Глава 8: Открытое сердце (2/2)

***</p>

Целую неделю мы с Мими разносили эликсир жителям Дита. Начали с самых бедных районов, помогали солдатам, военным лекарям и семьям, потерявшим близких. Сначала нас принимали нехотя, а иногда и вовсе враждебно — приходилось терпеть едкие замечания и нападки, сцепив зубы и всецело сосредоточившись на цели. Но вести быстро разнеслись, и встречи стали куда более радушными. Нас поили чаем и дешёвым вином, делились историями и настойчиво вкладывали в руки подарки: детские рисунки, домашнюю выпечку, самодельные корзинки, тарелки, цветочные горшки и вазы, даже новорождённых котят — мне удалось отказаться только от последних, сославшись на то, что они ещё слишком маленькие, чтобы отлучать их от матери. В общем, вечерами мы возвращались в замок уставшие и с грудой различных даров, но главной наградой было то, что каждый дом, который мы посетили, становился чуть-чуть счастливее.

Эликсир принимали не все: кому-то достаточно было того, что их выслушали и предложили помощь. Я записывала адреса особенно нуждающихся семей, чтобы потом прислать им продукты, одежду или что-то ещё, что им было необходимо. Заодно добавляла в блокнот заметки на будущее: о том, где не хватает школ или лекарей, какие дома и дороги отчаянно нуждаются в ремонте — словом, всё, с чем я хотя бы в теории могла помочь, воспользовавшись своим положением. Этой информацией заинтересовался Дино — в одно утро я застала его за завтраком и передала свои записи. Он также предложил доверить раздачу эликсира лекарям или солдатам, но я отказалась — мне хотелось заниматься этим самой.

Люцифера я почти не видела: вставала спозаранку и сразу отправлялась в город, а вечером оказывалась так вымотана, что ужинала вместе с Мими прямо на кухне. Пару раз мы пересекались в коридорах, но ограничивались короткими диалогами из-за того, что я засыпала на ходу. И в этом тоже есть своя светлая сторона — у меня не хватало сил на то, чтобы смущаться или волноваться, так что наши разговоры стали куда более свободными.

Сегодня я выдала последнюю порцию эликсира. Следующую партию Мисселина обещала прислать через несколько дней, а потому Мими уговорила меня отдохнуть. Я отпустила её пораньше и осталась у себя, твёрдо вознамерившись порисовать. Достала купленные краски, кисти и свежую бумагу — я так и не притронулась к ним за всё это время — и уселась перед чистым листом, не представляя, что на нём изобразить.

Мне хочется поделиться полученными за неделю воспоминаниями, запечатлеть всё то, с чем я столкнулась — и хорошее, и плохое. Однако идеи в голову не идут: я бесцельно вожу по бумаге простым карандашом, оставляя едва заметные глазу следы, пока за окном не раздаётся громкий рокот. Нахмурившись, я поднимаюсь, чтобы заглянуть за штору, и вижу, как в небе появляются разноцветные огоньки. Фейерверки взрываются над городом один за другим, собираясь в причудливые формы и рассыпаясь на яркие брызги, неизбежно вызывая на лице восторженную улыбку.

Усталость как рукой снимает — недолго думая, я хватаю бумагу и набор пастели и бегу на крышу. Выглядываю в каждое окно по пути, боясь, что салют закончится, но напрасно — кажется, что он становится только красочнее с каждой минутой, и когда я оказываюсь наверху, мне открывается поистине сказочная картина. На городских улицах народу больше, чем в разгар дня — даже отсюда мне слышны радостные возгласы и весёлая музыка — а над зданиями распускаются и тут же гаснут целые букеты сверкающих искр, озаряя тёмные крыши своим сиянием.

Я замираю, как заколдованная — до того живым сейчас выглядит простирающийся впереди город, что лёгкие спирает от недостатка воздуха. Я только и могу, что смотреть, стараясь закрепить в памяти каждую деталь, каждый всполох в небе и каждый весёлый звук. Уже не надеюсь, что смогу передать этот момент на холсте — зажимаю вещи под мышкой и присоединяюсь ко всеобщей радости: улыбаюсь широко-широко, задорно дёргаю крыльями и даже в ладоши хлопаю, чувствуя на коже тепло от самых ярких залпов, а внутри — пьянящую лёгкость.

