VII. (1/2)

– Доброе утро.

Джонин откидывается на спинку кресла, в котором сидит, и накрывает ладони мужа на животе, когда те съезжают по плечам вниз, и Джунмён, обнимая его со спины, прижимается щекой к его щеке.

– Доброе утро, любовь.

Джонин по очереди целует каждое из тонких запястий, что держит в пальцах, следом чмокая в щёку и дотягиваясь до его губ, чтобы поцеловать и те.

– Как спалось? – интересуется Джунмён, продолжая обнимать.

– Хорошо, любовь, хорошо.

Джонин кивает, улыбчиво переглядываясь с мужем, снова чмокает в губы.

– Я проснулся!

В кухню прибегает Сэхун в припрыжку, размахивая довольно забинтованной рукой.

– Доброе утро! – Джонин ловит на лету, усаживая к себе на колени. – Выспался?

– Я так хорошо поспал, – кивает довольно Сэхун. – А когда уже снимать повязку?

– Если не будешь так размахивать больной лапкой, то скоро, – замечает Джунмён, поставив возле мужа чашку кофе и протягивая Сэхуну руку, чтобы помочь слезть с коленей отца. – Пошли, будем вместе печь твои любимые вафли.

– Вафли!

Сэхун довольно заглядывает в кулинарную книгу и пока папа добавляет нужные ингредиенты, активно мешает смесь с помощью венчика в большом сотейнике, пока разогревается вафельница.

Джонин наблюдает за их стараниями несколько мгновений и следом тянется к телефону рядом с компьютером перед ним на столе.

– Привет, Минхо! – зовёт в трубку, принимая вызов. – Хорошо, да. В сад вчера отпустили. А сейчас вафли с папой печёт.

– Это кто? – слыша, что разговор о нём, зовёт Сэхун.

– Минхо.

– Дядя Мин, привет! – зовёт в трубку Сэхун, когда Джонин чуть отнимает телефон от уха.

– Да, знаю, – Джонин вздыхает следом, вновь прижимая телефон к уху. – Спроси у Су.

Джунмён, слыша знакомое имя, концентрирует внимание на том, что говорит муж.

– Дружище, я в такой же растерянности, как и ты. Правда, спроси Су: ставить себя на место других – его сфера деятельности.

Джонин говорит что-то ещё, но Джунмён больше не слушает.

Он вдруг понимает кое-что, чего не видит муж, и даже замирает, прекращая делать, чем занимался.

Вот оно – решение в этом деле, с которым застрял Джонин.

Вот оно!

– Па, горит!

Сэхун, замечая, что вафля начинает чернеть, когда папа отвлекается, дёргает его за рукав халата, и Джунмён спешно забирает с помощью щипцов готовую вафлю с вафельницы, устремляя на Сэхуна взгляд. Тот с улыбкой рассматривает чуть почерневшую вафлю и с такой же задорной улыбкой устремляет взгляд на него.

Джунмён наклоняется, чтобы поцеловать помощника в макушку, и снова сосредотачивается на вафлях.

Вот оно!

***</p>

Джонин уезжает в участок сразу после завтрака – у него хватает работы да её в скором времени, если ему, Джунмёну повезёт с охотой, скоро прибавиться.

Сэхун, на удивление, тоже отлипает от его плеча довольно быстро – привыкший за последний несколько дней, как его выписали, к тому, что родители фактически не выпускали его из объятий, он под присмотром нового воспитателя и держа того за руку, двигает в группу. Встречает на пороге Квансу. Джунмён удовлетворённо кивает и машет на прощание в ответ, когда Сэхун оборачивается, чтобы попрощаться с ним.

Сумка едва помещается на заднем сидении.

Джунмён переберется туда после, как припарковался на одной из крытых платных стоянок в центре, и открывает её.

Мальчишек набирали для съёмок в дораме – юных, чистых, невинных. В свои тридцать два выглядеть как ученик старшей школы – задача не из лёгких, но Джунмён мысленно радуется тому, что эмоциональная составляющая, которую нужно отыграть, ему явно под силу. Жаль, что этого недостаточно.

Образ наиболее небрежный и беспорядок на голове – муж всегда говорил, что так, чуть сонный и лохматый, он всегда похож на школьника.

Рюкзак наперевес, намёк на школьную форму и чуть заплаканный сонный взгляд, а ещё немного усилий, чтобы убрать из него взрослую зрелость, и немного удачи в виде плохого освещение, чтобы если не за ученика, то хотя бы за студента-первокурсника.

