Избирательная честность (1/2)

— Напомни, почему я должен всё это делать?

— Потому что мы заключили сделку, — отзывается Дазай — он блаженно развалился у себя на диване в явно приподнятом настроении и листает какую-то книжку.

Когда Дазай попросил Чую прийти, тот и представить не мог, будет просто наблюдать за этим ленивым невыносимым ублюдком. А как же последние наставления? Пожелание удачи, в конце концов? Чуя ждёт продолжения реплики, попутно разглаживая складки на своей рубашке.

— У тебя есть Карма; у меня — пара часов свободного времени.

Да сколько можно?! Он предпочел бы пустить себе пулю в лоб и закончить свои страдания, вместо того, чтобы вести эти пустые разговоры. Как же надоело! Выучите уже: Чуя терпеть не может сидеть без дела и болтать о вещах, которые ему безразличны! Без исключений! Даже если он спокоен и пребывает в лучшем расположении духа. А тем более с людьми, которых он бы предпочёл ни разу не встречать в своей жизни. (Ну разве что вмазанными лицом в пол. Понравилась бы вам такая деловая встреча, а, господа аффилиаты<span class="footnote" id="fn_32591519_0"></span>?)

— Ты сказал, что технически всё ещё будешь там, — напоминает Чуя. — Не смей отнекиваться.

С дивана слышится драматичный вздох:

— Да-да, я буду висеть у тебя на ухе всё это время. Не беспокойся об этом, дорогой.

Дазай предсказуемо несет чушь. Чуя хмурится — даже его пальцы замирают над галстуком.

— Тогда я не понимаю, о каком свободном времени ты говорил.

— Что ж, я сяду, расслаблюсь, — мечтательно поясняет тот, — смогу забраться в кресло с ногами, поиграть с Джиджи или даже приготовить себе чашечку горячего шоколада — то есть буду делать всё то, чем я обычно и занимаюсь в свободное время.

Чуя даже оборачивается, чтобы бросить на придурка укоризненный взгляд:

— Если мне два часа придётся слушать, как ты чавкаешь… я намеренно сорву эту встречу — обещаю.

— Ах, не искушай меня, — улыбается Дазай. И в этот момент его единственный глаз сверкает таким бесстыдством и дерзостью, что Чуя чувствует необходимость немедленно отвести взгляд.

— Серьезно? — бормочет он. — Если ты так ненавидишь свою работу, то зачем ею вообще заниматься? Деньги ведь тебя всё равно не волнуют.

— Я уже говорил: в тот день, когда ты это выяснишь, я расскажу тебе всё, что захочешь знать.

Чуя озадаченно хмурится, ничего подобного не припоминая. Кроме разве что… того дня, когда он согласился стать телохранителем Дазая. Тогда они, как и сегодня, сидели в офисе, и разговор зашёл о слабостях. Дазай доказывал Чуе, что «Овцы» делают его уязвимым — Чуя до сих пор помнит, как ему это не понравилось. А потом Дазай предложил угадать, в чём состоит его слабость. Однако тогда их прервали — Чуя даже не успел поразмыслить об этом как следует.

— Значит, твоя слабость как-то связана с твоей должностью, — заключает Чуя и снова бросает косой взгляд, чтобы оценить реакцию.

Дазай зажимает пальцем строку в книге, на которой остановился.

— Может быть, да, а может, и нет.

Вот загадочный ублюдок!

— Тебя не устраивает действующее правительство, и ты готовишься захватить страну?

— Хах, — Дазай мягко смеётся и улыбается ещё лучезарнее — поведение определённо недостойное злого гения, посягающего на власть. — Политики, конечно, — лицемерные, раздражающие шарлатаны — в этом ты абсолютно прав, Чуя. Разве я могу хотеть стать одним из них? К тому же, работы там явно побольше будет, чем у меня сейчас.

— Ладно, — смягчается Чуя, даже не расстроенный тем, что очередное его фантастическое предположение не подтвердилось. — Значит, ты здесь из-за легкодоступных наркотиков. Признай, ты просто высокофункциональный наркоман.

— Да, Чуя поймал меня. Все это… — Дазай многозначительно поводит рукой вокруг, а затем опускает её в карман брюк, показывая пакетик, который, видимо, всегда носит с собой. — …только ради этого. Ты меня раскусил.

Чуя тяжело вздыхает, не обращая внимания на его явный сарказм:

— Вот видишь? Наркоман. Ты даже задницу с дивана поднять не можешь без этого дерьма!

