V. (2/2)

– Доболтаешься! – грозится Джунмён, отдавая ему бутылку, чтобы он тоже сделал пару глотков. – Заставлю доказывать!

– Что? – Джонин приподнимается на локтях, чтобы оказаться с мужем лицом к лицу.

– Что любишь.

– Так я тебя для этого замуж и позвал, – Джонин кивает с улыбкой. – Чтобы каждый день доказывать, что люблю.

– Меньше слов, – Джунмён кивает в ответ, прижимаясь носом к его носу. – Больше дела.

***</p>

Утренняя тишина особенно приятна, когда некуда спешить.

Джунмён просыпается первым, выбираясь из-под руки мужа и прежде, чем дом наполнится повседневными звуками, достаёт свой ноутбук да двигает на кухню немного поработать, наслаждаясь утренней тишиной.

Папа Джонина вчера привёз Сэхуна домой чуть раньше того, как они вернулись с корпоратива мужа потому, что маленький альфа заканючил домой, чтобы спать в своей кровати.

Аромат свежесваренного кофе заполняет кухню от пола и до потолка, и лучи солнца с восточного окна солнечными зайчиками скачут по стенам и дубовому кухонному столу.

Тишина лечит.

Тишина есть спасение и убежище.

В детстве, Джунмён помнит хорошо, тишина всегда была спокойствием и убежищем, когда они с отцом оставались дома одни. Он мог спать подолгу и не бояться, что будет разбужен чьими-то истериками. Целыми днями не слышать голоса и слов папы – было самым большим благословением, а голос отца всегда был мягким, успокаивающим и действовал на него по-хорошему, как гипноз, успокаивая и лишая всех тревог.

Но утренняя тишина, конечно, не может длиться вечно, особенно когда шестилетний мальчик также живёт здесь.

Да именно он, просыпаясь, прибегает в кухню на запах кофе и негромкий стук по клавишам компьютера, обнаруживая папу за столом, и неуверенно выглядывая из-за косяка двери кухни, ожидая, пока его заметят, но мешать не рискуя.

Джунмён замечает его на сразу, сосредоточенный на работе, а только когда к чуть горьковатому аромату кофе примешивается ещё мёд и молоко, и обладатель этого сладкого детского букета обнаруживается на пороге, выглядывая из-за двери.

Джунмён чуть отодвигает компьютер прочь и манит рукой к себе.

Сэхун медлит с мгновенье, следом совсем неуверенно подходит и позволяет папе усадить себя на его колени.

– Ну что ты, чудовище маленькое? – интересуется Джунмён, заглядывая ему в лицо.

– Па, ты на меня уже не злишься? – осторожно зовёт Сэхун, поглядывая на родителя сквозь ресницы.

– Нет, катастрофа, не злюсь.

– Честно? – Сэхун полноценно поднимает на папу взгляд.

– Честно, – Джунмён кивает, глядя в маленькую моську. – Ты умывался? – уточняет следом, видя, как слиплись после сна пышные тёмные ресницы и Сэхун, смущённо улыбаясь, словно его застали на горячем, отрицательно качает головой. – Беги умываться, и будем отцу завтрак готовить.

Джунмён ерошит по волосам и опускает на ноги, и непоседа убегает выполнять, что поручили.

Едва он исчезает в дверном проёме, Джунмён двигает в прихожую, где сумка мужа, и вынимает оттуда его рабочий ноутбук, предварительно находя нужный переходник.

Раскрывая и оставляя чужой компьютер рядом на столе, Джунмён соединяет его со своим с помощью кабеля и включает синхронизацию, чтобы скачать себе то, чего ещё нет у него в зеркальной копии внутренней базы полицейского участка Джонина.

– Чем занят? – ладони Джонина ложатся на плечи, чуть сжимая, и Джунмён прячет облегчённый выдох, буквально мгновенье назад закончив и успев закрыть необходимые окна на рабочих столах.