Пачка удостоверений и район айдол-компаний на Каннаме, где часто ошиваются как менеджеры, так и потенциальные их подопечные.

Составленный заранее и загруженный в телефон список всевозможных кастингов с адресами приходится как нельзя кстати. Джунмён выбирается из машины, закрывая ту и пряча ключи в рюкзак рядом с остальным, что может понадобиться сегодня, если его поиски увенчаются успехом, да двигает прочь из паркинга по первому адресу.

Удостоверения заканчиваются на одиннадцатом прослушивании, когда на часах телефона перевалило за четыре часа дня, и Джунмёну приходится пустить их по кругу. По крайней мере, в айдолы он точно не собирается, а директора и менеджеры между собой сравнивать и обмениваться контактами и данными в силу высокой конкуренции точно не станут.

Джунмён хитрит и юлит, где-то ждёт очередь, где-то проходит без благодаря тому, что старше и за словом в карман не лезет, умея договориться. И по мере того, как ищет нужных ему людей, понимает, что девяносто процентов детей, пришедших на прослушивания, подходящие жертвы для тех, кого он ищет.

Полностью доверяясь инстинктам, Джунмён понимает сразу, пришёл ли он по адресу.

На месте директора или старшие менеджеры. Его и других никуда не везут и не говорят о том, что пробы «в поле», или ещё где-то, всё на месте – с документами, регистрацией, официально и серьёзно.

Парочку проб, правда оказываются не тем, чем есть – съёмки с айдолами в рекламе косметики оказываются съёмками в рекламе курочки с пожилым комиком, которого, помнит Джунмён, смотрели ещё его родители, и который уже, к сожалению, никому не интересен.

Ещё одним не совсем правдивым кастингом оказывается прослушивание в айдол-компанию, о которой в объявлении говорится, как одной из самых успешных, но на деле это оказывается плешивая коробчонка вместо офиса, где ребят-промоутеров наряжают в огромные кукольные костюмы то Пикачу, то Чиби, чтобы раздавать листовки или привлекать посетителей в заведения.

Такие пугают и раздражают даже Сэхуна – он обычно не понимает, почему эта огромная кукла кидается под ноги и бегает следом, бормочет неразборчиво и пытается что-то вручить. Он жмётся к отцу и тянет к нему руки, прося поднять его, чтобы избавиться от назойливого внимания.

Явно не дурак растёт!

Когда начинает темнеть, Джунмён выходит после очередного прослушивание и плюхается на лавку рядом под офисным зданием – день в пустую и никаких результатов. Неужели, как муж и предполагал, ублюдки залегли на дно и не дёргается, чтобы не попасться, потому что есть выжившая жертва?

Но маньяки так просто не останавливаются.

Никакой фактор кроме грубой силы, лоботомии, смены системы координат, или полного заключения не заставят маньяка перестать убивать.

И только человек с расчётливым умом психопата способен рассчитать риски и продумать план действий в случае возможных ловов, но никак не дилентанты-насильники, которым скучно живётся и которые убивать, судя по неопытности, явно не планировали, а так обстоятельства вынудили, чтобы скрыть следы.

А потому они вряд ли остановились.

Быть может, это Джунмён смотрит где-то не так или как-то не так.

Рассматривая свои кеды, что носил в университете – старые и по-дурацки принтованные, которые с тех пор больше и не надевал, Джунмён боковым зрением замечает как мимо кто-то проходит, но вдруг возвращается. Садится рядом на лавку. Устремляет на него взгляд.

Джунмён выдыхает, сосредотачиваясь на своей роли, и вскидывает взгляд – чутьё вдруг оживает внутри, волоски на коже встают дыбом.

– Не повезло в этот раз? – интересуется средних лет бета, на самом деле ненамного старше самого Джунмёна, и тот, прикидываясь студентом-школьником, неуверенно кивает, совсем по-детски вздыхая и вешая нос.

– Им нужны…особенные.

– Это почему же ты не особенный? – интересуется в ответ мужчина и Джунмён хмыкает мысленно.

Красиво стеллит, умеет!

– Они сказали, я простой, а им нужны…как они это называют?... – делает вид, что забыл он.

– Цепляющие! – подсказывает бета и Джунмён тут же оживает, закивав, играя радость от того, как легко его поняли. – А знаешь, почему они тебя не взяли? Небось, не дали и пробы пройти нормально, да?

– Да…

– Потому что у них нет чуйки на талант.

Сейчас скажет, что у него нет.

– А у меня вот есть!

Тут Джунмён не сдерживается и хмыкает вслух.