— И вовсе у меня нет никакой зависимости, — тянет Дазай в притворной обиде, — я занимаюсь самолечением. Есть огромная разница, Чуя.

— И как же называется болезнь, которую ты так усердно лечишь?!

— Ох, я не думаю, что у нас сейчас достаточно времени, чтобы перечислять их все.

Чуя вздыхает, закатывая глаза. Но в итоге его демонстративное раздражение даёт трещину: взгляд явно дольше, чем следует, задерживается на порошке, и Дазай, гадина, это замечает. Ухмылка босса становится откровенно хищной: не хватает только пары клыков да стекающей по подбородку крови.

— Чуя тоже хочет заняться самолечением? — невинно предлагает Дазай, будто не учуял это ещё несколько секунд назад.

И, чёрт побери, Чуя хочет. Хочет ощутить давно утерянную ясность в своей голове. И хочет, чтобы голос, живущий в его сознании, который с каждым днём всё яростней требует агонии мира, заткнулся — притих на какое-то время. Но это вовсе не значит, что Чуя должен… Впервые пробовать кокаин и перед важной встречей — не лучшая идея. И всё же Дазай с видом радостного ребёнка так настойчиво предлагает ему попробовать наркотики.

— Дерьмовый из тебя босс, — говорит Чуя, чтобы потянуть время.

— Подавляющее большинство успешных бизнесменов систематически принимают психостимуляторы, — возражает Дазай. — Они проясняют разум, вызывают эйфорию и общительность. А если это качественные препараты, то и побочных эффектов быть не должно. Уверяю тебя, Чуя: я предлагаю тебе только самое лучшее. Если ты чувствуешь в себе желание, то на то должны быть причины. И отказ тебе в помощи действительно сделал бы меня дерьмовым боссом. Но я — превосходен.

Основная причина, почему в конце концов Чуя шлёт к чёрту все доводы разума, — это желание заставить шатена наконец замолчать. И, о чудо, Дазаю даже не требуется устного согласия — слегка опущенных плеч и потемневшего взгляда более чем достаточно, чтобы понять: Чуя заглотил наживку. Он закрывает книгу, устраивает её на коленях на манер подноса и насыпает сверху горку порошка из пакета. Чуя устраивается рядом и наблюдает, как из другого кармана костюма на свет появляются карта и банкнота, как под ловкими руками Дазая и без того тонкий порошок превращается в ещё более мелкую пыль и вытягивается в полосочку. Она тонкая, но достаточно длинная — такая же, как Чуя уже не раз видел. Когда всё готово, Дазай оборачивается к нему, протягивая свёрнутую банкноту, и приглашающе улыбается.

— Спасибо, — бормочет Чуя, принимая её, но ещё мгновение колеблется, обдумывая свой выбор. В конце концов он мысленно пожимает плечами. К чёрту! Стремительно наклоняется, зажмуривает глаза и вдыхает. Только когда последние крупинки исчезают с обложки, Чуя спокойно выдыхает. Чуя смотрит в единственный видимый глаз Дазая. Он тёмный: зрачок расширен настолько, что почти полностью перекрывает карию радужку. Несколько раз шмыгнув носом, Чуя встряхивает головой и вновь усаживается ровно.

— Хорошо? — спрашивает Дазай.

— Прошла всего грёбанная секунда.

— Да. Но ты в порядке?

— Я?.. В полном, — отзывается Чуя и пытается вернуть банкноту, но Дазай безмолвно зажимает её в протянутой руке. Чуя закатывает глаза: он что, за обдолбанную шлюху его держит? За свою личную шлюху, если быть точным. Тьфу! — Мне это не нужно!

— Не глупи: людям всегда нужны деньги, — когда Чуя только скептически смотрит в ответ, Дазай добавляет: — Кроме того, ты идешь в игорный дом — нельзя появляться там с пустым кошельком.

Верно. Несмотря на вопиющую небрежность в работе, к предстоящей встрече Дазай готовил Чую очень тщательно: необходимая информация тоннами вливалась в его мозг на протяжении последней недели, и теперь беспорядочно клубилась в нейронах — всё это было слишком быстро, слишком много, слишком важно. И всё же под воздействием кокаина она оседает, как пыль в жаркий безветренный день, и даже пускает корни.