Лишь когда салют немного стихает, смещаясь чуть дальше, к центру города, я ненадолго отрываюсь от него — и замечаю, что на крыше я не одна. Люцифер сидит на самом краю и внимательно наблюдает за моей реакцией.

— Нравится?

Глаза по-доброму прищурены, уголки губ приподняты, а на лице то и дело отражаются огни фейерверков, подчёркивая выразительные черты. Уже второй раз я думаю о том, чтобы нарисовать Люцифера, и теперь эта идея обрастает подробностями — понимаю, что хочу запечатлеть его именно в этот момент, когда он так спокоен и расслаблен, как никогда раньше. Но просить его позировать сейчас было бы кощунством, а потому я просто запоминаю его образ до мелочей, чтобы потом воспроизвести его в памяти. Запоминаю, как багровые перья и падающие на лоб тонкие пряди слегка колышутся от ветра. Как тень от густых ресниц падает на щёки, когда он прикрывает веки, и как поблёскивают на свету линии татуировок. Как губы трогает лёгкая улыбка, когда он ненадолго обращает взор к сверкающему небу, и на щеке появляется едва различимая ямочка.

— Очень красиво, — признаю я.

Опускаюсь рядом с Люцифером, свесив ноги с края крыши и отложив в сторону принадлежности для рисования — вернусь к ним немного позже, а сейчас хочется только наслаждаться окружающим волшебством.

— Сегодня какой-то праздник? — негромко спрашиваю, наблюдая за тем, как толпа утекает по улицам вслед за фейерверком.

— Они отмечают конец войны, — поясняет Люцифер.

Слышу в его голосе облегчение, и то же чувство разливается у меня внутри. За эти дни я видела столько боли, столько душевных ран и слёз, что от одного взгляда на ликующую толпу внизу мне становится лучше. Конечно, прошло совсем немного времени, и многим пока не удалось оправиться, но то, что демоны нашли в себе силы праздновать, ненадолго забыть о своих проблемах и просто порадоваться тому, что тяжёлое время закончилось — это уже очень важно.

— Я вырос в Дите, — вдруг начинает Люцифер, и я поворачиваюсь к нему. — И хорошо помню, каким этот город был раньше. Здесь всегда царило веселье, в любой день на улицах допоздна играла музыка — местные демоны гуляли, танцевали и наслаждались жизнью больше, чем в любом другом городе Ада. Мне это не нравилось: после долгих тренировок или заданий отца я хотел исключительно тишины и спокойствия. Раздражался на то, что кто-то может позволить себе развлекаться до упаду, а мне такая роскошь недоступна.

Жадно ловлю каждое слово, каждую эмоцию на его лице, ведь до сих пор Люцифер ничего не рассказывал о себе. Ограничивался общими фразами, уходил от ответов — а теперь решил открыться, доверить свои мысли, и мне даже не верится, что это случилось так внезапно. Не хочу думать о том, что подтолкнуло его к рассказу — посвящаю все своё внимание демону, пока внутри всё взрывается радостью, подобно мелькающим впереди фейерверкам.

— Потом началась война, и город стал другим. Исчезли бесконечные гуляния, а улицы вскоре пропитались тяжестью. Дит как будто превратился в своего молчаливого призрака, — Люцифер горько усмехается. — Эта тишина стала для меня худшим наказанием. Каждый раз, возвращаясь сюда, я слышал только её.

Я сочувственно поджимаю губы. Мне не довелось увидеть, каким был наш мир до войны — я только по рассказам знаю, что за последний век города изменились до неузнаваемости. Похожие слова я слышала и о столице Небес, и всю жизнь мечтала, что однажды воочию увижу, как красиво и радостно там в мирное время.

— Война затянулась, и город обеднел ещё сильнее: отец тратил все ресурсы на поддержание армии, а Высшие демоны распоясались и перестали следить за порядком. Я думал, что пройдёт ещё пару десятилетий, прежде чем на улицы вернётся музыка и веселье. Но я ошибся: потребовалось совсем немного времени, — подумав, он переводит взгляд на меня и добавляет: — И твоя помощь.

