VIII. (2/2)
– Хотелось бы! – Джунмён тоже вздыхает и стряпает совсем расстроенную мину.
Джонин согласно кивает в ответ, обнимая покрепче, прижимаясь носом к его щеке.
– Так и думал, что найду вас здесь!
С порога слышится голос Кёнсу и Джонин оборачивается через плечо, посылая ему доброжелательную улыбку, в то время, как Джунмён недовольно хмурится.
***</p>
Бэкхён выходит из своей редакции и тут же сворачивает за угол, решая двинуть в противоположную сторону от автобусной остановки, чтобы пойти пешком.
Последний материал об очередном громко убийстве «Карателя» сдан и можно немного выдохнуть, но совсем ненадолго. Джунмёну повезло, как журналисту одной колонки, которая пополняется, чаще всего, в зависимости от конкретных происходящих событий. Бэкхён же, как репортёр, как новостник, обязан охотиться за всеми новостями, благо, редактор обрисовал ему рамки тем и теперь не нужно кататься по всему городу в поисках материалов обо всём и сразу.
Именно эта редакторская поблажка даёт ему сейчас возможность пешком прогуляться к мужу на работу, чтобы пообедать вместе, а не сидеть в душной шумной редакции и пытаться сосредоточиться в этом гудящем улике, где обстановка вокруг только и пытается, что испортить настрой. Иногда интершум помогает, иногда – как сейчас, наоборот.
В такие моменты Бэкхён завидует интервьюерам и тематикам, у которых свои кабинеты, а не общее рабочее пространство, где они могут побыть в тишине и уединении. В моменты, когда работа пишется коллективная и масштабная, на основе дела или события совсем резонансного, работать всей командой вместе потрясающе – каждый приносит по кусочку найденного им пазла и в итоге всё это складывается в целостную картину.
Чанёль по телефону обещает, что дождётся его и никуда не денется, как это иногда с ним бывает, когда он заработается особенно крепко и не контролирует времени.
Бэкхён заходит по пути за кофе, которого утром ему не досталось по той самой причине, что дома по утрам обычно дикий ажиотаж. Он дописывает материалы, малые дерутся за то, кто какую футболку будет надевать, муж одной рукой заканчивает завтрак, другой пытается сделать так, чтобы двойняшки не убили друг друга и не разнесли кухню. В таки мгновенье, пока варит им с Чанёлем кофе, выпивать который не всегда успевает, и готовит мальчикам ланч в сад, Бэкхён думает, что ради таких моментов стоит жить. Потому что когда все они, шумные и неугомонные, в одной комнате, и заняты одним и тем же – в их гомоне столько жизни и столько счастья: и ненужной болтовни и, бывает, строгих нравоучений, и детского смеха.
Добывая для себя огромный стакан капучино, Бэкхён, в очередной раз оценивая размеры того взглядом, про себя хмыкает – Ёль бы фыркнул, замечая вслух, что пить кофе вёдрами – идея не из лучших; в то время как Джонин бы одобрительно улыбнулся и спросил, как на вкус, такой же любитель огромных порций.
Бэкхён успевает сделать только несколько жадных глотков, сетуя на слишком горячий напиток, когда вдруг сталкивается с кем-то на улице, заходя за поворот и просто не видя человека, идущего с другой стороны.
Стакан, стукнувшись о человека, в которого он врезается, к счастью не открывается, лишая его неловкой ситуации с тем, чтобы испортить незнакомцу пальто. Но, к несчастью, падает на землю и теперь раскрывается. Бэкхён успевает только интуитивно отшагнуть назад. Человек, в которого он врезается, заметно, рассматривает кофейное пятно, затем свои ботинки, но с места не трогается. Бэкхён вдыхает побольше воздуха, чтобы разрастись извинениями, но когда вскидывает взгляд и несколько мгновений смотрит в лицо напротив, с каждым мигом чувствует, как немеет.
Как холодеют у него кончики пальцев и как неприятные мурашки поднимаются вверх по рукам и ногам на бёдра, на плечи, и в итоге он оказывается стоять, замерев, буквально парализованный ужасом, который испытывает, едва в знакомых чертах человека напротив узнаёт собственного отца.
Того самого, которого желал бы не видеть больше в своей жизни никогда.