«Логово дракона» — так называется одно из лучших казино в Йокогаме — возможно, даже во всей префектуре Канагава — именно здесь состоится встреча старых деловых партнёров, но отнюдь не друзей. Его союз с Портовой мафией ни для кого не был секретом: «Овцы» давно знали о нём и старались не появляться на подконтрольных казино территориях. Организация эта занимала одну из ключевых позиций на политической арене: большие и мелкие преступные кланы из Токио и окрестностей стремились заручиться её поддержкой, вливая в неё реки кровавых денег. Чуя теперь знает не только, от кого к «Логову дракона» приходили золотые «ручейки», но и все имена, суммы, незаконные контракты — информацию, способную уничтожить это место. Или его самого — обращаться с ней нужно осторожно и трепетно, как с огнеопасным веществом: если хоть какая-то часть этой информации выйдет наружу, его причастность к разглашению не будет даже обсуждаться. Чуя распишется за каждое необдуманное слово собственной кровью: ни он, ни «Овцы» больше никогда не увидят неба.

Первым именем, которое Дазай назвал ему, было…

***</p>

— Оэ Кацуо, — бормочет голос в наушнике, когда в комнату заходит высокий лысый мужчина в сшитом на заказ костюме. Чуя откашливается, давая Дазаю знак заткнуться. Все имена он знает: выучить их было самой лёгкой частью этой шарады. Оэ Кацуо — соучредитель, председатель и главный исполнительный директор крупной компании, которой принадлежит сеть казино — человек настолько влиятельный, каких ещё поискать. Его слабость — сестра — эспер, пропавшая с радаров несколько лет назад, когда по несчастливой случайности погибли трое её однокурсников. Сестра, с которой Оэ Кацуо до сих пор видится в каждый второй вторник месяца. Несмотря на свои сорок лет и лысину, он выглядит удивительно молодо: ребяческий блеск его серых глаз не перестаёт нервировать Чую, даже когда тот вежливо кивает ему в знак приветствия.

Второй он замечает Незуко Муру — женщину пятидесяти лет — президента и главного исполнительного директора уже упомянутой компании. На эту встречу она пришла в качестве партнёра и консультанта Оэ. В её глазах нет той же живости: она осматривает Чую с цепким вниманием, прежде чем хотя бы кивнуть в его сторону. По словам Дазая, она финансовый садист, использующий деньги для утверждения власти и не знающий в этом пощады — разорвёт на куски любого, кто будет неугоден ей.

И наконец, самый старший из них, но также тот, кто вызывает меньше всего опасений — Оуки Томура — грязный полицейский, который купил в своё время часть акций «Логова дракона». Человек с хитрой ухмылкой и жёлтыми зубами — Чуе кажется, он почувствует запах сигарет, дешёвого ликёра или пива, если подойдёт слишком близко.

Сам Чуя одет в цвета мафии: стильный с иголочки деловой костюм, сшитая по случаю встречи маска (её он получил от Дазая сегодня утром) — молодой дерзкий руководитель, который благодаря своим навыкам и расторопности взлетел по карьерной лестнице после недавнего присоединения к мафии. Они не знают, что Чуя муж Дазая — никто за пределами башни не знает даже имени Дазая, не говоря уже о его личной жизни. Для людей, не состоящих в организации, личность босса окутана туманом и слухами. Единственное, в чём не ошибаются люди: босс Портовой мафии силён, и он — страшный человек.

Может быть, именно поэтому в начале встречи он не чувствует косых взглядов и не слышит насмешек по поводу своего возраста — в мафии они преследовали его со дня свадьбы. Он, конечно, видит в глазах удивление тому, что кого-то, казалось бы, настолько незрелого могли отправить на встречу, но если его сегодняшние партнёры и делают какие-то нелестные предположения о причинах, то об этом нельзя догадаться по выражению их лиц. Ничто в их поведении не может огорчить человека, которого босс Портовой мафии отправил представлять свои интересы.

— Извините, но босс не смог прийти, — тянет Чуя, откидываясь на спинку кресла. — У него были срочные дела.

— Мы надеемся, господин здоров? — мягко спрашивает Оэ Кацуо.

Чуя пожимает плечами.

— Босс в порядке. Он занятой человек.

— Что ж, не удивительно, учитывая, какие беспорядки происходят в последнее время. Кажется, ещё чуть-чуть, и ситуация на улицах достигнет апогея, — замечает Незуко, имея в виду набирающее обороты движение против эсперов. Лишение прав, принятие жёстких законов — только об этом люди и говорят в последние дни. — Какую позицию в этом вопросе занимает твоя организация, Накахара-кун?

