Глава 3. О трудностях выбора (1/2)

Перед Костей сайт по поиску работы. После пяти месяцев раздумий надо бы уже что-то выбрать. Конечно, никто его не торопит, Федя не зудит над ухом о том, что Кучаев задолбал сидеть на его шее. Жить на одну только стипендию и то, что присылают раз в полгода родители Феди, Костю не устраивает. Кстати, родители Чалова пока ещё ничего не присылали, но даже находиться в ожидании, рассчитывая, что эти деньги существенно помогут, — не Костин вариант. Он обещал найти себе работу, чтобы впоследствии увезти Федю из этой квартиры, из этого дома и этого района в нормальное место, где ему будет удобнее добираться до университета, да и жить в принципе.

Костя пролистывает объявления, откровенно придираясь к каждой запятой. Вот здесь, например, требуется работник колл-центра, но это ехать в Штеглиц. Костя не хочет, чтобы ещё и ему пришлось тратить деньги на бесконечную дорогу сначала до офиса, а потом домой. Хватит и того, с какими страданиями каждое утро Федя надеется доехать на автобусе, но, в итоге, всё равно идёт к метро, потому что автобусы к их остановке приезжают раз в никогда. Почему Федя настолько не любит метро, Костя не выяснял пока, но он предполагает, что нелюбовь распространяется исключительно на подземку Берлина, в частности Марцана.

Следующим объявлением Косте предлагают раздавать листовки около торгового центра. Какой-то магазин одежды расширился и теперь продаёт не только тряпки по средним для Германии ценам, но и товары для дома. Им нужна мощная реклама бренда, поэтому было бы неплохо, если бы кто-то постоял три дня подряд на декабрьском холоде с флаерами в обоих руках, да ещё и в громкоговоритель покрикивал, а желательно, чтобы ещё носил прикреплённую к плечам табличку-трансформатор. Все эти нюансы были настолько завуалированно описаны, что Косте пришлось обращаться за помощью не только к переводчику в телефоне, но и к Феде, который не сразу захотел отвлечься от текста своего параграфа.

У Феди приближались зимние экзамены, и он очень переживал по поводу своей первой в жизни сессии, будучи уверенным, что обязательно провалится. Костя искренне не понимал, как его парень, которого он знает исключительно как золотого медалиста и олимпиадника по школе, может провалить экзамены. Федя объясняет, что экзамены в Германии длятся буквально целую неделю. Каждый день нужно сдавать какой-нибудь предмет, и так девять раз подряд, пока не закончишь. Или не закончишься, тут у кого как. А если экзамен письменный, то выглядит это всё, как пресловутое ЕГЭ. Сидишь в толпе непонятных людей, с собой можно взять только ручку и воду, которую ставишь на специальный стол в аудитории. Хочешь попить или в туалет — подними руку, к тебе подойдут, запишут номер твоего студенческого на листе и когда ты вышел и вернулся тоже. За пятнадцать минут до конца экзамена вообще никуда не выпустят.

— И хуже всего то, что я не знаю, что конкретно учить! — сокрушается Федя. — У нас нет списка вопросов. Нет даже примерных тем, которые точно будут. А выучить всё... Вот это? — он показывает на несколько толстых учебников и книг, разложенных по столу.

— Да ладно, ты и не выучишь от корки до корки? Пф, Федь, я же знаю, что ты по-другому не умеешь...

— Хочешь сказать, что я тупой зубрила?!

Костя даже отшатывается назад, когда Чалов резко поднимается из-за стола, наступая. Он в ярости от того, что ничего, как ему кажется, не получается, а тут ещё Костя со своими идиотскими шутками. Федя сидит за учебниками дни и ночи, но не чувствует, что знания в голове от этого хоть немного увеличиваются. В Германии принято большую часть учебного процесса оставлять на самостоятельное изучение, так как только заинтересованный в профессии человек способен достичь высот. Тут не принято выбирать университет по принципу «лишь бы поступить». Здесь ты целенаправленно идёшь и становишься профессионалом, делая себя сам. И это не какой-то предмет гордости, это не повод тыкать всем на каждом углу своими великими достижениями, мол, я пережил немецкую сессию в течение нескольких лет, это обыкновенная практика, которую здесь не воспринимают, как нечто из ряда вон.