– У меня клавиатура барахлит, хотел сравнить настройки, – отзывается Джунмён, вскидывая на него взгляд. – Думал поискать, но понял, что не смогу даже ввести команду со своего, пришлось подключаться к твоей! – Джунмён спешно выдёргивает шнурок, пряча тот в карман своих домашних брюк, и опускает крышку своего ноутбука, вновь глядя на мужа. – А где Сэ?

– У себя. Играет.

– Я его отправил умываться, чтобы завтрак вместе готовить, а он играется.

Джунмён по-доброму хмыкает, вставая из-за стола, пока Джонин занимает его место да двигает компьютер поближе к себе.

Джунмён наливает ему кофе, поставив рядом чашку, и складывает подбородок на его макушку, обнимая за шею, поглядывая за тем, что он делает, но он просто проверяет рабочую почту.

– Я умылся!

Сэхун возвращается в кухню, уже переодетый из пижамы в домашнюю одежду и с большим энтузиазмом берётся помогать папе.

Джонин забирает компьютер, сообщая, что поставит на зарядку, да двигает в спальню. Закрывает за собою дверь, плюхаясь на кровать, и открывает снова. В спряжённых устройствах действительно компьютер мужа, только не для использования средств ввода, а для передачи документов и файлов и когда просматривает, чего именно, видя свои рабочие документы, выдыхает устало, прикрывая глаза, чтобы сдержать недовольство.

***</p>

– Ёль! – Джунмён коротко стучит и заглядывает внутрь чужого кабинета, заставая его там, следом входя. – Привет, трудоголик, – зовёт с улыбкой, – у тебя выходные хотя бы бывают?

– Сегодня понедельник, вообще-то! – Ёль фыркает, улыбаясь следом. – Привет, – кивает он следом. – Заходи, чего топчешься на пороге.

– Приехал спросить, не обнаружил ли ты чего-то интересного при вскрытии мальчишки из дела о похищении.

– Несовершеннолетние Джонина? – уточняет Чанёль, и Джунмён чуть хмурится.

– Жутко звучит! – и следом даже передёргивает плечами, мысленно похвалив себя за отыгранную реакцию.

– Как раз этим занимаюсь, – Чанёль кивает на стол за ширмой, и Джунмён понимающе кивает в ответ. – Подождёшь?

– Да, без проблем, – соглашается Джунмён. – Посижу тут с тобой, не против?

– Вполне.

Чанёль надевает перчатки и возвращается за ширму, но та закрывает ему свет, а потому он её отодвигает. Джунмён какое-то время рассматривает его кабинет, а потом переводит взгляд на руки в перчатках.

– Слушай, как ты это делаешь? – удивляется восторженно Чанёль после, как производит вскрытие в присутствии Джунмёна, и тот остаётся спокойно сидеть рядом, не поведя и бровью. – Бэкки в здании находиться не может, когда я работаю. Его воротит даже от запаха формалина. Я в очередной раз убеждаюсь, что ты выбрал не ту профессию.

– Ёль, ты что-то нашёл? – отмахивается с улыбкой Джунмён. – Следы сексуального насилия уже и так ясны, разве нет? С сопутствующими?

– Найти-то я нашёл, – Чанёль вздыхает, – но толку от этого? Чтобы идентифицировать имеющееся ДНК – его должно быть с чем сравнивать, чтобы найти совпадения. Принцип тот же, что и с «пальчиками». Сомневаюсь, что подозреваемый – клиент банка спермы, если мы берём прямой пример.

– Ты хочешь сказать, что «пальчиков» совсем нет? – удивляется Джунмён. – Он что, был в перчатках? А следы кожи, или ногти, волосы?

– Это всё ДНК, Джунмён-а, ты прав, и всё это есть, – Чанёль кивает, снимая перчатки и показывая Джунмёну открытый заполняемый эпикриз на экране его рабочего компьютера. – ДНК, как и сперма. Но полиция не держит в базе данные ДНК, только если это не повторный прецедент. Конечно, Джонин, думаю, даст запрос на поиск совпадений. Но это всё-таки не «пальчики». И да, – Чанёль разводит руками. – Возможно, он действительно был в перчатках. На теле остатки латекса.

– Думаешь, это перчатки? – Джунмён многозначительно вскидывает брови.