Я смущённо опускаю голову. Я так и не обсудила свои планы с Сатаной: побоялась, что он не одобрит, но сейчас эти опасения кажутся мне сущей глупостью, ведь я вижу, как он рад тому, что народ постепенно оживает и оправляется после войны.

— То, что ты сделала… это дорогого стоит. Ад благодарен тебе, — Люцифер качает головой, улыбнувшись теперь уже мне. — И я благодарен не меньше.

Не нахожусь, что сказать — лишь киваю, потупив глаза. Ощущаю на себе пристальное внимание демона: сейчас он не пытается меня смутить, просто ждёт ответа, но щёки всё равно пылают. Наверное, я отвыкла от его близости за прошедшие дни. Приходится собраться с силами, чтобы кое-как произнести:

— Мне пришлют ещё эликсир на неделе. Осталось много демонов, которым нужна помощь, так что…

Люцифер чуть наклоняется, и я прерываюсь, встречаясь с его глазами. В таком свете они кажутся не алыми, а рубиновыми — как терпкое красное вино или лепестки роз — и эта перемена завораживает, заставляя забыть окончание фразы.

— Дино уже предлагал, но я повторюсь: ты не обязана делать это сама, — твёрдо говорит демон. — Я могу заняться доставкой, назначить ответственных, и тебе не придётся целыми днями пропадать в городе.

— Нет-нет, всё в порядке, мне нравится помогать, — отказываюсь я, но спустя пару мгновений умные мысли всё же меня догоняют. — Но, конечно, можно разделиться, чтобы побыстрее дать эликсир всем, кому он нужен, а ещё организовать поставки в другие города и деревни.

Такое решение Люцифера устраивает: он отстраняется и удовлетворённо кивает.

— Договорились.

(Soundtrack: Oh Wonder — White Blood)

Салют мерцает уже совсем далеко, на другом конце города. Мы ненадолго отвлекаемся на него, и на крыше воцаряется молчание — совсем не тягостное, а, напротив, уютное и расслабленное. Неловкость проходит, и я выдыхаю, чувствуя, как ветер ласково треплет распущенные волосы. Становится даже немного прохладно, но я не жалуюсь — блаженно прикрываю веки, ловя столь непривычные для Ада ощущения. Забываюсь в них и вздрагиваю, когда Люцифер предлагает мне вино: уступает бокал, а сам прикладывается губами прямо к горлышку бутылки, делая пару добротных глотков.

Я ещё не успела поужинать, и жидкость всасывается в пустом желудке, мгновенно опьяняя. В груди теплеет, а голова слегка кружится — и то, и то так приятно, что я не сдерживаю искренней улыбки. Гляжу то на Люцифера, то вперёд, на время растворяясь в окружающих звуках, терпком вкусе вина и прикосновениях ветра. А потом на волне воодушевления решаю сказать:

— Я много говорила с демонами, которых мы посещали. Они рассказывали о своей жизни, делились проблемами, подбадривали… И все очень тепло отзывались о вас, — Сатана вопросительно выгибает бровь, и я поясняю: — Они считают вас мудрым и справедливым и верят, что вы будете хорошим правителем.

Подозревала, что эта тема для Люцифера не самая простая, поэтому не удивляюсь, когда он издаёт грустный смешок, мотнув головой.

— Я ещё ничего не сделал.

— Для великих дел нужно время, — не отступаюсь я. — Но я вижу, что вы искренне заботитесь о народе и стараетесь восстановить Ад после войны. Это уже очень ценно, и я знаю, что у вас получится, — и, уловив тень скептицизма в его глазах, упрямо добавляю: — Можете мне не верить: со временем сами всё увидите.

Люцифер усмехается моей наглой решительности, но всё же принимает озвученные доводы. Кивает, отпивая ещё вина, а потом со всей серьёзностью заключает:

— Я тебе поверю. Но при одном условии.

— Каком?