Со своими представлениями Федя, хотя и был всегда готов к чему-то подобному, ведь отдавал учёбе едва ли не жизнь, но всё равно не был привыкшим. Новый опыт такого плана неизменно должен был ввести его в стресс. В нëм Федя сейчас и пребывал, посыпая голову пеплом, считая себя отвратительно тупым и на что не способным. Как бы Костя ни хотел ему помочь, но прекрасно понимал, что не сумеет подобрать ни нужных слов, ни выполнить правильных действий, ведь сам никакого студенческого опыта не имеет. А сравнивать их порядки в гимназии с берлинским университетом, конечно, можно, но не очень-то полезно. Вот Костя и выбирает просто отойти в сторону и не мешать.

Он лучше пока разберётся со своими проблемами в виде отсутствия работы. В конце концов, если Чалова отчислят, им тем более потребуются средства к существованию. Хотя Костя уверен, что Федю не отчислят. Не родился ещё человек, способный придраться к Феде по теме знаний.

Убрав из отложенных объявлений то, где нужно было раздавать листовки, Костя переходит к рассмотрению следующего. От него требуют стоять на входе в ресторан, светить лицом и мило улыбаться, иногда подсказывая людям, куда лучше сесть, или объяснять, что все места заняты. Следовательно, Косте нужно быть приятным внешне и знать язык. Костя уверен, что заучить несколько стандартных фраз он вполне способен, но вот, что насчёт внешности?

— Федь, я красивый? — громко спрашивает он.

— Нет, я занят, — не вслушиваясь в вопрос, отвечает Чалов и даже не поднимает голову от книги.

Костя хмурится и встаëт, чтобы подойти к длинному зеркалу в коридоре. Он скептически оглядывает себя со всех сторон и улыбается, представляя, как будет делать это перед посетителями. Что ж, вполне сойдëт. Костя назвал бы это подходящим вариантом.

Он изучает предлагаемую зарплату и ещë больше уверяется в мысли, что этот ресторан идеально подходит ему. Поэтому Костя отправляет запрос.

На собеседовании ему задают ряд стандартных вопросов. В том числе, настолько избитый, что Костя был уверен, будто это всего лишь киношное клише.

— Кем вы видите себя через пять лет? — спрашивает директор ресторана, задумчиво рассматривая обстановку своего кабинета.

И Костя совершенно по-глупому теряется. Через пять лет? Боже, да он не знает, что будет завтра! Костя вообще не отличается тягой к долгосрочному планированию, он уже класса с пятого живëт, просто плывя по течению и стараясь обнаружить что-то приятное в повседневном.

Что вообще можно ответить на такой вопрос, когда тебя берут всего лишь хостес в ресторан? Одно дело, если бы Костя устраивался в какой-нибудь офис, сидел бы сейчас перед генеральным и распинался о том, что через пять лет хочет руководить отделом. Но тут... Какой есть карьерный рост у тех, кто по восемь часов улыбается людям? Не ляпнет же Костя, что через пять лет сам будет директором ресторана. А если сказать, что через пять лет он планирует всë так же стоять у входа, то зачем такого безынициативного человека брать.

— Я не знаю, — тихо отвечает Костя по-русски, отводя взгляд от директора.

— Простите?

— Я не знаю, — повторяет Костя на немецком, и директор кивает ему, заканчивая собеседование.

Ему обещают перезвонить.

***</p>

Конечно, никто Косте не перезванивает. Он смотрит объявления дальше, думает и старается поменьше беспокоить Федю. Тот сдал то ли один, то ли два экзамена на высший балл, поэтому теперь переживает ещë больше, ведь не хочет резко сдать позиции.

В течение месяца Костя ходит на собеседования, но они не приносят успеха. В одном месте, кроме него, пришло ещë трое желающих, и их рассказы о себе оказались более убедительными. Как минимум, они все были местными, а Костя везде уточнял, что приезжий. Ну, кто знает, вот скроешь, а потом это выяснится и будет плохо. Потому что, как показывает Костин опыт, приезжих, да ещë и просто так, а не ради той же учëбы, неохотно берут на работу. И без Кости хватает таких желающих, населяющих Нойкёльн.

