше, ещё после первого судебного заседания, но, как показала практика, упрямства Самойловой не занимать. Она решила драться до победного конца и даже смогла добиться суда присяжных.

***</p>

Взгляд молодого человека упал на дверь в глубине зала. Именно за этой дверью находилась совещательная комната, в ней присяжные ждали своего часа. Двенадцать совершенно разных мужчин и женщин, которые раньше и не подозревали о существовании друг друга, сегодня будут решать его судьбу. Двенадцать… По-моему, Блок писал что-то подобное?

Его судьба в их руках, и ему всё равно, осудят его или оправдают. Пройти мимо он не мог — несмотря на то, что произошло между ними, несмотря на её предательство, он не мог поступить иначе. Ну, а то, что он теперь на скамье подсудимых — так выпала карта, так звёзды сошлись.

***</p>

Судебный пристав со строгим лицом показался из-за двери.

— Сторона защиты, пройдите! — провозгласил он, немного повысив голос. Этот возглас заставил всех присутствующих встрепенуться.

— Так, всё, я пошла! На, держи её, — обратилась Яна к Кисляку, который к тому времени появился в суде вместе с отцом, и передала Касаткину ему в руки.

Марине даже удалось на мгновение отвлечься от происходящего и подумать совершенно о другом — например, о том, как эти двое всё же смогли поладить после развода. Да ещё и работать вместе. А новая… Марина отчаянно пыталась вспомнить имя второй жены Кисляка, но то, кажется, стёрлось из памяти… В общем, она не ревнует?

— Чего её держать, маленькая, что ли? — громкие возражения её бывшего любовника вырвали Касаткину из раздумий, и она даже увидала его недовольную мину.

— Помнится, когда-то ты был не против, — не удержалась от комментария Яна, и Марина подумала, что погорячилась, решив, что они ладят. — Так, всё, держи за руку её! — Яна, продолжая командовать, буквально вручила Марину своему бывшему мужу и скрылась за дверью.

Касаткина, проводив её взглядом, поймала себя на мысли, что, возможно, на небе действительно существует некто, кто соединяет людей, заранее зная, кто кому предназначен.

Взять хотя бы их. Этих двоих с детства поженили родители, хотя сами они всеми известными и неизвестными путями избегали друг друга. Но судьба вновь и вновь упрямо сталкивала их лбами, пока они не сдались. Но, как итог — ничего не вышло. Может, потому что кто-то заранее знал, что они «не те»? Свою вторую жену Андрей встретил случайно, в самый страшный день своей жизни.

В её случае тоже кто-то, невидимый ей, будто знал всё заранее, но она слишком долго отказывалась видеть хорошее перед носом, ища лучшее. Потом Марина конечно поняла, кто ей нужен, но всё уже было проиграно, на табло горело «GAME OVER».

— Андрей, как зовут твою жену? — неожиданно для себя выпалила Марина, даже не замечая, что это даже не он держал её, а она сама крепко вцепилась в него.

— Полина, — ошарашено ответил хоккеист и добавил: — Ну и вопросы у тебя. Я думал, ты спросишь, например, чем всё кончится.

— Ну и чем? — шатенка тут же подхватила тему. — Как ты думаешь, чем всё закончится? — спросила она.

— Марина, — вместо Андрея в дискуссию вступил до сих пор молчавший Виктор Кисляк, главный прокурор их маленького городишки и по совместительству отец Андрея, — вы, главное, держитесь уверенно! Если прокурор почувствует неуверенность, он за неё зацепится.

В этот момент Андрей хотел парировать отцу что-то в своём духе, «дак вот как вы, прокуроры, работаете», но их тоже пригласили в зал.

***</p>

На входе Марина столкнулась с одной женщиной — она была ещё совсем молода, но горе, пришедшее в её дом, заставило её постареть, прибавив морщин на лице и седин в голове; казалось, она даже ссутулилась — видимо, свалившийся на неё груз оказался слишком тяжёл. Её глаза были скрыты за чёрными очками, то ли от того, что в Подольске ей теперь тоже не жилось спокойно, и это вошло в привычку, то ли из-за желания скрыть опухшие от слёз веки. Поэтому Марина не могла разглядеть её осуждающий взгляд, а он не мог быть другим. Она никогда уже не будет смотреть на неё иначе.

Во всём, что случилось с её семьёй, она, как и многие, винила Марину, и та готова была признать, что она имеет на это полное право. Эта женщина — мать Егора, а материнская боль — самая сильная. Хоть сама Касаткина так и не стала матерью, это она знала точно.

Вслед за Еленой Константиновной в зал зашёл её единственный близкий человек — Дима; вот он не наградил Касаткину даже презрением, вовсе не посмотрев в её сторону.

***</p>

Помещение быстро заполнилось людьми, приехал даже Калинин.

— Прошу всех встать, суд идёт! — громким и властным голосом произнесла секретарь, когда пристав надёжно запер дверь.

Все послушно встали, а из потайной двери, которых здесь было несколько, появился седой мужчина, облачённый в чёрную мантию.

Пройдя на своё место и раскрыв перед собой красную папку, которую украшал герб страны, он обвёл внимательным взглядом всех присутствующих, а после, стукнув деревянным молотком так громко, что у некоторых зазвенело в ушах, заговорил:

— Слушается уголовное дело по обвинению Щукина Егора Андреевича в убийстве Алексея Игоревича Смирнова…