– Что, не веришь? – бета улыбается добродушно. – Тогда вот, возьми! – он тянется к внутреннему карману своего пиджак и, вытягивая оттуда, вручает Джунмёну визитку с именем, телефоном и адресом офиса. Как Джунмён успевает оценить последний, это явно где-то на окраине. – У нас сейчас пробы в «поле».

Джунмён расслабляется прикрывая глаза, и выдыхает.

Есть!

Чутьё ещё ни разу его не подводило.

– Как это – «в поле»? – уточняет он, играя непонимание и почти наивно хлопая глазами, иногда жалея, что его спектаклей никто не видит и не может оценить, а те, кому она предназначаются, в итоге и рассказать никому не могут.

Но оно может и к добру!

– У нас пробы прямо на улицах города. Мы смотрим, как потенциальные актёры смотрятся в кадре, как говорят, как играют. Тут сразу можно понять, кто перед тобой: талант или пустышка, – бета бросает взгляд на свои наручные часы. – Вот как раз сейчас есть работа в Новонгу. Там есть пару аутентичных улочек времён Корейской войны. У нас вечерние пробы. Хочешь попробовать?

– Новонгу… – Джунмён делает вид, словно сомневается, как сделал бы любой нормальный человек, радуясь не слишком яркому освещению этой улицы. – Это так далеко, на другом конце города. Как мы туда доберёмся?

– Я на машине! – бета довольно кивает, улыбаясь, и Джунмён понимает, что радуется он тому, что жертва попалась в сети.

И это действительно так, ведь несчастный человек, прикинувшийся менеджером, понятия не имеет, кто именно перед ним сидит.

В машине также немного света.

Обстоятельства складываются как нельзя лучше.

Прекрасно понимая, что никаких съёмок посреди Новонгу нет, Джунмён решает удостовериться получше.

– А кто участвует в съёмках?

– Сейчас на локации наш директор – он превосходный оператор, сам снимает и смотрит, – рассказывает мужчина. – У него чутьё на таланты.

Джунмён незаметно глотает смешок – этот глупый человечишка, решив, что жертва уже у него в руках и с крючка не сорвётся, даже не удосужился придумать что-то более правдоподобное о команде операторов и осветителей, чтобы юнец, которого Джунмён из себя строит, поверил и по крайне мере не боялся.

Подготовка – нулевая, но кто-то таки вёлся. Один даже поплатился жизнью.

– Как зовут? – интересуется менеджер и Джунмён улыбку не скрывает, только старается сделать её менее похожей на хищный оскал, потому что в воздухе пахнет кровью, и она явно прольётся этой ночью.

– Сухо, – выдыхает он. – Ким Сухо.

Город в такое время довольно забитый, но несмотря на это пробки, по счастливой случайности, удаётся обойти стороной, поэтому, когда машина преодолевает незримую границу Новонгу, Джунмён прикрывает глаза в своём кресле и выдыхает, отсчитывая назад, чтобы настроиться.

Он снова привычно отдаётся инстинктам убийцы внутри – заостряет до предела воспалённый острый разум и смекалу, будит изворотливость, ловкость, хитрость. Всё, чем обладает и что придётся ему на руку этим вечером.

Машина сворачивает в одном из действительно аутентичных районов и двигает по улице вверх, пока не выезжает на небольшую площадь к старому офисному зданию и Джунмёну всё становится ещё более понятно.

Сценарий повторяется.

– Давай сначала добавим тебя в базу контактов – съёмочная локация точно за офисом.

Менеджер кивает для убедительности и Джунмён так же согласно в ответ, выбираясь следом из машины, не забывая забрать рюкзак. И ещё в машине, едва та въезжает на территорию Новонгу, натягивает на голову капюшон своей худи, съезжая по креслу вниз, чтобы не попасться на камеры – безопасность превыше всего.

Менеджер шагает рядом с ним, указывая, куда идти, пока не приводит в кабинет так называемого шефа. По коридору, пока двигает к нужному офису, Джунмён незаметно осматривается, оценивая камеры, и прячется в капюшон поглубже. У самого офиса менеджер открывает перед ним дверь труда и просит входить, а сам исчезает за ней, закрывая следом.

Но это ничего.

Он никуда не денется.

При надобности Джунмён достанет его и из-под земли.

Или муж достанет гада для него, как он всегда это делал, когда расследовал дело до конца и Джунмёну оставалось только прийти и убить.

– Добрый вечер, – здоровается с ним директор. – Меня зовёт Кан Сынхо, – представляется он. – Вы на пробы, я прав?