Поиски оканчиваются на объявлении от одной забегаловки в сорока минутах ходьбы от квартиры Кости и Феди. Срочно нужен посудомойщик. Оплата почасовая, из требований только умение пользоваться губкой и включать воду.

Костя думает около дня. Боится, что объявление могут убрать, так как наверняка подобная работа довольно востребована. При этом, в Косте всë-таки просыпается некоторая гордость, говорящая, что просто позор приехать в Германию, чтобы мыть тут посуду. Что Костя расскажет своим друзьям, когда они спросят, чем он занимается? Ох и долго же будет удивляться Бара, не менее долго Головин будет сочувствующе смотреть на друга.

А ещё Костя переживает, что Федя не одобрит его выбор. То, как яростно Чалов пытался обучить его немецкому, вполне ясно дало понять, что он не хочет, чтобы к Косте относились, как к типичному мигранту, готовому на всë ради денег. Однако получается, что всë же готовому.

— Тох, скажи, позорно мыть посуду в чмошной забегаловке за десять евро в час? — спрашивает Костя вечером, разговаривая с другом по телефону.

— Если взять, что рабочий день часов восемь, то это уже восемьдесят евро в день. Это тысяча семьсот евро в месяц. Следовательно, это около двухсот тысяч в рублях в месяц. По-моему, не так-то и позорно.

Костя усмехается. Антон — футболист, получает миллионы этих евро в год. И этот человек сейчас на полном серьëзе рассуждает о том, что восемьдесят евро в день за мытьë посуды очень даже приемлемо. Впрочем, Костя выпадает на том этапе, когда Антон так быстро подсчитывает и переводит суммы из одних единиц в другие. В школе Антон особой склонностью к математике не отличался. Что только не сделают с людьми высокие доходы.

— А что, ты решил мыть посуду? — спрашивает Антон.

— Не решил. Просто ищу варианты. Уже столько месяцев сижу на Фединой шее, неудобно как-то. Не знаю, блин, Тох... Мыть посуду? Вот вы с Лëхой футболисты, Бара бизнес там какой-то мутить думает, помещения ищет, Головин просто учится, где хотел, ещë и стипендию получает. А я, получается, посуду мыть буду.

— И что? — не понимает Антон. — Во-первых, ты будешь мыть посуду в Германии! Во-вторых, реально, какая разница, кто чем занят? Мы что, когда-то соревновались, кто лучше в жизни устроится? Да мы вообще ещë несколько месяцев назад просиживали задницы в гараже, бухая пиво и строя нереалистичные мечты.

— Ну, почему нереалистичные? У вас всë сбылось.

— Не у всех. Максимум, у Головина, да и то не до конца. Он по-прежнему живëт со своей матерью.

— Да, но... — Костя поджимает губы. — Вы все хотя бы близки, а я вообще не рядом. Да и не буду уже никогда.

С самого детства Костя мечтал играть в футбол. Он болел, впрочем, всё ещë болеет за московский ЦСКА и насколько влюблëн в эту команду, что раньше грезил только о том, чтобы оказаться в ней. Костя каждый год пытался попасть на просмотр в академию, но что-то всегда шло не так, и он вечно оказывался не в том месте, не в то время.

И вот, в одиннадцатом классе, Косте представилась великолепная возможность всë же обратить на себя внимание. Их школа участвовала в городском турнире сборных, где на полуфиналы и финал приглашались представители разных клубов. Для них это был дополнительный способ найти редкий талант среди молодëжи, а для самих учеников — шанс показать себя и попасть в систему профессионального клуба. И те же близнецы, которые, как и Костя, мечтали заиграть в команде, в итоге, были замечены представителями «Локомотива» и приглашены в него.

А Костя... В полуфинале он пошëл в опасный подкат и при столкновении с соперником сломал себе ногу. Конечно, ни о каких просмотрах и шансах речи уже не шло. Тут ещë Федя сообщил ему, что по окончании экзаменов уедет в Германию, если поступит в берлинский университет. И Костя, пораскинув мозгами, сделал трудный выбор. Он отказался от мечты ради Феди. Впрочем, он тогда уже не верил, что сможет приблизиться к ней.