– Бэкхёни! – раскрывая руки и улыбаясь совсем широко, выдыхает альфа, почему-то ожидая, что Бэкхён шагнёт в его руки поприветствовать спустя едва ли не 15 лет, как они виделись в последний раз. И Бэкхён, конечно, этого не делает, а наоборот пятится. – Ты так вырос! Похорошел! – голос отца елейный, но каждое его слово – яд и, слыша комплимент в свой адрес из его уст, Бэкхён сжимается внутри ещё сильнее, желая стать невидимым или незначительным, только бы избежать его оценивающего пристального взгляда, который полощет по телу, словно хлыст. Липкий и вязкий, холодный, страх поднимается откуда-то снизу, и Бэкхён снова испытывает то же, что каждый день на протяжении долгого времени, начиная с десяти лет, когда отец, как он это называл – «воспитывал» его. Всё ещё не роняя ни слова, Бэкхён чисто интуитивно пятится назад, в то время как отец, в свою очередь, осторожно наступает, сужая круги и приближаясь. – Мальчик мой, мы так давно не виделись! Ты даже меня не обнимешь?
– Век бы тебя не видел… – наконец, возвращается возможность разговаривать, но совсем неуверенная и тихая, так, что его голос скорее похож на скулёж.
– Как мои внуки? – продолжает настаивать отец, шагая ещё ближе. – Как мои мальчики? Им уже по шесть, верно? Совсем скоро они вырастут, Бэкхёни. Я бы очень хотел, чтобы мы были с ними близки, как с тобой.
От последнего предложения у Бэкхёна волосы на теле встают дыбом. Он выдыхает сбито и ошалело. Следом собирает всю свою волю в кулак и прежде, чем отец успевает сказать что-то ещё, кое-как того обходит и устремляется по улице прочь едва ли не бегом.
Не разбирая пути, ничего перед собой не видя, врезаясь в людей, спотыкаясь. Но бежать. Бежать прочь, не оглядываясь. И не позволяя его словам засесть в голове. Не позволяя ему одной встречей разрушить всё то, что Бэкхён строил многие годы на сеансах психотерапии; что строил, учась заново доверять людям; что помогал строить Чанёль.
Тот самый, который не знает правды.
Которую не знает никто.
Бэкхён не замечает сам, как в рекордные сроки оказывается там, куда шёл, как маячит впереди знакомый полицейский участок и знакомое здание лаборатории мужа. Он вскидывает взгляд, сбавляя темп только тогда, когда входит в ворота и вдруг узнаёт напротив в паре шагов Джонина, который смотрит точно на него, видимо, замечая у ворот.
И по его взгляду понимает, что он и всё понял, видя испуг на его лице. Не раздумывая, Бэкхён спешно шагает к нему и тут же прижимается лбом к его плечу.
– Что случилось? – зовёт тут же Джонин, обнимая за плечи и мягко качая, чтобы успокоить. – Бэкки, что случилось? Ты бледный, как смерть.
– Я… Мне… – Бэкхён теряется в слова. Лучший друг знает, чуть больше мужа, но всё равно не знает правды о его взаимоотношениях с отцом. – Показалось…показался… Я встретил…
– Отца? – понимает, наконец, Джонин, складывая два и два, и Бэкхён невпопад кивает. Джонин обнимает сильнее. – Ты шёл к Ёлю? – снов кивок. – Сначала нужно успокоиться, Бэкки. Он не должен видеть тебя в таком состоянии.
Бэкхён вскидывает на него взгляд, снова кивая, и позволяет лучшему другу увести себя в кафетерий возле участка. А там усадить в кресло, взять ему большой кусок чизкейка, поскольку сладкое успокаивает его, и Джонин прекрасно это знает, и большую чашку его любимого капучино. А сам садится напротив и покорно ждёт, когда Бэкхён немного придёт в себя и сам расскажет.
То, что может рассказать.
– Он выбил у меня стакан из рук, – начинает Бэкхён, чувствуя, что становится легче. Он обхватывает свою чашку ладонями и опирается о спинку своего кресла, садясь в него поглубже. – Появился из-за угла. Узнал меня быстро.
– Что говорил? – уточняет мягко Джонин.
– Спрашивал…о мальчиках.
– Ох и дед! – Джонин фыркает недовольно. – Всю жизнь не интересовался, и тут, пожалуйста!
Джонин говорит что-то ещё, пытается его успокоить и донести, что волноваться не о чем, и что его плохие отношения с отцом в прошлом, в его детстве ни коим образом не касаются его мальчиков. И что только им с Чанёлем решать, будут ли они общаться, а то, что Бэкхён никогда этого не хотел – очевидный и нескрываемый факт.