Альфа напротив постарше менеджера, довольно обаятелен и хорошо собой, высокий и стройный, одетый в элегантный тёмно-синий костюм-тройку, но при близком рассмотрении заметно, что тот довольно поношен и стар.

Джунмён допускает в голове шальную мысль, что если бы муж вдруг оказался таким директором-маньяком, а он – действительно неопытным юнцом в поисках лёгкой славы, повёлся бы как миленький! За мгновенье, едва увидев, а если бы Джонин ещё улыбался так, как только он умеет, уголком пухлых губ, раздеваться начал бы сам, без просьб и с порога.

Красоты, харизмы, статности и мужественности мужа уж никак отрицать нельзя!

А наоборот – петь ей оды и боготворить!

Что Джунмён успешно девять лет уже делает!

– Добрый вечер, – Джунмён кланяется, как положено омеге в возрасте, который он изображает. – Да, я на пробы для дорамы. Меня зовут Ким Сухо.

На случай, если камера пишет звук.

– Сколько лет? – уточняет директор.

– Девятнадцать, – выдыхает Джунмён и тянет за края своей худи вниз, чуть оголяя шею и ниже.

Потому что, несмотря на то, что он старше прежних жертв этого ублюдка, не менее хрупок, о чём говорят совсем выпирающие ключицы.

Джонин первое время их отношений даже боялся прикасаться – думал, что сломает в своей медвежьей хватке.

– Хорошо, – директор кивает, вставая из-за стола и двигая в сторону Джунмёна, бросая взгляд куда-то в угол комнаты за его спиной, скорее всего – в камеру. – Обычно я сначала сам проверяю…кандидатов прежде, чем пустить в кадр. Мы разыграем пару сцен. Ты не против?

– Нет, директор-ним.

– Хорошо.

Альфа снова кивает да смотрит как удав на кролика – Джунмён слишком явно ощущает исходящую от него энергию хищника, голодного животного, которому не терпится добраться до юного тела.

Только тело не совсем юное, может дать достойный отпор и позволяет прикасаться к себе только одним рукам, которые на любые прикосновения узаконены официальным браком.

Альфа шагает ближе и Джунмён делает шаг в сторону, словно пугаясь, но смотрит не затравлено, а чуть игриво. В кабинете горит пару настольных ламп – света достаточно для них, но не совсем – для камер.

Директор снова шагает ближе, в этот раз двумя шагами, и Джунмён снова отступает в сторону, складывая свою рюкзак на стол, туда, где добраться до него при надобности будет легче всего, открытым, чтобы не тянуть.

– Любишь играть? – уточняет альфа с улыбкой в голове и Джунмён тут же кивает. – Вижу, ты талант.

– Ещё какой.

Джунмён почти шепчет, но собеседник слышит и в этот раз предпринимает попытку посерьёзнее.

Спешит навстречу рывком, ловит со спины в кольцо рук и тут же, надавив в плечи, укладывает животом на стол, прижимаясь бёдрами к чужой заднице.

Джунмён выдыхает расслабленно, прижимаясь щекой к столу, и свободной рукой натягивает большой капюшон пониже на лицо.

– Наигрался? – уточняет слышно, прекращая повышать голос до юношеского и скидывая личину окончательно.

– Что? – удивляется смене в нём альфа, но слишком поздно.

Джунмён бьёт пяткой в колено, отчего директор отшатывается, рывком разворачивается и не жалея сил, заезжает коленом в пах, а затем локтём в челюсть.

– Я спросил, наигрался ли ты, ублюдок?

Вопрос риторический.

Альфа сгибается пополам на полу, пока Джунмён тянется к своему рюкзаку.

– Омеги, что велись на всё это дерьмо и которых ты лично проверял на девственность – отпор дать были не особо способы, – замечает он, рассуждая вслух, и достаёт из рюкзака большой перламутровый микрофон для караоке в стиле старого образца из шестидесятых – увесистый и объёмный, для любителей домашнего караоке. – Так что я за них.

Директор едва успевает подняться с пол, слегка шатающейся походкой направляясь в сторону Джунмёна, но тот бьёт увесистым микрофоном наотмашь по лицу и альфа снова падает.

– А теперь поиграюсь я.

Джунмён опускается на колени рядом с альфой, приготовив верёвку, чтобы связать его и прежде, чем начать само действо, бросает короткий взгляд в камеру в левом углу, всё ещё прячась полноценно за капюшоном, а затем снимает со стола тяжёлый держатель для бумаги и бросает в камеру, избавляясь от той.