Чуя слышит, как Дазай что-то мычит в наушнике, но ничего не предлагает. Они обсуждали это: в контексте текущей обстановки было ожидаемо, что тема так или иначе всплывёт в ходе разговора, и что к ней проявят живой интерес.

— Портовая мафия не изменяет себе: мы защищаем тех, кто нам верен. Остальное не имеет значения.

Брови Незуко приподнимаются:

— Разве выдержать политический нейтралитет сейчас было бы не разумнее?

— Вы предлагаете прекратить сотрудничать с людьми, которые надёжно защищали ваш бизнес последние двенадцать месяцев?

— Сейчас многие предлагают защиту и по приемлемой цене. Вы должны понимать, что мы идём на риски, продолжая работать с вами. В префектуре Канагава уже не одна и не две заслужившие доверие организации, готовы предложить те же услуги, что и вы, однако над их членами в настоящий момент не висит угроза попасть под уголовное преследование.

— Тем не менее мы не хотим торопиться, — вмешивается Оэ Кацуо, не позволяя своей партнёрше завести разговор в тупик. — Да, нынешняя политическая обстановка ставит множество вопросов для нашего сотрудничества, но я уверен: у вашего босса есть решение, чтобы защитить оба наших бизнеса, верно?

Оуки Томура с шумом опускает свой стакан на стол:

— Уже никакие схемы не смогут остановить то, что надвигается, и случится вот что, — делится он своим мнением, — люди устали получать отговорки от этих помешанных на способностях, и правительство, наконец, начнёт их слушать. Вам придётся чистить свои ряды, или вы погибните в этой борьбе. И я больше не намерен отдавать свои деньги вам, пока вновь не буду уверен, что они пойдут на дело, а не на зализывание ваших ран!

Чуя видит, как Оэ хмурится, а госпожа Незуко одобряет слова Томуры твёрдым кивком.

— Если вы хотите разорвать сотрудничество, почему бы просто не сказать об этом? — нагло подсказывает Чуя, едва сдерживаясь, чтобы не закатить глаза. — Я уже дал понять: помимо вашего бизнеса у мафии есть и другие интересы. Если не хотите работать с нами, то хватит тратить наше время на пустую болтовню.

Он слышит смешок Дазая.

— Послушайте, молодой человек, — начинает Незуко Миура, — возможно, вы это ещё не усвоили, но мы вправе требовать подстраховки: ваши услуги обходятся дорого — это меньшее, что мы ожидаем получить.

Не то чтобы эти люди когда-то просили у мафии денег для запуска сети казино или оказания каких-то других услуг — нет. Все их громкие требования растут только из страха остаться без поддержки, оказавшись в критической ситуации.

— Подушка безопасности, о которой вы просите, уже перед вами. Может быть, вы забыли, но Портовая мафия умеет действовать в тени — поэтому ведь вы и обратились именно к ней, да? — Чёрт! Чуя замечает оговорку, но уже слишком поздно. К нам они обратились! К нам, конечно же. Он ждёт выговора от Дазая, но тот не спешит комментировать его оплошность. Наверное, выскажет ему… позже?

— Вы такие шустрые лишь потому, что мы слишком долго позволяли эсперам бегать без поводка, — фыркает Оуки Томура, — но скоро безобразию придёт конец. Разве ты не слушал, мальчик?

Ну наконец-то, их настоящее отношение всплывает на поверхность.

— У нас есть связи со всеми ветвями власти. Половина людей, принимающих законы, на нашей стороне. Бизнес этого казино незаконный. И вы серьезно думаете, что пара громких выкриков да небольшая потасовка нас напугают?

— Хорошо, — внезапно слышит он похвалу Дазая. И от его тихого, но мягкого голоса в животе что-то переворачивается.

— Между людьми и незаконным товаром есть большая разница, Накахара-кун. Товары являются объектами. Они ничего не делают. Люди ж, однако, непредсказуемы, и простите меня за то, что я не готов слепо довериться кучке хулиганов.

Чуя вскидывает голову:

— Я вижу, что ко всем хулиганам вы относитесь одинаково.

— Ох, дорогой мой, я вообще ни к кому и никак не отношусь. Мне важно лишь убедиться, что наш бизнес находится в надежных руках — пока ты не сильно меня в этом убеждаешь.