И пока он говорит, Бэкхён думает о том, что оно и к добру, что ни Джонин, ни тем более Чанёль, и ни одна живая душа кроме него и отца больше не знает правды. Той правды, которую он скрывал и носил в себе столько лет. Той правды, которую он не раскроет никому никогда.
Что плохие отношения с отцом, как уверен лучший друг и как считает муж – это в несколько сотен раз приукрашенная версия, которая ничего общего не имеет с той ужасающей реальностью, в которой Бэкхён жил много лет.
***</p>
– Сэхун-а, отец приехал!
Джунмён видит его машину, что паркуется во дворе, и выходит в прихожую встретить.
– Сэ!
Джонин слышит его голос из-за двери, нажимая на ручку той, и входит, оказываясь в прихожей. Тут же обнимает мужа за талию свободной рукой.
– Привет.
Джунмён ничего не отвечает, только обнимает в ответ за шею да тянется за поцелуем, который муж тут же ему дарит.
– И я, и я!
Наконец прибегает Сэхун, тут же прыгая и прося поднять его на руки, и Джонин второй рукой подхватывает его, чтобы он мог прижаться поближе и получить свой поцелуй в щёку и в макушку.
– Папочка пришёл! – радуется Сэхун, обнимая его, и Джонин хмыкает чуть удивлённо.
– Это чем я заслужил? – уточняет, снова целуя пухлую розовую щёчку.
– Он соскучился, – объясняет Джунмён, и следом кивает: – И я тоже.
Джонин обнимает обоих покрепче, прижимая к своей груди, и следом вздрагивает, потому, что слишком знакомой мелодией отзывается телефон в кармане джинсов, так, что Сэхуна приходится поставить на пол, а мужа выпустить из объятий, чтобы принять вызов.
– Неужели опять? – Джунмён хмурится, когда после короткого звонка Джонин отвечает парой слов и сбрасывает, устремляя на них с Сэхуном по очереди виноватые взгляды. Сэхун смотрит в ответ глазами огромными, немигающими, пытаясь таким образом уговорить отца остаться, и Джонин присаживается перед ним на корточки, обнимая за пояс одной рукой.
– Солнце, слушайся папу, хорошо? – просит он. – Я скоро приеду, и пойдём кататься на велосипеде.
– Честно-причестно? – уточняет чуть повесивший нос Сэхун, глядя обижено.
– Обещаю.
Джонин протягивает ему мизинчик, чтобы дать обещание, и Сэхун довольно принимает тот, проходя вместе с отцом привычный любимый ритуал.
Джонин идёт облиться в душе, пока Джунмён варит ему кофе и гладит рубашку.
***</p>
– За последние пару недель я очень сомневаюсь, правильно ли я выбрал специализацию! – чуть нервно усмехается Джехён, когда весь спецотдел по особо тяжким собирается в своём кабинете в ожидании шефа.
– У нас похищение!
Сынги входит в кабинет чуть взволнованный, но при этом решительный, спешно усаживаясь в своё кресло во главе стола.
– Вот пусть отдел похищений и занимается.
Минхо хмыкает.
– Он бы с удовольствие, Минхо, – выдыхает шеф, – но похитили его главу!
– В смысле, шеф? – удивляется откровенно Джонин, устремляя на Сынги взгляд. – Как это возможно? Откуда? Когда?
– Всё по порядку, – Сынги кивает, проверяя что-то на своём рабочем компьютере, и следом выводя оттуда картинку на большой экран на противоположной от него стене, и коллеги устремляют туда взгляды, чтобы изучить дело. – Мы работаем с отделом похищений – подполковник говорит, что это может быть акт мести, а потому не исключено убийство. Поэтому мы в деле, – объясняет он, демонстрируя на экране имеющиеся улики, снимки с места похищения. – Су, нужно, чтобы ты сходил в «ОП» с Джехёном за показаниями – может быть, удастся понять, у кого были мотивы это сделать. Также изучите последние дела главы «ОП». Джонин, Минхо, начните с семьи – мы должны как можно скорее найти коллегу и поймать ублюдков до того, как они успеют ему навредить.
– Или до того, как до них доберётся «Каратель»! – замечает Джехён прежде, чем двинуть из кабинета прочь, чтобы выполнять приказ шефа, и детективы переглядываются между собой совсем понимающе.