Демон молчит, выдерживая интригу, а я задумчиво хмурюсь, пытаясь представить, что ему может от меня понадобиться, однако правдоподобных догадок в мыслях не находится. Поняв, что мои рассуждения зашли в тупик, Люцифер с довольной ухмылкой придвигается ближе — так, что наши бёдра соприкасаются, а в ноздрях оседает его тёплый аромат, переливающийся нотами древесины и пряностей.

— Думаю, тебе пора перестать обращаться ко мне на «вы», — вкрадчиво выдаёт Люцифер.

— Вам это не нравится? — уточняю я, принимаясь неловко перебирать пальцами складки на юбке.

— Не в таком контексте.

Сатана ухмыляется, и я совсем теряюсь. Очевидно, в этих словах есть какой-то двойной смысл, который ускользает от меня, но спрашивать Люцифера я не стану. Он выглядит слишком довольным, чтобы удержаться от соблазна лишний раз меня смутить, а мне в этот вечер не хочется вступать в уже привычную игру — вместо этого я желаю закрепить хрупкую близость, возникшую между нами.

— Хорошо, — улыбнувшись, соглашаюсь я. — Я постараюсь.

Люцифер одобрительно склоняет голову, а затем вновь наполняет мой бокал и указывает на пустые листы рядом со мной.

— Уже успела что-нибудь здесь нарисовать?

Ветер слегка разворошил бумагу, и свободной рукой я возвращаю её в ровную стопку, придавив сверху пеналом.

— Пока что нет, — отвечаю с едва заметной тоской. — В Цитадели я рисовала почти каждый день, но здесь я пока уделила время более важным делам. Но зато у меня накопилось несколько идей — думаю, что скоро их реализую.

Последнюю фразу говорю как можно загадочнее — не всё же Люциферу нагнетать таинственную атмосферу — и торжествующе выпрямляюсь, когда в рубиновых радужках сверкает огонёк интереса.

— Не расскажешь, значит? — он знающе кивает, засчитав мне успешную попытку. — Ну что ж, придётся мне набраться терпения.

Отмечаю свою маленькую победу, отпив ещё вина. Некоторое время молчу, перекатывая кисло-сладкое послевкусие на языке, а потом снова заговариваю:

— У тебя наверняка есть любимое дело, — и с хитрой улыбкой предполагаю: — Мне тоже стоит набраться терпения, чтобы узнать о нём?

Люцифер смеётся — коротко и негромко, но приятный, бархатистый звук на несколько мгновений заглушает для меня и уличную музыку, и отдалённый рокот салюта, и даже собственное сердцебиение. Впервые слышу его смех, такой открытый и искренний, что я невольно любуюсь свободным настроением демона. И слушаю, затаив дыхание, когда он всё-таки решает поделиться:

— С детства мне привили множество разных занятий. Отца больше интересовало моё обучение, но мама хотела, чтобы я упражнялся не только телом и умом, но и душой — так она говорила, — уголки его губ остаются приподнятыми от тёплых воспоминаний. — К счастью, долго искать не пришлось: я увлёкся, едва меня посадили за фортепиано.

В мыслях сразу появляется образ Люцифера за большим чёрным роялем. Мне представляется, что он играет в полутёмной комнате, а из соседнего окна за ним подглядывает луна, разливая мягкий свет на спокойном мужском лице. Я вижу, как его пальцы уверенно перебирают клавиши, как он слегка покачивает головой в такт мелодии, как забывается в разливающихся в пространстве звуках, с упоением прикрыв веки и сдвинув брови к переносице.

Я пока не заметила в замке ни одного рояля, но теперь мне отчаянно хочется его найти.

— Ты часто играешь?

— В последнее время нет, — признаёт Люцифер. — Но, если захочешь послушать, это можно устроить.

Мне не до конца верится, что он предлагает всерьёз, но в его взгляде не находится ни тени иронии — демон смотрит пристально, ожидая моей реакции, и я с готовностью киваю.

— Я буду очень рада.