«Слабость!» — эта мысль проносится в голове Чуи, как сигнал тревоги. — «Пора ударить в слабое место».

— Как же вы думаете, что изменится, если к людям со способностями начнут относиться, как к преступникам? — спрашивает он, открывая новый раунд. С этими словами Чуя поворачивается в сторону Оэ Кацуо. Чуть-чуть совсем, но этого достаточно, чтобы все уловили перемену в его настроении. — Неужели вы думаете, что люди сдадутся? Вот так загубят свою жизнь? Да ни за что! Они либо убегут, либо поднимут восстание. Как вы думаете, к кому за помощью они обратятся? — Теперь лица присутствующих начинают хмуриться совсем по другой причине: Портовая мафия всегда защищает своих последователей. — Это только привлечёт к нам больше людей, — Чуя одаряет собеседников острой улыбкой. — Не стоит беспокоиться о возможном недостатке наших кадров.

Незуко Мура вздыхает, скрещивая руки на груди, явно не убежденная, но похоже, что аргументы у неё кончились. Хотя Портовая мафия была к ней добра, одной лишь благосклонности этой женщине недостаточно. Как говорил Дазай, она жаждет контроля и власти, грезит о том, чтобы люди проливали кровь за неё. Так что сотрудничество с мафией наверняка стоит ей поперёк горла.

«Не проще ли ей просто вступить в ряды мафии?» — недоумевает Чуя, чувствуя, как Незуко продолжает сверлить его недоброжелательным взглядом.

Оуки Томура в этом бизнесе только из-за денег: по большому счёту, разборки эсперов ему до лампочки. С тех пор, как Чуя убедил его в том, что его доля в безопасности, он успокоился и теперь плывёт по течению.

Но Оэ Кацуо…

— В принципе, я могу представить, как Оэ-Кун, должно быть, смотрит на тебя сейчас, — бормочет Дазай. — Держу пари: сегодня ты для него рыцарь в золотых доспехах.

Чуя фыркает. Скрыть за кашлем эту неуместную на встрече реакцию получается не очень хорошо.

— Накахара-кун прав, — говорит, наконец, Оэ-кун. — Во всяком случае, это выгодная ситуация, которой мы должны воспользоваться.

— Хоть он и прав, есть ещё несколько изменений и предложений, которые нам следует обсудить, — вмешивается Незуко. — Но я предлагаю сделать небольшой перерыв прежде, чем мы продолжим.

Грудь Чуи вздымается в беззвучном вздохе облегчения: это ещё не конец, но теперь черёд юристов и бухгалтеров вести игру. Свою работу он выполнил: успокоил аффилиатов, убедил их остаться, и, кажется, все при этом даже довольны. Двое мужчин, которых отправили вместе с ним, позаботятся обо всём остальном. Чуя просто будет присутствовать при обсуждении; смотреть, как составляются документы; кивать, когда требуется. Вмешаться нужно будет, только если сегодняшние партнёры потребуют от мафии чего-нибудь уж слишком возмутительного. Остаток встречи должен пройти без проишествий.

На столе у стены накрыт фуршет с закусками и выпечкой. Чуя встаёт из-за стола, чтобы им воспользоваться, не желая готовить дома. Как ни удивительно, Оэ Кацуо поднимается вместе с ним. Чувствуя на себе его взгляд и ощущая прилив воодушевления, Чуя отправляет свою тарелку парить в воздухе, пока нагружает её закусками на шпажках — маленький трюк, который бы вызвал море восторгов где-то на вечеринке, заставляет Оэ поражённо распахнуть глаза.

— Я приношу глубокие извинения за всё, что наговорили мои коллеги. Надеюсь, их слова не задели вас? — говорит он, кланяясь Чуе.

Чуя… не фыркает, но небрежно вздыхает сквозь зубы. Он поворачивается к собеседнику с лёгкой улыбкой.

— Всё хорошо. В конце концов, переговоры прошли успешно, верно?

— Да, наверное, так, — бормочет тот и замолкает — свою пустую тарелку он вертит в руках. — Насколько вы сейчас открыты для новых сотрудников?