***</p>

Джунмён вставляет ключи в замок, крутит и открывает двери, входя в прихожую, и прислушивается.

Тихо.

Включает в прихожей свет, снимает с плеча сумку, оставляя на комоде, и выбирается из куртки. В гостиной и кухне темно и прислушиваясь, Джунмён понимает, что Сэхун, судя по всему, уже спит. На часах едва перевалило за девять часов вечера.

В спальне тоже темно, но ещё с порога Джунмён замечает полоску света из-под двери ванной, и взяв пижаму, двигает туда.

Муж находится как раз там.

Уставший до ужаса, сонный настолько, что буквально спит стоя, он в халате и уже в пижаме пытается почистить зубы, но действительно спит стоя со щёткой за щекой. Джунмён улыбается с порога, наблюдая за ним, следом шагает поближе, обнимая со спины за пояс и прижимаясь щекой к его спине.

Тёплый и пахнет домом и собой.

Горьковатым, но ароматным виски, хвоей и самую малость табаком.

Как обычно после горячей влаги крови всегда до смерти хочется горячей влаги его поцелуев.

Но он такой очаровательный, когда сонный, и совсем уставший. Джунмён целует в плечо, когда отстраняется и спешит снять одежду, чтобы облиться в душе.

А когда после возвращается в спальню, кое-кто уже спит без задних ног, откинув для него край одеяла.

***</p>

– Доброе утро.

– Нет, Джонин-а, – Минхо вздыхает вместо приветствия. – Я не так себя представляю доброе утро.

Минхо снова вздыхает, но руку навстречу протягивает, что поздороваться.

– Что у нас? – интересуется Джонин. – Не уж-то «Каратель»?

– Соскучился? – с наигранным энтузиазмом уточняет Минхо, протягивая ему папку с информацией, которую уже добыли рядовые. – В этот раз он превзошёл себя.

– Это каким же образом? – Джонин удивлённо вскидывает бровь, глядя на коллегу.

– Джонин, криминалисты ещё проверят, но возможно это наш насильник, – Минхо кивает. – Несовершеннолетние.

– Несовершеннолетние? – переспрашивает Джонин, удивлённо вскидывая брови. – Он снова делает нашу работу, а допросить, сукин сын, не даёт? – Джонин хмурится. – Как будто его это оправдывает – убийства всё равно остаются убийствами.

– В случае с этим мы можем быть уверены на все сто, а после, как криминалисты возьмут ДНК и сравнят с тем, что у нас уже есть – его вина станет неопровержимой, – рассуждает Минхо. – Но ты прав, ничего не смягчает того факта, что это убийство. Хотя…

– Хотя что? – Джонин хмурится сильнее.

– Ты же знаешь, не мне тебе напоминать, что наш «Каратель» всегда делает с жертвой что-то, что тот делает со своими? – переспрашивает Минхо, хотя ответ знает отлично – Джонин знает. Следом многозначительно вскидывает брови, глядя на Джонина, когда тот ошалело хлопает ресницами, глядя на него.

– Он что…?

– Не он, – Минхо глотает смешок, следом становится серьёзным. – Аллегория хороша, даже криминалисты признали.

– Ты меня пугаешь, – Джонин хмыкает. – Или интригуешь.

– Джонин-а, ты же помнишь, как этот директор по поиску талантов ловил мальчиков?

– Кастинги, – Джонин кивает. – И?

Минхо открывает папку, что в его руках, и указывает на нужное место. Джонин читает раз, второй и третий. Удивлённо вскидывает брови, затем хмыкает, затем усмехается.

– Серьёзно? – уточняет, глядя на коллегу, и Минхо согласно кивает. – И правда превзошёл сам себя.

– Детективы Ким, Чхве, – с комнаты, которая является местом преступления, выходит глава отдела криминалистов. – Мы забираем тело, что бы с ним не было, – криминалист хмыкает. – В лабораторию. Нужно сравнивать образцы ДНК. Я хочу уточнить, в нашем отчёте мы можем написать, как есть, или скрыть…некоторые факты?

– Это которые? – Джонин хмыкает в ответ. – Что насильнику, который заманивал детей под личиной директора айдол-компании, засунули в анус микрофон для караоке? Напишите. Я даю добро под мою ответственность.

– Прямота – это твоё, Джонин-а! – Минхо глотает смешок, хлопая по плечу, и пропускает криминалиста по коридору прочь. – Первый раз вижу твою едва ли не позитивную реакцию на действия «Карателя». Дело в том, что это несовершеннолетние, верно?