– Насильники не пользуются презервативами, – Чанёль хмурится. – К сожалению.

– Это если они не психопаты! – Джунмён снова многозначительно кивает и Чанёль хмыкает – верно подмечено.

– Ёль, я по поводу… – с порога слышится знакомый голос. Хлопает дверь, Джонин замолкает на полуслове, видя мужа и чуть удивлённо глядя на него, – …дела. Привет.

– Привет.

– Вы чего это? – удивляется Ёль следом, глядя на каждого по очереди. – Поссорились, что ли? Не узнаю вас.

Джонин ничего не отвечает, шагает ближе, просто наклоняется, целуя Джунмёна в щёку.

– Ты чего тут?

– Хотел спросить у Ёля про новости, – Отзывается Джунмён, следя за мужем глазами и замечая, что тот чуть раздражён. – Всё хорошо?

– Хорошо, – Джонин кивает, но мимо и безучастно. – Подожди меня в кафетерии через дорогу.

Джунмён согласно кивает, благодарит Ёля, забирает свою куртку да двигает за дверь.

Чанёль провожает его взглядом, следом, настороженный, переводит чуть ошалелый взгляд на Джонина.

– Что происходит, дружище? – зовёт Джонина.

– Сам не знаю, – Джонин дёргает плечом. – ДНК совпали на обеих жертвах: и на трупе, и на выжившем?

– Да, на все сто.

– Хорошо. Пришли, пожалуйста, эпикриз, как будет готов, по внутренней почте на отдел.

Джонин благодарно хлопает по плечу, не прощаясь, уходит. Чанёль провожает взглядом теперь его, следом тянется к телефону, чтобы набрать мужа.

– Бэкки, – зовёт в трубку, едва вызов принимают. – Слушай, а у Джонина с Мёном ничего не случилось?

– А почему ты спрашиваешь? – удивляется в ответ вместо приветствия Бэкхён.

– Да не знаю, – Чанёль хмыкает. – Заходили ко мне сейчас оба. Какие-то… холодные и чужие.

– Я не в курсе! – честно признаётся Бэкхён. – Выведать у Джонина?

– Не надо! – тут же перебивает Чанёль. – Может мне просто показалось.

***</p>

Две больших парующих чашки капучино даже не успевают остыть полноценно, когда Джунмён видит мужа через окно у входа и чуть ёрзает в своём кресле. Тот показался ему... не таким как обычно. И это, наверное, насторожило.

Джонин видит его с порога, садится напротив, делает глоток из своей чашки и складывает ладони рядом с ней на стол. Чуть хмурый, серьёзный.

– Что случилось? – Джунмён тянется к его ладоням, чтобы прикоснуться, но Джонин прячет те, но смотрит даже где-то строго.

– И как давно твой компьютер сопряжён с моим рабочим? – интересуется Джонин прямо, не ходя вокруг да около.

– А что не так? – удивляется Джунмён. – Всегда был, как ты принёс его домой впервые, чтобы работать. У нас ведь одинаковые модели.

– Мён-а, а как давно ты сливаешь служебную информацию от меня к себе, а?

Джунмён откровенно торопеет от его вопроса. Молчит несколько долгих мгновений, пытаясь собраться с мыслями. Джонин заметно раздражён, что едва ли не впервые на память Джунмёна, и он, глядя на мужа, совершенно не знает, какой реакцией ему реагировать и как в принципе реагировать.

– Я думал, это ничего.

С чего-то надо начинать. Пауза затягивается.

– Серьёзно? – Джонин недовольно фыркает. – Ты – журналист и знаешь о тайне служебной информации.

– Знаю, конечно, – тут же подхватывает Джунмён. – Я имел ввиду, что это ничего такого у нас, между нами. Ты же часто показываешь мне дела и пускаешь на места преступлений. Я думал, что всё в порядке.