Стараясь держать непроницаемым выражение лица, Чуя сосредотачивает всё своё внимание на еде. Ну серьёзно: не смеяться же ему, как маньяк? Оказывается, это так просто: вывесить перед людьми что-то красивое и привлекательное, а затем смотреть, как они тянут к нему свои лапки. И, главное, верят, что желание обладать исходит именно от них! Но самое ужасное открытие для Чуи — то, что ему сейчас безумно, сокрушительно хорошо. Это чувство контроля похоже на очередную порцию кокаина: трепет власти бурлит в его крови, заставляя внутренности закручиваться в предвкушении.

— Ещё не так давно я жил на улице, и, поверьте мне, я не был поклонником Портовой мафии, — признаётся Чуя. — Но теперь я здесь. Я бы сказал, мы довольно открыты, по крайней мере для тех, кому можем доверять, — на самом деле правда выглядит не столь красиво, но господину Оэ сейчас об этом не следует знать. Ему нужно заверение, что сестра будет защищена и в безопасности, если случится худшее — Чуя успокоит его. — А вы с какой целью интересуетесь? — спрашивает он, чтобы продолжить иллюзию диалога. — Думаете о смене карьеры?

Оэ Кацуо тихо посмеивается себе под нос:

— Боюсь, что нет, Накахара-кун. Я просто думаю о том, что ты сказал: многого можно добиться с таким количеством влиятельных людей, которые чувствуют себя в долгу перед вами, — его взгляд встречается со взглядом Чуи. — Вы могли бы свергнуть целую империю или построить собственную.

Ухмыляясь, Чуя прислоняется спиной к столу, вонзая палочки в овощной рулет на своей тарелке.

— Я бы сказал, что мой босс уже сделал это.

— Правда, — отвечает Оэ после затянувшейся паузы. — У твоего босса всё схвачено.

— Но я ни за что бы не подумал, что ваша хватка слабее.

— Что ж, можно сказать и так.

Чуя хмыкает:

— Скромничаете — мне это нравится в мужчинах.

В наушнике Чуе слышится удивлённый вздох… А может, ему показалось — воображение вообще творит с ним странные вещи. Например, сейчас он ни капли не уверен в том, чем вообще занимается: ему не нужно больше в чём-либо убеждать Оэ, не говоря уже о том, чтобы флиртовать с ним, но по какой-то причине знание того, что он может так легко и безнаказанно пудрить мозги этому умному успешному богатому (и старому) человеку — опьяняет. И заставляет хотеть сделать это просто так.

Но, прежде чем он позволяет себе эту вольность, дверь открывается, и входят юрист и бухгалтер Портовой мафии. Чуя чувствует вмиг накатившие разочарование и досаду: ещё несколько минут он мог чувствовать себя могущественным…

— Тогда вернемся к делам насущным, — говорит Оэ Кацуо, и в голосе его проскальзывает сожаление. Чуя вновь доброжелательно улыбается, когда они возвращаются к столу.

Чёрт. Неужели он только что вёл себя, как Незуко Миура?

Следующий час проходит гораздо менее интересно: Чуя наблюдает, как клерки бегают туда-сюда, что-то обсуждают, постоянно перескакивая между цифрами и процентами, и изредка сам подаёт голос, чтобы вставить «это сработает» или «согласен».

Конечно, он не специалист в таких вещах, как продажи, финансы, и расчёт прибыли, но и не идиот: многие предложения, с которыми выступают аффилиаты, кажутся ему несколько… дерзкими, особенно если учесть, что адресованы они не кому-то, а Портовой мафии. Тем не менее, они всегда обёрнуты в такую плотную мишуру из добродушия и фамильярности, что их почти можно принять за выгодные.

Чуя несколько раз чуть не открывает рот, прежде чем здраво напоминает себе: ему не стоит лезть в финансовые вопросы, когда он даже не может прочитать большую часть того, что пишется в контрактах. Даже если хочется — не сейчас. Кроме того, Дазай ведь заверил его, что «бумажная часть» — не его проблема. И сам он, должно быть, слышит весь этот балаган… Неужели нет ни единого возражения? В какой-то момент Чуя начинает беспокоиться, что Дазай вообще заснул там, на другом конце линии, но нет… Вот слышен шорох, чихание — звуки, которые заставляют его изо всех сил прикусывать щёки, чтобы не расплыться в глупой ухмылке: Дазай всё ещё слушает — кажется, у него нет с этим проблем.

В любом случае, Чуя должен радоваться: Портовая мафия проигрывает битву. Даже если речь идет о нескольких миллионах иен — это маленькая, но победа Чуи и овец в их так и не объявленной войне, которую они ведут пока с переменным успехом.