Фейерверк вдалеке совсем стихает, но празднование, кажется, только началось: какофония музыки и голосов доносится с близких к замку улиц и обещает продлиться до поздней ночи. Вспомнив слова Люцифера, я вижу в этом исключительно хорошее, даже если потом не смогу сомкнуть глаз. Мы остаёмся на крыше ещё недолго, пока усилившийся ветер не заставляет меня подумать о том, чтобы сходить за тёплой накидкой. Заметив, как я в очередной раз поёжилась, демон задумчиво косится мне за спину, на проход, ведущий внутрь замка.

— Думаю, они уже закончили, — заключает он и поднимается. — Пойдём.

Люцифер протягивает мне руку, а я застываю, удивлённо глядя на него: в памяти ещё живо обещание демона не прикасаться ко мне, пока я сама того не захочу. Однако в простом жесте нет ничего, что указывало бы на подвох — рассудив, что и тогда он имел в виду не этот контекст, я принимаю приглашение.

Я успела замёрзнуть, а его пальцы горячие — от яркого контраста от запястья вверх сразу проносится толпа мурашек. Люцифер помогает мне встать, но не отпускает — перехватывает мою руку чуть мягче, вынуждая сердце пропустить пару ударов, а губы растянуться в смущённой улыбке. Весь остальной мир для меня как будто растворяется: есть только ощущение тёплой ладони, что уверенно тянет меня вперёд, и приятный трепет внутри — он распространяется от кончиков пальцев до самой макушки, отчего все связные мысли покидают мою голову.

Лишь оказавшись в коридоре четвёртого этажа, я понимаю, что Люцифер хочет мне что-то показать. Не даёт никаких подсказок — лишь изредка оглядывается на меня, загадочно усмехаясь, а я даже предположить не могу, что он задумал. Как заколдованная, послушно ступаю за ним — мы проходим личные комнаты Сатаны и поднимаемся по витиеватой лестнице в соседнюю башню.

Вместо выхода на крышу здесь — невзрачная деревянная дверь. Люцифер отворяет её и торжественно заводит меня внутрь, но в темноте я совсем ничего не вижу — растерянно останавливаюсь, тщетно озираясь по сторонам, пока по щелчку его пальцев пространство не озаряется ярким светом. Едва это происходит, как я в изумлении открываю рот.

Это настоящая художественная мастерская — в большом округлом пространстве есть всё, о чем только можно мечтать. В шкафах со стеклянными дверцами разложены баночки и тюбики красок, у дальней стены рядами расположились чистые холсты всех размеров и форм. Посредине стоит несколько совсем новых мольбертов разной высоты, а на стеллажах — обучающие книги и гипсовые скульптуры, которые можно использовать в качестве примера. Восторженно припрыгивая, я заглядываю в ящики комода — там карандаши и мелки, уголь и бумага, а сверху коробка с аккуратно сложёнными тканями для драпировки. Я счастливо вздыхаю, пальцами перебирая гладкий шёлк, хлопок и даже жаккард — и оглядываюсь на Люцифера.

— Это всё для меня? — неверяще спрашиваю я.

— Да, — он просто кивает и объясняет: — Здесь тихо и никто не потревожит. Можешь приходить и рисовать в любое время, или брать материалы с собой — как тебе захочется.

Лучшего места для рисования и представить сложно: здесь даже свет настроен так, чтобы цвета передавались как можно точнее, а днём солнце будет озарять всё помещение сквозь большие окна. У меня никогда не было своей мастерской — только складной мольберт и самые нужные принадлежности — и теперь даже руки подрагивают от радости, стоит мне представить, как удобно и увлекательно будет находиться здесь часами, забыв про всё на свете и всецело отдавшись любимому занятию.

— Спасибо, — благодарно вздыхаю я, вернувшись к Люциферу. — Здесь так чудесно!

Он слегка наклоняется, внимательно ловя отражение искренних эмоций в моих глазах, а потом заправляет выбившуюся прядку волос мне за ухо — так осторожно, что я вся замираю, и лишь белые крылья за спиной волнительно трепещут. На щеках сразу появляется жар, и я робко встречаю его взгляд, окунаясь в алые переливы — и, кажется, забываю, как дышать, когда Люцифер с улыбкой отвечает:

— Я рад, что тоже угадал с сюрпризом.