– Я показываю тебе лишь то, что всё равно оказывается в общем доступе в сводках полиции для средств массовой информации и общественности. Показываю, что могу, в рамках твоих журналистского удостоверения или задания. И не больше! – разъясняет Джонин ему, чуть повышая голос. – А теперь выходит что, ты узнаёшь информацию наравне с детективами моего отдела? Джунмён-а, я долгое время не читал твоей рубрики – мне пора снова начать, чтобы ты там не сливал моей служебной информации? Ты знаешь, чем это грозит? Это не выговор, это срок, это во-первых. Во-вторых, ты делал это за моей спиной, пользуясь моим безграничным доверием, так, что ли?

– Я не…

Джунмён теряется совсем откровенно, даже от себя не ожидая, не говоря уже – от Джонина.

– Что? – Джонин снова повышает голос.

– Мне не нравится, когда ты такой, – выдыхает Джунмён прямо, хмурясь.

– Мягким и ласковым легче манипулировать? – уточняет Джонин, вопросительно заламывая бровь, и Джунмён не скрывает оха, уставившись на него во все глаза совсем ошалело. Следом даже откровенно пугается, что его раскрыли.

– Я не… – кажется, что сейчас он способен легко узнать любую ложь и фальш, – я не манипулировал тобой. Я просто не понимаю, почему… ты так со мной разговариваешь?

– Потому что ты не оправдал моего доверия и переступил черту. На этом всё. Езжай домой.

Джонин не говорит больше ни слова. Просто встаёт и молча уходит, не обернувшись.

Джунмён удивлённо смотрит ему вслед, растерянный и совершенно сбитый с толку.

***</p>

Следующие пару дней оказываются едва ли не самым удивительными для Джунмёна в негативном смысле.

Кажется, нечто подобное с ним впервые.

Он никогда не испытывал обиды в силу отсутствия привязанностей. И никогда никто не испытывал обиды на него. Сэхун, надувающий губы, отходит быстро, да и что может ребёнок?

Обида Джонина ощущается физически.

То, как он смотрит холодно, и как говорит только по делу, и как избегает контакта или прикосновений – так кричаще для Джунмёна, что каждый раз обнаруживая такие признаки обиды, он удивлённо замирает, словно потерявшийся ребёнок, и не знает, ни что ему делать, ни как реагировать.

С Джонином в этом плане всегда было легко именно из-за его привязанностей – он не обижался надолго: потому что любит, и потому, что он, Джунмён всегда отлично мог найти выходит из любой ситуации.

Но с его талантом тактика здесь почему-то происходит сбой, и он просто не находит нужных слов и действий. А Джонин выходит из себя по-настоящему.

Это утро уже ничем не отличается от пары предыдущих. Джонин просыпается первым, готовит завтрак, возится утром с Сэхуном, помогая ему собираться в сад – сегодня его очередь отвозить его туда. Собирается сам, совершает пару звонков, немного работает утром за кухонным столом, собирает для Сэхуна ланчбокс и варит большой чайник кофе, забивая кофеварку до предела.

Джунмён молча наблюдает, молча продолжает удивлённо выдыхать после каждого его действия мимо и не лезет под руку. С ним это бессмысленно – пока он бесится, это вулкан, который может взорваться в любое мгновенье от любой попытки надавить или повлиять на него словами или действиями. Джунмён знает это, теоретически, но проверять не рискует.

День с утра не ладится.

Джунмён приезжает в редакцию с утра уставший и несобранный. Несколько часов бездумно смотрит в экран компьютера, перечитывает старое и ловит себя на мысли, что отчего-то даже хандрит, что, казалось до этого, не свойственно ему вообще.

А всё из-за какого-то дурацкого выговора мужа!

Телефонный звонок, раздающийся перед самым обедом, застаёт его врасплох, и Джунмён принимает вызов, задним числом думая, почему ему звонит именно этот человек.

– Господин Ким, это воспитатель Чон из группы Сэхуни.

– Слушаю вас.

– Дело в том, что с Сэхуном произошёл несчастный случай. Он упал на площадке. Ему оказали первую необходимую медицинскую помощь в медпункте и отправили в Центральный госпиталь Сеула на машине «Скорой помощи».

Дальше Джунмён уже не слушает. Сбрасывает вызов и складывает руки на стол, а на них голову.

Проклятье!