После того, как с формальностями покончено: подписи поставлены, контракты запечатаны и закреплены дружескими рукопожатиями, к Чуе подходят двое одетых в чёрное мафиози. Они сопровождали его на пути в «Логово дракона», а теперь пришли, чтобы забрать обратно. Оэ Кацуо догоняет его в дверях и кланяется на прощенье:

— Было приятно вести с тобой дела, Накахара-кун. Буду надеяться, мы вновь скоро встретимся.

— Взаимно, — улыбка Чуи становится чуть менее острой: уровень адреналина в крови начал падать. — Уверен, мы видимся не в последний раз.

Есть что-то странное в том, как при этом дёргается рот Оэ, но тот быстро разворачивается и уходит.

Дазай подаёт голос, только когда Чуя наконец падает на заднее сиденье машины. (И как он только узнал, что Чуя сейчас один? Остаётся только гадать.)

— Вот это шоу ты там устроил!

Двигатель автомобиля оживает с утробным урчанием. Чуя прочищает уставшее от длительных разговоров горло и откидывается на подголовник, прикрывая глаза.

— Ты ведь этого хотел.

— Да… Найди меня, когда снова станешь разговорчивым. Я оставил для тебя бутылку вина с твоим именем.

— Едва ли полдень!

— Так я разве предлагаю пить ее прямо сейчас?

— Ага, — хмыкает Чуя. — Ты просто хочешь превратить меня в наркомана.

— Это награда, дорогой Чуя. Большинство людей бы просто сказали спасибо. — После этих слов Дазай обрывает связь, не давая Чуе возможности огрызнуться.

Эх. В любом случае, он просто выполнил свою часть сделки. Но даже тут, в подготовке, главную роль опять же сыграл Дазай… Зато за вызволение Кармы из коллекции Эйса он больше ему не должен.

Тогда за что ему эта награда?

***</p>

В конце концов, Чуя открывает вино, не образщая внимание на время. Как выяснилось на прошлой неделе, когда ты пьян, компания Дазая переносится намного проще: вместо роя вопросов, которые назойливо стучатся о черепную коробку можно сосредоточиться на вкусе божественного напитка, приятно стекающего по языку. Эх, и почему, когда они пьют вместе, Дазай всегда выглядит сосредоточенным, но таким довольным?

— Могу я спросить?

— Конечно, — отвечает Дазай.

Чуя ставит бокал на стол указывает взглядом на кипу документов, которые достались ему после встречи.

— Портовая мафия всегда так щедра со всеми своими аффилированными лицами, или сегодня мы заключили отвратительную сделку?

— Ах ты про это… — Подняв бумаги, Дазай мельком просматривает их и откладывает в сторону. — Да, они сильно нас ограбили.

— Что? А как же наши юристы… нет, ты! Почему ты ничего не сделал? — Однако, чем дольше он варится в этом бизнесе, тем больше убеждается в том, что никогда, чёрт возьми, Дазай ничего не делает просто так. Именно поэтому Чую настораживает этот «провал». — Тебе нужно было, чтобы они это сделали, — заключает он вслух. — Зачем? И дело совсем не в сделке, не так ли?

— Ни одну сделку и ни одного партнёра нельзя списывать со счетов, но эти аффилиаты сейчас ужасно нервничают и уже какое-то время планируют разорвать с нами связи на нескольких фронтах — нам остаётся только выбрать подходящее время, чтобы позволить им сделать это.

Чуя барабанит пальцами по стеклу.

— И мы будем ждать?

Дазай застенчиво улыбается, а затем продолжает.

— Завтра, в это же время, Оэ Кацуо и нескольких других работников его компании арестуют за то, что они обкрадывают своих инвесторов — за финансовое мошенничество. Все их акции, в том числе и «Логова дракона», упадут до рекордно низкого уровня, и они потеряют больше денег, чем заработали за последние шесть месяцев, — черты лица Дазая становятся жёстче. — А потери, которые мы от этого понесем, будут минимальными, даже при самом худшем раскладе.

— Финансовое мошенничество, — медленно повторяет Чуя. — Разве пособничество мафии — не достаточная причина для ареста?

— Да, это незаконно, но не так серьёзно: у Оэ Кацуо уже некоторое время были долги — и да, кстати, это была одна из причин, по которой они обратились к нам. Но даже мы не смогли помочь ему выбраться из ямы, которую он сам себе выкопал.

Внезапно комментарий об империи, брошенный им в разговоре, кажется Чуе до ужаса бестактным. Он чешет лоб.

— Значит, всё это было частью плана? И мне всего лишь надо было позволить им нас надуть?

«Молодец!», «Хорошая работа, Чуя», — очевидно, вся его хорошая работа сегодня заключалась в том, чтобы быть глупым.

— Твоя задача заключалась в том, чтобы успокоить аффилиатов и убедить их остаться, но при этом нужно было заставить их нас недооценивать. И ты отлично с ней справился.

— Знаешь, это не очень-то радует.

— Сегодня ты проявил себя как прекрасный дипломат: наши отношения сохранены, доверие не утеряно. А это значит, что совсем скоро они вновь приползут к нам, выпрашивая ещё один кредит и, скорее всего, адвоката, который вытащит их из тюрьмы. Благодаря тебе, Чуя, они примут любые наши условия, и денежный поток, который мы обычно получаем от них, утроится.

Чуя сверлит довольное лицо собеседника хмурым взглядом поверх бокала.

— Я мог бы сделать всё то же самое, если бы ты заранее мне всё рассказал, знаешь ли.

— Но так ты верил тому, что говорил и делал. И наши партнёры тоже поверили — в твою искренность, — Дазай откидывается на спинку дивана и пожимает плечами. — Быть избирательно честным — лучший выбор, чтобы сохранить себя в этом мире: наплетёшь слишком много лжи, и однажды попадешься на ее удочку; раскроешь слишком много правды, и совсем скоро получишь нож в спину. Но если быть искренним только время от времени? Никто никогда тебя не поймает, — Дазай морщится, когда Чуя раздражённо цыкает языком. — И не смотри на меня так: ты сделал то же самое с Оэ Кацуо, — Чуя поджимает губы и хочет вообще отвернуться от этого бинтованного лицемера, но тот резко подаётся вперёд, чуть ли не падая на подушки дивана. — Да, Чуя, — чуть ли не мурлычет Дазай, — я чувствовал оттенок флирта в вашем разговоре с самого начала. Ты использовал избирательную честность, чтобы представить себя и Портовую мафию более человечными — я использовал тебя, чтобы придать встрече более достоверный вид. Мы оба сделали то, что должны были сделать, не так ли?

— Так, — тихо соглашается Чуя. Но только для того, чтобы эта тирада из аргументов наконец кончилась — откуда Дазаю знать, какие у Чуи цели, и тем более какое у него понятие о долге.

— Но, в конечном итоге, Оэ Кацуо тоже использовал тебя — вы оба использовали друг друга.

Да блять. Хватит!

— Он… использовал меня? — повторяет Чуя. — Да, я молод и объективно красив. Так что да, я использовал это, чтобы вызвать к себе чуть более лояльное отношение. Но что он-то мог предложить мне взамен?

— Все что угодно, в зависимости от того, что тебе нравится, — серьёзно отвечает Дазай. — Может, тебе по вкусу пожилые мужчины. Или лысые. Или же люди, которые особенно трепетно относятся к эсперам. Или…

— Да понял я, понял! — Чуя закатывает глаза.

— Действительно?

— Да, я понял, что всё на этой встрече от начала и до конца было спланировано тобой. Ты у нас великий игрок — а остальные просто пешки, — несмотря на сквозящую горечь этих слов, Чуя не может скрыть нотки благоговения в голосе: способность Дазая предвидеть события и заранее устраивать всё так, как ему хочется, ужасает! Досадно, конечно, от того, что ему в этой игре навсегда уготована роль марионетки, но даже это не делает сюжет менее увлекательным.

— Весь мир — театр, а мы — актеры. И то, что ты отказываешься в нём играть, не делает тебя лучше или хуже — ты просто становишься более уязвимым в сравнении с теми, кто не отказывается (а будь уверен: большинство людей не отказываются) носить грим, костюмы, бутафорию — словом, пользоваться всеми возможностями, которые предоставляет сцена. И… ох, только не делай из этого трагедию, хорошо? В конце концов, способность притворяться глубоко зашита в нашей природе — это то, что делает нас людьми, — при этих словах Дазай смотрит прямо в глаза и его губы расплываются в порочной улыбке. — Но мне ли тебе рассказывать? Ты и сам уже прекрасно всё знаешь. Тебе понравилось играть, ведь так?